Звезды сделаны из нас - Ру Тори (читать книги без регистрации полные .txt, .fb2) 📗
— А приезжай! — бодро отвечаю голосовым. — В любое время. Я буду очень рад. Правда. Ты же можешь выбраться на выходные? От вас наверняка ходит поезд до Москвы? Ты у себя сядешь, а я тебя здесь встречу. Тебя мама отпустит? Нет, правда, это будет круто!
Я сразу прикидываю, что это лучший вариант из возможных. Сказать ей о своих чувствах так, чтобы сразу видеть реакцию. Держать за руку, заглянуть в глаза, возможно даже поцеловать для убедительности.
— Заманчивое предложение, — тоже наговаривает она. — И где же я буду жить?
— Как где? У меня, конечно. Моя мама не будет против, это точно. И у нас есть свободная комната.
— А девушка твоя против не будет?
— Какая ещё девушка? — я не улавливаю что это за шутка.
— Девушка Оля.
— Оля? — делаю над собой усилие, припоминая. — Румянцева что ли? Смеёшься?
Потом до меня доходит.
— Она тебе всё-таки написала?
— Ладно, проехали. Спасибо за приглашение. Я подумаю над ним.
— Да чего тут думать?!
— Хочешь, я поговорю с твоей мамой? Я отлично разговариваю с мамами.
В ответ приходит три улыбающихся смайлика подряд.
— Я не шучу! Пожалуйста, приезжай!
Я уже не могу думать ни о чём другом.
— Всё будет круто. Обещаю! Клянусь! Я даже деньги на билет найду. Я на рерайте немного заработал. Я ведь тоже очень хочу, чтобы ты была здесь!
Глава 28. Нелли
В мире часто происходят странные вещи, научное обоснование которых кажется абсолютно неубедительным, но ученые не спешат нормально объяснить их природу. Взять, например, сонный паралич, дежавю, вещие сны. Или факт, что в выходные время течет быстрее, чем в будни.
В последнем отчасти виноват Глеб: самые яркие воспоминания теперь накрепко связаны с ним, и все, чем я занимаюсь — жду, когда он появится в сети, с нетерпением читаю его сообщение, а потом на несколько часов выпадаю из реальности, гуляю по облакам, проваливаюсь в воздушные ямы, взлетаю ввысь и достаю руками до звезд.
Но, как себя ни уговаривай, едкая фраза Олечки Румянцевой выбила из колеи: теперь я выискиваю в словах Глеба противоречия, в интонациях — притворство, и нарочно рисую самые мрачные картины возможного будущего — чтобы разочаровываться было не так больно.
Воскресный вечер в разгаре, во дворе зажглись розоватые фонари, а я, по заданию мамы, сижу у кухонного окна, караулю появление черной Лады Гранты ее клиента и наблюдаю за Алиной, катающей на качелях довольного Бореньку. У сестры и племянника куртки и шапки одинаковых цветов и фасонов, и, несмотря на окружающий унылый антураж, оба выглядят как модели из рекламы детского питания — веселые, румяные, красивые.
Прямо сейчас, посреди разрухи и серых панелек старого рабочего района, сестра умудряется быть счастливой, не зацикливаться на бедах, находить приятное в мелочах, и все вокруг нее приобретает гармонию, а люди, проходящие мимо, тепло улыбаются.
Оказалось, я тоже владею этой магией — стоило лишь прекратить копить в себе злость и найти настоящего друга...
Друга. Только друга.
Тяжко вздыхаю и смахиваю с пластикового подоконника несуществующую пыль.
Мама уходит в прихожую, а я, бодая лбом стекло, проваливаюсь в воспоминания — в вечер пятницы, в тот самый диалог с Глебом, от которого до сих пор гудит голова, подкашиваются коленки и в солнечном сплетении что-то сжимается, словно я съезжаю вниз в тележке самого страшного аттракциона в парке.
… — Серьезно? У тебя из окна совсем не видно звезд?..
— Не-а. Во-первых, двор окружен высокими домами и старыми деревьями. Но, даже если выйти на более-менее открытый участок, небо будет мутным, грязно-оранжевым — не таким, как за городом, на даче. Из-за яркого освещения и загазованности, наверное. Или просто всем давно пофиг на то, что висит у них над головой.
— Ты, случайно, никуда не торопишься? — брякаю я, и Глеб удивляется:
— Не понял?
— Нет? Тогда забей.
Интуиция подсказывает: с Олей он точно целовался. Но, судя по внешнему виду — растрепанным волосам, домашней футболке и кружке чая в руке, — планов на романтическую прогулку под луной у него на сегодня нет. В конце концов, все не так уж плохо — Глеб проводит время не с ней, а со мной. Однако желание показать, что я интереснее, умнее, веселее этой стервозной Оленьки, намного лучше его понимаю и просто идеально подхожу, захлестывает волной отчаянного азарта, и меня прорывает: в красках рассказываю Глебу про августовский звездопад — когда звезды висят над самыми крышами — искрятся, переливаются и мерцают, а потом вдруг катятся по дуге, взрываются, оставляя на черном бархате ночи голубоватый отсвет и гаснут, и главное — успеть за один короткий миг придумать и загадать самое заветное желание.
— А что ты загадала этим летом?
— Ничего.
— Не верю! Ты описываешь дождь из метеоров слишком красиво.
— Если расскажу, желания не исполнятся.
— Да брось. Лично я вообще не верю, что они могут исполниться, если не поднять зад и не приложить усилий. А если к чему-то прикладываешь усилия, это уже не волшебная «сбыча мечт», а только твоя собственная заслуга.
— Когда не чувствуешь в себе сил что-то изменить, остается надеяться на помощь высших. А еще... иногда желания все же сбываются сами по себе. Правда, слишком поздно: тогда, когда становятся ненужными.
— Не увиливай от ответа! — смеется Глеб. — Спорим, ты попросила высшие силы послать тебе болтливого чувака из сети, а теперь не знаешь, как от него отделаться, да?
— Не угадал. — На самом деле, я много лет мечтала найти кого-то со схожим образом мыслей, но доверять эту страшную тайну Глебу не собираюсь. — Блин, раз уж тебя гложет любопытство, слушай. Я попросила второй сезон любимого сериала, хотя он вроде как официально закрыт, здоровья близким, мира во всем мире и сто баллов на ЕГЭ — чтобы поступить в вуз и уехать далеко-далеко отсюда. Но даже с этим сложно: я все еще не определилась, кем хочу стать. А что бы загадал ты, если бы увидел звезды?
Он молчит. За его спиной колышется шторка, в оконном проеме медленно проползает серая туча, а я ежусь, хотя у нас нет дождя, а в комнате пышет жаром обогреватель.
— Чтобы брат никогда не пробовал, — тихо признается Глеб и поднимает взгляд к камере, отчего кажется, что он смотрит мне прямо в глаза. — Тогда бы мать не винила себя, не нашла спасение в духовных практиках а меня... заметила, наконец. Не как бесплатное говорящее приложение, существующее по распорядку и в тесных рамках, за которые нельзя выходить, а меня настоящего — с проблемами, бедами, дурными мыслями и идиотскими поступками. Перестала бояться осуждения людей и хотя бы иногда посещала мою параллельную вселенную.
Я всматриваюсь в его лицо, отделенное тонкой перегородкой экрана и сотнями километров и замираю: мои отношения с мамой, невзирая на кажущееся тепло и благополучие, точно такие же. Она не лезет ко мне, а я не впускаю ее в свои проблемы. Мир рос вместе со мной, становился опаснее и сложнее, и ощущение, что я с ним один на один, не давало мечтать, верить в себя и крепко стоять на земле, но мама не догадывается об этом.
Раньше о своей маме Глеб упоминал лишь вскользь и с едва заметным сарказмом, но сейчас в его голосе ясно слышатся обида и боль.
— Почему ты не можешь сказать ей? — Двигаю ноут поближе и усиленно подбираю самые точные, правильные и нужные слова, но Глеб пожимает плечами:
— Она не услышит.
...Суббота началась не с кофе, а с душераздирающего детского вопля: Алина и мама впервые подстригли Борю, создав из его не по возрасту пышной шевелюры крутую модельную прическу.
Поднялся ветер, до нас добрался московский дождь, от одного вида прибитых к асфальту желтых и оранжевых листьев по коже пробегал озноб.
По закону подлости, перед завтраком закончился любимый батон Алины, и я, прихватив зонт, пакет и мятую сотню, побежала в "Магнит". Но на подступах к нему случилось забавное происшествие: на плечо опустилась чья-то рука, быстро оглянувшись, я наткнулась на хмурого Серегу, и сердце ушло в пятки.
