Между четвертым и пятым (СИ) - Колоскова Елена Леонидовна (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
— Там… коробка. Достанете сами?
Не стал, чтобы не подставляться. Только достал из наплечной кобуры, которая скрывалась под пиджаком, оружие и положил на стол. Мол, смотри, без игрушек. Она и не думала. Достав жестяную прямоугольную коробку из-под печенья, девушка положила ее на стол. У мужчины приподнялись брови от удивления, когда она стала доставать оттуда содержимое, раскладывая на столе.
Ключ от квартиры. Запасной. Хотя этот вот зашел без ключа, например… Долго ли умеючи? Документы на квартиру. Доверенность. Сделала на прошлой неделе, не поленилась. Завещание. Все по закону, дядя Миша удивился, конечно, но помог уладить формальности в кратчайшие сроки. За деньги можно все. Последние оплаченные счета, полис, паспорт, пенсионное, свидетельство о рождении. Копия медкарты. И записка.
"В моей смерти прошу никого не винить".
— Ключ бросьте в ящик, — попросила она, серьезно глядя в глаза своему убийце. — Пожалуйста. Вот адрес. Это мой брат, он ничего не знает.
Он молчал и смотрел, и тогда она попросила. Имеет же приговоренный право на последнее желание?
— Можно… не стрелять? Как-то иначе? Не хочу, чтобы родные расстраивались.
Хотя они и так расстроятся от такой новости. Брат точно. А тетка с мужем будут показушно ахать и заламывать руки, утирая крокодильи слезы. Но это все же лучше, чем расследование. Кроме того, ей только что пришла в голову запоздалая мысль, что брата могут обвинить в убийстве. Мотив налицо! Она завещала ему квартиру. Полиция от него не отстанет.
"Чего он ждет? Почему молчит?"
Киллер молчал. Черные глаза изучали, сканировали, словно в душу смотрели. А она только думала: быстрее бы. Не смогла удержаться, спросила:
— Это будет быстро? Больно?
Инна хотела знать. Мучиться неохота. Пусть это скорее закончится, и наступит темнота. Жалко только, не успела дорисовать ту картину. Много чего не успела, а какие были планы! Наполеоновские просто. А теперь всему конец.
— Живи пока, — рука прошлась по ее лицу, сминая подбородок и заставив поднять лицо, снова взглянуть в глаза своей смерти. — Я еще приду.
Жесткий, мозолистый палец прошелся по нижней губе, надавил, так что девушка приоткрыла рот и уставилась на него испуганно, как заяц в свете фар. Киллер хмыкнул и отпустил.
— Не люблю мучить маленьких девочек.
Инна хотела спросить, когда придет, но не стала. Всему свое время. Гость встал. Коробку он аккуратно закрыл, все еще сжимая в руке ее записку. Смяв в руке, небрежно засунул в карман. Для чего? На будущее? Инна облегченно выдохнула. Значит, он подарил ей отсрочку.
Девушка все еще сидела неподвижно, когда он обошел ее. В прихожей хлопнула дверь. Кофе совсем остыл, но она уже расхотела пить. Ровно полчашки, горечь, настоянная на страхе. К горлу вдруг подступила желчь. Инна метнулась к мойке, и ее вывернуло. Желудок был пустой, так что были просто спазмы как остаточные явления удушающего страха, который она только что пережила. Во рту стояла страшная горечь.
Художница прошла в ванну и почистила зубы мятной пастой, пытаясь отбить привкус страха.
Глава 2
День прошел в страхе. Настроение скакало по синусоиде, то опускаясь ниже плинтуса, то поднимаясь до вполне приемлемых величин. С одной стороны — киллер чуть не убил, с другой — ну, не убил же? Можно жить дальше. Сказал придет — плохо, как ни крути, но не сказал, что придет убить — и то хлеб…
Даже рисовать расхотелось.
Однако, когда Инна совсем отчаялась, рука сама начала водить по салфетке. Соскочив с места, девушка побежала в комнату и начала чиркать карандашами и углем в альбоме, растушевывая прямо пальцем. Постепенно на листе проступали черты. Лицо — обычное, приличное, никакое, зато глаза… о, эти глаза!
— Похож.
Инна еще набросала пистолет, как она его запомнила. Она совершенно не разбиралась в оружии, но, полазив в интернете, нашла похожее.
— Пэ Эм, — прочитала она вслух. — Или Пэ Бэ.
Пистолет Макарова или "пистолет бесшумный", как вариант. Звучало это как "картошка вареная" или "пирожок ливерный". В жизни так не говорят. Но пишут в книжках и инструкциях по эксплуатации. Только глушитель не прикручен. Она не видела. Если бы выстрелил, было бы слышно. Но не поэтому пожалел, Инна была уверена. Не поэтому…
"Почему?"
Интересно. И хочется знать, и не хочется. Меньше знаешь — крепче спишь. Наверное, он думал, что она его запомнила. А она спросила: "Кто вы?" Зато он подставился. Теперь-то она точно видела его лицо. И даже зарисовала.
"Идти в полицию?"
Нет уж. И тогда не пошла, и сейчас этого не сделает. Она помнила, какая там круговая порука, и как все повязаны. Крепкая смычка правоохранителей и преступников. Бабушка рассказывала, как было после смерти родителей. Тот урод из ГИБДД так и не ответил за содеянное. Вышло так, что непьющий отец Инны и Егорки был в стельку пьян и сел за руль, погубив жену и оставив детей сиротами. А подрезавший их подполковник — невинная овечка, жертва обстоятельств.
Сейчас стоит только дать понять, что она готова дать показания, и ее точно не пощадят. Повезло, что она не болтлива. Может, все еще обойдется.
Бросив лист, Инна вымыла руки. Под ногтями собрались темные ободки, как у шахтера, и она внезапно вспомнила аккуратный маникюр Лильки. Стало завидно, но не так, как завидуют девки, видя, что у кого-то жизнь лучше. А просто. Ну, почему она такая? Несуразная вся.
— Надо что-то делать. Что-то делать надо.
Если невозможно изменить обстоятельства, можно сменить прическу. Или на худой конец сделать маникюр. Или и то, и другое.
— Я же девочка. Я же девочка…
Повторяя эту мантру, Инна не спеша собралась и вышла из дома. Вернулась с аккуратными, хоть и коротко подпиленными ногтями, покрытыми розовым лаком, и полегчавшей головой. Молодой мастер, девочка — ее ровесница! — уломала Инну на стрижку. Та отбивалась, не желая стать еще больше похожей на мальчика. Куда короче-то, в самом деле? Но результат неожиданно порадовал. Множество мелких прядок теснились на макушке и торчали задорными хохолками. Не цыпленок, но что-то вроде.
— Привет, Тутта Карлссон! — скорчила Инна рожицу себе в зеркале. — Как дела в курятнике?
Настроение поднялось. В коробке, прихваченной по пути в кондитерском ларьке, лежали шоколадные пирожные с кремом. В почтовом ящике ждала пара новых заказов. Она прочитала техзадание. Один из них — сплошной изврат, тентакли и суровая мужская любовь небесного цвета. Художница вежливо отказалась. Зато второй на отрисовку логотипа порадовал. Работа кропотливая, но достойная.
Осталось только кофе сварить и заняться делом.
