Если я сломаюсь (ЛП) - Мур Порша (книги регистрация онлайн txt) 📗

– Я знаю, – его слова возвращают меня в реальность, и я немного наклоняюсь вперед, так как шум тоже возвращается и мешает мне расслышать его. Через секунду парень наклоняет свое лицо к моему уху, и мое дыхание становится прерывистым.

– Твои шорты тебя выдали, – говорит он мне и так же быстро возвращается в свое собственное пространство.

– Эти чертовы шорты, – я так смущаюсь, что начинаю оттягивать их пониже.

Он кивает, и на его лице появляется ухмылка, а глаза странствуют по моему телу.

– Нет, спасибо Господу за эти шорты, – парень опять закусывает губу, и я чувствую, как на моем лице переливаются все оттенки розового.

– ... и я как раз шел сюда, чтобы поближе рассмотреть девушку, от которой я не мог отвести глаз, как только она вошла, – объясняет он, смотря прямо мне в глаза с такой улыбкой, которая может растопить все арктические льды и от которой я чуть не проглатываю язык.

Что я могла ответить на нечто подобное?

– Ее зовут Лорен, – не могу не прошептать я.

Погодите, это не правильно. «Проснись, гений!» – мысленно кричу я.

– То есть, меня зовут Лорен, – смеюсь я, надеясь, что музыка скроет мой нелепый ответ, и я не умру от смущения прямо здесь. К счастью, клетки моего мозга освобождаются от хватки гормонов и заставляют протянуть ему руку.

Он улыбается так, будто это его забавляет. Думаю, меня бы тоже позабавило, если бы женщина с высшим образованием выставила себя идиоткой от того, что я просто облизнула губы.

– Я Кэл, – отвечает он.

Глава 3

27 апреля 2011 года

Я открываю глаза и поворачиваюсь, чтобы увидеть, что Кэл все еще спит. Спящим, он кажется совсем другим человеком. А просыпаясь, становится уверенным, холодным, способным контролировать все в любой ситуации. Думаю, это единственное время, когда он не возводит стену, за которой всегда что-то проектирует и планирует, и уровень его защиты снижается. Эту стену он строит даже со мной.

Я прикасаюсь к локону его волос и поправляю его. Он начинает просыпаться, так что я отворачиваюсь и ложусь на подушку. Он знает, что я проснулась, но не говорит ничего, чтобы признать это.

Его пальцы пробегают по моим волосам, затем очерчивают мягкую линию на шее и моментально останавливаются на пояснице. Там он начинает выводить пальцами свою роспись, что заставляет меня закатить глаза и одновременно покрыться мурашками. Это его способ говорить «Доброе утро» – дразнить меня. Я чувствую, как Кэл встает с постели, до меня слабым звуком доносятся его шаги, когда он идет в ванную и затем закрывает дверь. Я переворачиваюсь на спину, запутывая себя в простынях.

У меня вырывается вздох, когда я вспоминаю события прошлой ночи. От воспоминаний по телу бежит дрожь, и я пытаюсь выбросить эту мысль из головы. Он может заставить меня чувствовать себя желанной и гармонировать со мной физически, но его мысли могут быть далеко-далеко в эмоциональной пустыне. Раньше он не был таким. Я не могу сказать точно, когда он изменился, но он начал обижаться на меня или, может быть, на наш брак. Я не уверена, на что именно, и есть ли вообще разница. Мы говорили об этом раньше – по крайней мере, я пыталась говорить, а Кэл не относился к этому серьезно, говоря, что у меня паранойя, и я слишком остро реагирую. Теперь я не говорю, я злюсь.

Раньше я не была постоянно злой и мстительной, но сейчас это мой защитный механизм, который так реагирует на него. Как будто это единственный способ сохранить здравый рассудок. Он воздвигает стену, за которой не видит меня. Я вижу лишь то, что он позволяет мне видеть. Я знаю его три года, и для меня он до сих пор как незаконченный паззл. Иногда я по-настоящему злюсь, желая кинуть мозаику в стену и сдаться.

К несчастью, я всегда берусь за нее снова, позволяя загадке полной картины увлечь меня. Кажется, вот в чем мы нашли спасение – в эмоциональных играх. Мы оба в них играем. Он заставляет меня играть, а все, чего хочу я – чтобы они закончились, и все было как раньше, до нашего брака. Если бы мне это удалось, я бы просыпалась каждое утро и говорила ему, как сильно его люблю.

Теперь я просто держу все чувства при себе до тех пор, пока не переполнюсь эмоциями, как вчера, когда мне на помощь пришла бутылка вина – плохая привычка, которая у меня появилась после того, как Кэл оставил меня одну на несколько дней.

Он говорит, что работает. По большей части я ему верю, и какое-то время меня удовлетворяло то, что я делю его с его же работой. Меня никогда не посвящали в особые детали, кроме того, что он работает в особом подразделении корпорации «Крест Филд» – компании, которая держит в своих руках все, начиная от недвижимости и заканчивая оптовыми продажами и очень сомнительными инвестициями.

Кэлу удобно, что его должность настолько конфиденциальна, что он даже своей жене не может сказать, где его носит весь день. Когда я начинаю жаловаться, он отвечает, что я знала все это, когда мы встретились. И я знала, но ведь принимать неожиданные визиты от парня более захватывающе, когда вы не живете вместе. Картина не такая радужная, когда ты почти все время сидишь дома одна, и тебе кажется, что твой муж просто проходил мимо и решил заглянуть к тебе, а не живет вместе с тобой.

Я смотрю в окно, где светит солнце. Должно быть, он раздвинул занавески. Я прихожу к двум умозаключениям: либо он пытался разбудить меня, либо позлить. Что бы там ни было, я этому не рада.

Хватаю пульт от занавесок и закрываю их обратно. Я ненавижу, что погода почти никогда не совпадает с моим настроением. Прямо сейчас я предпочла бы дождь или темноту, чтобы моя депрессия задержалась подольше, но, как и всегда, все идет не по плану.

Я слышу, как Кэл возвращается в комнату, и теперь смотрю, как он стоит перед шкафом. Он встает как обычно, значит, наденет серую рубашку, застегнутую на все пуговицы, и черные брюки, завершив образ одним из своих длинных черных пиджаков. Наверное, этот мужчина тратится на одежду больше, чем я. Краем глаза я вижу, как он выходит из комнаты, так что я снова обращаю все внимание на потолок. Вдруг я чувствую, как солнце греет мне спину. Он опять раздвинул эти чертовы занавески. Я была права. Он пытается вывести меня из себя.

– Да что с тобой не так?

– Пора вставать, – Кэл бросает на меня взгляд, роясь теперь в ящике комода в другом конце комнаты.

– Сейчас утро. Я хочу еще поспать, – ворчу я, с головой укрываясь одеялом.

– Утро? – спрашивает он с ноткой сарказма и смеется. – Уже час дня.

Час дня? Я переворачиваюсь и маневрирую так, чтобы увидеть часы на его комоде. Черт, он прав.

– Извини, что вымотал тебя. Сегодня ночью я не буду так долго тебя мучить, – говорит он, в его голосе слышится самодовольство.

Кэл переключает внимание на свой телефон. Я закатываю глаза и начинаю вставать, убеждаясь, что полностью укутана в простыни. Он замечает это.

– Есть что-то, чего я еще не видел? – неопределенно спрашивает он.

Я не удостаиваю его ответом и направляюсь к гардеробной, дверь которой он теперь перекрыл.

– Дай пройти, – резко говорю я.

Но Кэл только улыбается мне. Он даже не шелохнулся, и я пытаюсь оттолкнуть его, но он хватает простыню, так что мне предстоит либо пройти мимо него полностью обнажённой, либо стоять на месте в простынях. Я тяну за край простыни, но он не отпускает ее. В силовом поединке Кэл всегда побеждает, так что мне остается только одно, чтобы сохранить достоинство. Я поднимаю руки, кружусь и остаюсь в чем мать родила.

– Теперь счастлив? – с сарказмом спрашиваю я.

– Ну, теперь ты носишь мой любимый наряд, – отвечает он с веселой улыбкой.

Кэл направляет на меня свой телефон, и я вижу вспышку.

– Ты же взрослый, Кэл! – я ударяю его, прежде чем зайти в свою гардеробную и захлопнуть дверь. Я осматриваюсь, нахожу на крючке свой халат и надеваю его. Затем отправляюсь к комоду, чтобы подумать, что надеть сегодня; надо выбраться из этого дома.