Не учите меня жить! - Кайз Мэриан (читать книги без txt) 📗
Поэтому я горько сожалела о необходимости ехать в гости к маме и попусту тратить время, которое могла бы провести если не вдвоем с Гасом, то хотя бы рассказывая о нем знакомым.
Единственное, что делало предстоящий визит более или менее сносным, — компания Дэниэла. У мамы дома я не смогу говорить о Гасе, но в поезде по пути туда и обратно у меня будет время пошептаться с Дэниэлом.
В четверг после работы я встретилась с Дэниэлом, мы спустились в метро и отправились в долгий путь до конечной по Пиккадилли-лайн.
— На этот вечер я могла бы придумать себе занятие поинтересней, чем ехать на край света с визитом к маме, — ворчала я, пока мы, стоя, тряслись в битком набитом поезде, где воняло мокрыми пальто, а весь пол был заставлен портфелями и хозяйственными сумками.
— Не забывай о папе, — напомнил Дэниэл. — Ты ведь и к папе в гости едешь. Разве это тебя не радует?
— Да, конечно, но я с ним толком поговорить не смогу, пока она рядом. И еще ненавижу потом уезжать от него. Чувствую себя ужасно виноватой.
— Люси, ты сама создаешь себе трудности, — вздохнул Дэниэл.
— Знаю, — улыбнулась я, — а может, мне так больше нравится.
Я не хотела, чтобы Дэниэл начал воспитывать меня прямо в вагоне метро, потому что знала, что толку в этом чуть, но Дэниэл из тех, кого легко остановить, если уж они закусят удила. А сколько дружб разбилось о скалы непрошеной помощи!
Когда мы вышли из метро, было темно и холодно, а нам предстояла еще пятнадцатиминутная пешая прогулка до маминого дома.
Дэниэл отобрал у меня сумку.
— Господи, Люси, она весит не меньше тонны. Что там?
— Бутылка виски.
— Для кого это?
— Да уж не для тебя, — хихикнула я.
— Мог бы и сам догадаться. Мне ты ничего, кроме всякого хлама, не даришь.
— Неправда! Разве плохой галстук я подарила тебе на день рождения?
— Спасибо, хороший. Во всяком случае, по сравнению с прошлым годом это явный прогресс.
— А что я тебе тогда подарила?
— Носки. Ты всегда делаешь мне «папочкины подарки».
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, галстуки, носки, носовые платки — такие вещи всегда дарят отцам.
— Я не дарю.
— Да? А что ты своему даришь?
— Как правило, деньги. Иногда бутылку хорошего бренди. А тебе в этом году я собиралась купить что-нибудь особенное. Я хотела подарить тебе книгу…
— Но у меня уже одна есть. Да, Люси, знаю, знаю! Этой шутке сто лет! — грубовато перебил меня он.
— Ладно, прощаю тебе эту банальность! Но кое-что я простить тебе не могу. Ты погляди на женщин, с которыми встречаешься!
— Люси! — рявкнул он так, что я испуганно вскинула на него глаза. Судя по голосу, он здорово разозлился, но тут же рассмеялся, недоуменно качая головой. — Люси Салливан, тебе слишком многое сходит с рук. Не понимаю, почему я до сих пор тебя не убил.
— И я не понимаю, — задумчиво сказала я. — Я с тобой такая недобрая. А главное, я не имею в виду того, что говорю. Я вовсе не считаю тебя тупым. Да, вкус на женщин у тебя, по-моему, просто ужасный, и обращаешься ты с ними действительно скверно, но во всем остальном ты вполне приличный человек.
— Вот расхвалила, дальше некуда, — ухмыльнулся Дэниэл.
Мы шли мимо рядов маленьких, одинаковых домиков, похожих на коробки. Стало еще холоднее.
Немного спустя Дэниэл заговорил:
— Так для кого оно?
— Что для кого?
— Виски. Для кого?
— Для папы, разумеется. Для кого же еще?
— Разве он до сих пор поддает?
— Дэниэл! Ты говоришь так, будто он совсем опустился, стал алкоголиком… В общем, ужасно.
— Просто Крис говорил, что твой отец вроде как завязал.
— Кто, папа? — презрительно скривилась я. — Папа бросил пить? Не смеши меня! С чего бы это?!
— А маме ты что везешь?
— Маме? — изумилась я. — Ничего.
— Нехорошо как-то.
— Нормально. Я никогда ей ничего не привожу.
— Почему?
— Потому что она работает. У нее есть деньги. А папа не работает, и денег у него нет.
— И тебе никогда не приходило в голову купить ей хоть какую-нибудь безделицу?
Я остановилась, встала перед Дэниэлом, чтобы преградить ему путь.
— Слушай, ты, подхалим несчастный, — сердито начала я. — На день рождения, Рождество и День матери я дарю ей подарки, и хватит с нее. Может, ты таскаешь своей маме подарки при каждом удобном случае, а я — нет. И нечего пытаться заставить меня чувствовать себя плохой дочерью!
— Я только хотел… ладно, неважно.
У него был такой удрученный вид, что сердиться я уже не могла.
— Хорошо, — тронув его за плечо, примирительно сказала я, — если тебе станет от этого лучше, я куплю ей торт, когда дойдем до магазина.
— Не утруждай себя.
— Дэниэл! Ты что, еще дуешься? Что это еще за шгучки — «не утруждай себя»?!
— Да, — раздраженно буркнул он, — я попросил тебя не беспокоиться, потому что уже купил ей торт.
Я попыталась возмутиться:
— Дэниэл Уотсон, ты все-таки подхалим!
— Вот и нет. Я просто воспитанный. Твоя мама приготовила для меня обед, и прийти с пустыми руками было бы невежливо.
— Можешь называть это вежливостью, а я называю подхалимажем.
— Ладно, Люси, — улыбнулся он. — Называй как хочешь.
Мы свернули за угол, я увидела свой дом, и у меня екнуло сердце. Ненавижу этот дом. И приходить сюда ненавижу.
Тут я спохватилась и строго сказала:
— Дэниэл! Скажи при маме хоть слово про Гаса, и я тебя убью.
— Будто я сам не понимаю, — обиделся он.
— Вот и хорошо, что мы друг друга понимаем.
— По-твоему, она не обрадуется? — желчно спросил Дэниэл.
— Заткнись!
36
Я увидела, как в окне гостиной колыхнулась штора. Мама побежала открывать входную дверь раньше, чем мы успели нажать кнопку звонка.
Я сразу же загрустила.
Неужели ей больше нечего делать?
— Входите, входите, добро пожаловать! — весело защебетала мама — само гостеприимство и любезность. — Вечер такой холодный, скорее в тепло! Как дела, Дэниэл? Какой ты молодец, что не побоялся долгой дороги и приехал к нам! Замерз? — спросила она, хватая его за руки. — Нет, вроде не очень. Снимайте пальто и проходите в дом, я только что поставила чайник.
— Не знал, что нас ждет чайная церемония, — многозначительно и лукаво улыбнулся ей Дэниэл.
— Перестань! — по-девчачьи звонко рассмеялась она, беззастенчиво строя ему глазки. — Ужасный человек, ужасный!
Я засунула в рот два пальца и тихо захрипела.
— Прекрати, — шепотом приказал Дэниэл. — Ты ведешь себя как капризный ребенок.
Его слова разозлили меня, поэтому, когда мы сняли пальто в крохотной прихожей и оставили их на перилах лестницы, я сделала глупую гримасу и раз пятьдесят противным голосом произнесла: «Капризный ребенок».
Потом мы немного подрались. Я пыталась ударить его, но он поймал мои запястья и держал крепко. Потом он смеялся надо мной, пока я лягалась и извивалась в его лапищах, стараясь вырваться, но не могла ослабить его хватку ни на дюйм, а он стоял как ни в чем не бывало и ухмылялся.
Эта демонстрация мужской силы несколько растревожила меня. Будь на месте Дэниэла любой другой мужчина, потасовка вышла бы очень эротичная.
— Ты, громила!
Я знала, что он обидится, и была права, потому что он немедленно меня отпустил. И тут я испытала легкое разочарование. Извращенная я все-таки натура.
Мы вошли в теплую кухню, где мама сновала вокруг стола, возясь с печеньем, сахаром и молоком.
Папа, тихонько похрапывая, дремал в кресле. Пушистые белые волосы вихрами торчали над его головой. Я нежно пригладила их. Очки сидели на носу косо, и у меня болезненно сжалось сердце: я вдруг поняла, что папа похож на старика. Не на мужчину средних лет, не на пожилого, а на сухонького старичка.
— Сейчас выпьете по большой чашке горячего чая и совсем отогреетесь, — сказала мама. — Люси, у тебя новая юбка?
— Нет.
— Откуда она?
— Она не новая.
