Любой каприз за вашу душу. Нью-Йорк (СИ) - Богатырева Татьяна (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
Остановиться у кофейни в двух кварталах. Достать смартфон. Дышать глубоко и медленно, улыбаться. Посмотреть пропущенные вызовы: с шести телефон в режиме «не беспокоить».
Вызов от Фила, три вызова от Кея. Незнакомых номеров нет – Роза не звонила. Глупо было надеяться, так что колет в сердце – совершенно зря.
Теперь сообщения: реклама, реклама, подтверждение брони авиабилетов, Монтроз, Дик, снова реклама… последнее – Кей.
«Летим в Нью-Йорк. Остановишься в гостинице, она пока не готова с тобой встречаться. Прилетишь – звони. Надеюсь, за неделю успокоится, и вы поговорите.
P.S. Не вздумай заявляться раньше, если не хочешь потерять ее совсем.
P.P. S. Ну ты и мудак, братишка!»
– От Никеля слышу, – буркнул Бонни, бросая смартфон на второе сиденье.
Ладно. Она с Кеем, так что все в порядке. По крайней мере намного лучше, чем если бы она сбежала в Россию или в Австралию. А с мудаками и прочей хренью разберемся. На этот раз – без косяков.
Глава 3. Завтрак без Тиффани
Вчера я не то что не разглядела обитель Кея, а толком даже не поняла, квартира это или особняк. Кажется, была подземная стоянка и лифт… или не было лифта? Судя по пейзажу за окном спальни – был. Потому что ни деревьев, ни домов, ничего, кроме выцветшей от солнца голубизны и обрывков облаков. Где-то на уровне подоконника. Сама комната была просторной, светлой, типично американской и какой-то безликой. Несмотря на цветы и что-то из Шагала на стене.
Ванна была примерно такой же. Без цветов и Шагала, но с сине-мраморной джакузи, зеркалами, шкафчиками черного дерева и безумной мягкости и пушистости полотенцами. Тоже синими, под цвет джакузи. И неизменный шелковый халат. Один. Мужской. Угадайте, какого цвета?
Кстати, ни малейших следов присутствия женщины, если не считать горничной. Кей не пускает никого на свою территорию? Или здесь просто тщательно убирают? Надеюсь, второе…
Поймав себя на этой мысли, я зажмурилась и рассмеялась. Вот же ревнивая кошка! Еще шкафчики открой и проверь, не завалялась ли там губная помада! Ох уж мне эти инстинкты!
Разумеется, никаких шкафчиков я открывать не стала. Зато надела халат, на мне больше похожий на изысканный шелковый мешок: подол волочится по полу, рукава чуть не до колен, а в ширину можно обмотаться два раза. Все же их лордство – здоровенный бугай, даром что элегантен аки рояль.
То есть я бы надела и свое, если б оно было. Выйти к завтраку в домашних джинсах, протертых и вытянутых на заднице? Да фигня вопрос! У нас, гениев, стиль такой. Бомж-стайл называется. Очень, очень модно! К нему полагается прическа в духе «я у мамы вместо швабры» и кеды с вентиляцией. Вот только моих стильных шмоток ни в спальне, ни в ванной я не нашла. Надеюсь, милая тетечка Карен не сожгла их в камине, как обычно происходит с платьями всяких золушек. Я, между прочим, люблю свои старые джинсы, они удобные. А если милордам не нравится – пусть не смотрят.
Показав гордому пролетарию в зеркале язык и пообещав в качестве этапа классовой борьбы устроить себе завтрак в джакузи, я встряхнула мокрыми волосами (ненавижу пользоваться феном!) и покинула ванную, больше похожую на бассейную.
Кея в спальне не было. Впрочем, никого другого тоже. Зато постель уже застелили, и комната приобрела совершенно нежилой вид. Даже странно. На яхте такого впечатления не было, может быть, Кей совсем редко бывает в Нью-Йорке…
Решив подумать об этом потом, я пошла на запах кофе – то есть к открытой двери.
За ней обнаружился холл. Здоровенный, на два этажа, все в том же типично-американском стиле. Спальня оказалась на втором этаже, на галерее – еще несколько дверей, лестница вниз, и внизу – ковер, камин, рояль… Ох, мамо. И занесло же меня в дольче виту!
Решив ознакомиться с топографией дольче виты потом, после завтрака, я последовала за запахом кофе и не ошиблась. Очередная дверь оказалась открыта, а за ней… за ней было небо. Я замерла на пороге, завороженно глядя на проплывающие мимо облака. Наверное, я могла бы простоять так целый час, воображая себя парящей птицей и почти чувствуя ветер крыльями, но совсем уж замечтаться не позволил Кей. Мой чуткий и заботливый лорд позвал: иди завтракать, моя Роза.
Помнится, я хотела сказки? Вот она, настоящая сказка. Всего лишь небольшая стеклянная терраса на сотом этаже манхеттенского небоскреба, солнце и бесконечная синь – вверху небесная, внизу морская. И скромный завтрак на двоих, прямо над обрывом немыслимой высоты.
Нет, я понимала, что стекло надежно. Что я могу наступить на едва отблескивающую поверхность цвета неба, совершенно не похожую на пол. Честно, не знаю, как получился такой эффект, но ощущение было – словно я иду по воздуху, а серебряный кофейник, чашки и тарелки зависли в хрупком равновесии невесомости. И кресло из тонких гнутых трубок, на котором сидит Кей (одетый в одни только джинсы, босиком) не стоит на твердой поверхности, а парит, поддерживаемое лишь ветром. Второе блестит рядом, готовое подлететь ко мне, словно фантастический мини-шаттл...
– С ума сойти.
Глубоко вздохнув, я сделала шаг. Потом второй. Хорошо, что я босиком – не так страшно поскользнуться и упасть в голубую бездну.
– Смелее, – подмигнул Кей, встал мне навстречу и протянул руку. – Ты уже неплохо учишься летать.
О да. Я отлично училась летать. С каждым шагом все лучше. Пятый дался мне и вовсе легко – голова перестала кружиться, стало легко и звонко, каждая клеточка тела пела и наслаждалась своим коротким существованием. Почти оргазм. И, коснувшись пальцев Кея, я засмеялась. Мне самой хотелось петь и танцевать, я готова была оторваться от стоэтажного насеста и взлететь в небо, к солнцу, оставить дома и облака далеко внизу…
Я не заметила, как прошла еще несколько шагов до окна. Меня снова остановил Кей, положив руки на мне плечи. Несколько секунд мы – одни во всей бесконечной вселенной, близко-близко друг к другу – смотрели на небо и океан, на крохотные кораблики и тянущиеся к солнцу ростки домов, на росчерки самолетов и лоскуты облаков. Я заново училась дышать – воздухом свободы.
– Это прекрасно, – шепнула я, когда его губы легко коснулись моего виска. – Кажется, теперь я знаю тебя чуточку лучше, милорд Адреналин.
– Когда ты говоришь «милорд», я начинаю находить в своем происхождении некоторые плюсы. Я надеялся, что тебе понравится.
– Что я не упаду в обморок и не убегу с криками ужаса? – я потерлась о его руку щекой. – Тогда тебе надо было приводить сюда парашютистку. Или альпинистку.
– Нет. Это было бы скучно.
– Ты не любишь спортсменок?
– Если для них спорт – самое важное, то нет. Впрочем, то же самое относится к музыкантам, дизайнерам, врачам, владельцам клубов и агрономам… Ко всем, кто видит во мне только бизнесмена или лорда, или… ну, ты поняла.
– Кажется, да. Это все бракованное сердце?
– Оно самое. Знаешь, когда-то мне сказали, что я мог бы быть великим артистом. Поначалу я думал, он шутит. Я – и вдруг артист? Я для этого слишком холоден. Чувства, страсти, безумные порывы и я где-то на разных полюсах. Нет ничего, что заставило бы меня плакать или сходить с ума от счастья. Я правда в это верил. Глупо, да?
– Надо же, кто-то сумел обмануть Никеля Бессердечного. Наверное, это был ты. Не знаю никого более убедительного.
Он тихо засмеялся, прижал меня к себе чуть теснее.
Он тихо засмеялся, прижал меня к себе чуть теснее.
– Ты понимаешь. А до меня дошло далеко не сразу, что Никель – всего лишь роль. Первая звездная роль. Но любая роль рано или поздно становится тесна, и если не понять этого вовремя…
– Можно свалить в Румынию на первом попавшемся самолете.
– Да. Ты меня понимаешь. – Он поцеловал меня в висок. – Редко встречаются люди, способные видеть человека за ролью. Это неудобно. Затратно. Да просто непонятно, зачем нужно. Невежливо, в конце концов, – в его голосе звучала горечь, руки на моих плечах напряглись. – Нас с детства приучают пользоваться вилкой, говорить «здравствуйте» и делать вид, что ритуалы – самое важное на свете. И мы в это верим. Я верил. И боялся летать. Когда остаешься один на один с самим собой и небом, не перед кем играть роль. Нет партнеров для ритуалов. И ты понимаешь, что вокруг пустота, и в тебе внутри тоже пустота. Ничего, кроме манер, чужих целей, общественного мнения и прочей дряни. Что ты на самом деле один, и твоя жизнь будет так же пуста всегда, сколько бы таких же как ты манекенов не спросили «как дела».
