До и после (ЛП) - Миллс Эмма (книги полностью .TXT) 📗

— Что мы должны сделать? — прошипела я Эзре. Но он не ответил.

— Хорошо! — Мистер Селлерс хлопнул в ладоши. — Первая группа, вперед!

Мне ничего не оставалось, кроме как побежать вперед. Эзра спасовал мне мяч, а затем побежал за мной. Я не поймала мяч, и мне пришлось возвращаться за ним. Потом я бросила мяч Фостеру, который, похоже, разделял мою пригодность к спорту. Мистер Селелрс говорил что-то насчет поменяться местами, так что я вернулась туда, где до этого находился Эзра, и успела схватить только кончик мяча, когда Фостер бросил его обратно мне.

— Ты должен был отдать его вбок, — сказал Эзра, замедляясь и останавливаясь позади нас.

— А ты... — Он указал на меня. — ...должна быть там.

Он ткнул пальцем в то место, где стоял Фостер.

Я остановилась, по-прежнему держа мяч в руках.

— Ну, я бы знала, если бы ты объяснил мне это раньше.

— Мистер Селлерс отлично объяснил.

— Может, я не понимаю с первого раза.

Его лицо не изменилось.

— Может, тебе следовало слушать внимательнее.

Я открыла рот, чтобы сказать кое-что не очень вежливое, но вмешался мистер Селлерс.

— Ах, ладно, — сказал он и добродушно улыбнулся. — Не всем же быть лучшими игроками Америки, так, Эзра? Почему бы тебе не присоединиться к Риверсу и Кеньону, а Грейси с Теннисонами попробуют еще раз? И присмотрись к Кеньону, Эзра, он наш новый многообещающий игрок защиты!

Кеньон был особенно толстым мальчиком с темными жесткими волосами. Если кого в этом помещении и можно было бы принять за многообещающий бульдозер, то именно этого парня.

Эзра поплелся в конец одной из шеренг, а Грейси Хольтцер вышла вперед, преувеличенно выпятив нижнюю губу. Однако, как только она достигла главной линии, выражение ее лица сменилось ужасом.

— Ой-й-й! — пропела она, указывая на что-то позади меня.

Я обернулась. Там стоял Фостер, кровь капала вниз на его серую Темпл-Стерлинговскую спортивную футболку.

— Дев, — гнусаво сказал он, двумя пальцами зажимая ноздри. — Дев, кажется, у меня кровь из носа.

Я вздохнула.

* * *

— Так что, в спортзале было не весело? — спросил Кэс в обед, улыбаясь мне, а затем переходя к рыбным палочкам.

Я все еще была взбешена произошедшим.

— Я не выдержу год в этом классе. Я не могу. Это выше человеческих сил.

— Ты вроде как сама виновата, что так долго откладывала, не так ли?

Я сердито зыркнула на него:

— Я держу тебя рядом не для того, чтобы выслушивать это.

— Это остальные виноваты, а ты идеальна?

— Так-то лучше. — Я принялась открывать пакетик шоколадного молока. — Я вообще не понимаю, что там делает Эзра. Звездному игроку логичнее было бы выбрать физкультуру, не дожидаясь последнего года.

— Ему нужен был предмет на выбор, — ответил Кэс между укусами, — так что ему разрешили взять ее еще раз. Я слышал, как он говорил об этом с тренером на тренировке.

— Логично. Мне нужна легкая пятерка, но никто не разрешит мне снова пройти английский за девятый класс.

— Ты не спортсмен. Мы более значимы.

— Я тебя ненавижу.

— Ты любишь меня. Ты любишь меня настолько сильно, что отдашь мне свое шоколадное молоко.

— Мы единственные двенадцатиклассники, которые по-прежнему едят в столовой. Ты понимаешь это, верно?

— Я люблю еду в столовой. Она жирная и, что более важно, дешевая. Нет, главное, жирная. Ну, давай, гони молоко.

Я сделала длинный, демонстративный глоток из коробочки.

— Ты никогда не упоминал, что Эзра большая, огромная, гигантская задница, — ответила я, оставив шоколадное молоко и принимаясь за макаронный салат.

Кэс засмеялся, едва не подавившись рыбной палочкой.

— Я думал, это общеизвестно.

— Звездный футболист должен быть очаровательным, и героическим, и прочее. Точно не угрюмым и подлым.

— Талантливые обычно именно такие.

— А я-то думала, что они должны быть благодарны за талант. Это действительно бездарные люди ведут себя как козлы. По крайней мере, у них есть причина злиться на мир.

— Ну, думаю, Эзре тоже нелегко со всеми этими захватывающими и неожиданными возможностями, развешанными повсюду. Типа он идет отлить, и вдруг из-за занавески для душа выскакивает захватывающая и неожиданная возможность и пугает его до усрачки.

— По крайней мере он в ванной, — сказала я.

— Когда доходит до усрачки?

— Именно, — усмехнулась я.

Кэс усмехнулся в ответ и посмотрел мне за спину.

— Привет, Марабель.

Обернувшись, я увидела в нескольких футах от нашего столика Марабель Финч. Она казалась глубоко задумавшейся, но для Марабель это обычное состояние.

— Ой, — сказала Марабель, рассеянно глядя на Кэса. — Привет.

— Как дела? — спросила я.

Она приподняла плечи в легком пожатии.

— Я не могу вспомнить, что собиралась делать.

— Пообедать? — предположил Кэс.

— Малыш не голоден, — сказала она.

— А Марабель голодна?

Его лицо оставалось невозмутимым, но глаза смеялись. Он считал Марабель забавной.

— Нет. — Она замерла на секунду, а потом вдруг подняла руки и схватилась за грудь, словно проверяя, на месте ли она. — У меня теперь есть груди. Вы видели?

— Да, — кивнул Кэс, не удержавшись от усмешки. — Да, они хорошенькие.

Я пнула его под столом, пока Марабель садилась.

— Мне они не нравятся, — сказала она.

— Они нравятся папочке малыша? — спросил Кэс.

Марабель просто смотрела на него. Я же, наоборот, размахнулась посильнее и врезала по ноге Кэса под столом. Мы с Марабель не были такими уж подругами, но я к ней вроде как привязалась.

Впервые я встретила ее в городской библиотеке в нескольких кварталах от школы. Я ходила туда довольно часто и всегда видела Марабель среди стеллажей. Она листала периодические издания или толкала тележку и расставляла книги на полки. Она была на два года младше, и у нас не было никаких уроков вместе, но мы сосуществовали в библиотеке довольно гармонично. Я говорила «привет», а она кивала в ответ, или она выдавала мне книги и комментировала мой выбор.

— Тебе нравится здесь работать? — спросила я однажды, когда она вела меня за экземпляром «Гамлета», который был нужен для урока.

— Ну, технически я здесь не работаю, — ответила она. — Но они разрешают мне помогать.

И она быстро нашла мне четыре разных издания «Гамлета».

— Хотя это тебе не подойдет. Они попытались перевести его на современный язык и совершенно испортили. А в этом лучше комментарии.

Я усвоила, что, когда дело касается информации, Марабель лучше Гугла.

Она также была необычайно странной. Думаю, она напоминала мне Фостера, в некотором отношении. Они оба словно жили на собственной волне. Но если Фостер привлекал внимание, то Марабель была просто... спокойно эксцентричной. Я не уверена: порой она просто не понимает некоторые вещи — например, подшучивание Кэса — или ей просто все равно.

— Марабель, как учеба? — спросила я. Кэс вернулся к своему обеду.

Она сморщила носик:

— Тригонометрия — это ужас.

— О да. Тригонометрия отстой. Извини.

Она моргнула.

— За что?

— Я люблю эту девушку, — сказал Кэс, когда мы шли в класс после обеда. Марабель удалилась в сторону кабинетов иностранных языков, одной рукой она придерживала выпуклый животик под своим кукольным платьем. — Я серьезно люблю ее. Она самый смешной человек, которого я когда-либо встречал.

— Ты же знаешь, что она не специально.

— Поэтому она и прикольная.

— Она несовершеннолетняя мама. Имей сочувствие.

— О, значит, ты сочувствуешь несовершеннолетним мамам, но не брошенным детям?

Я пихнула его.

— Ты большая, огромная, гигантская задница, знаешь это?

— Как Эзра Линли?

— Хуже. Ты не такой симпатичный.

Кэс схватился за грудь:

— Это ужасная, чудовищная ложь.

— Идем. — Я посмотрела на часы. — Мы опоздаем на урок.

Он снова хлопнул ладонью по груди и остановился как вкопанный посреди коридора.