Шоколад с перцем, или От любви бывают дети - Мисюченко Владимир Федорович (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗

3. Вам не попадался этот «донор»?

Порой в нехватке желания иметь детей я виню свою маму. Она не была плохой матерью: просто, если по правде, она не понимала, что творит. Она рано осознала, что жизнь в маленьком городишке в сельской глуши не для нее. Что сидеть днями напролет, уставившись в телевизор, рядом с моим отцом и управляться с нахальной девчонкой – это не все, о чем она мечтала в жизни. Ей хотелось путешествовать, посещать выставки, концерты, а иногда – о, это уж совсем из ряда вон – заглянуть и в кино. Она привыкла вольготно приходить и уходить, когда вздумается, и ни перед кем не отчитываться. Как-то мамуля призналась мне, что никогда не переставала любить моего отца. Просто ей хотелось большего, чем он мог дать. Они развелись, и мамуля уехала, когда мне было двенадцать, и прикупила квартирку в городе милях в тридцати [10] от нас. У меня никогда не было чувства, будто она меня бросила. Я все время виделась с нею, и мы каждый день болтали по телефону. И не в том дело, что она не просила меня поехать с нею, когда уезжала. Просить-то просила, только, думаю, потому, что так, ей казалось, полагалось. Любому известно, что я предпочла бы остаться с отцом. Я была и навсегда останусь папенькиной дочкой. Как ни сильно я любила маму, а все ж чувствовала: с отцом у меня больше общего, а потому вполне логично и естественно, что и остаться я должна с ним.

Моя мать, хотя и не жила с нами, все равно изо всех сил старалась «воспитывать» меня. Сразу скажу, ее родительские навыки были невелики, а после того как она уехала, они и вовсе практически испарились. Что бы люди ни думали, она действительно любила меня, просто чаще вела себя скорее как подружка, а не как моя мама. Через три дня после своего отъезда она позвонила и сообщила мне, что, увидев кого-то там у Опры [11], решила: нам необходимо сделать нечто такое, что изменило бы нашу жизнь и еще больше скрепило бы узы между нами. Мама предложила… сделать тату в одном стиле. Я напомнила ей, что мне двенадцать, а потому по закону наносить татуировки я не имею права. Всякой макулатуры из разряда «Для матери и дочери», призванной объяснить, как оно бывает, полученной мною от нее за многие годы, хватило бы для открытия собственного книжного магазина. А уж нашими совместными фото пестрила ее страничка в «Фэйсбуке», причем с припиской: «Я и мой ЛДН!» [12]

Людям, конечно, казалось странным то, как мы втроем живем. Но нас самих все вполне устраивало. Отцу не приходилось выслушивать, как моя мать целыми днями трещит ему в ухо, что он ее никуда не водит, а мама была вольна делать что ей заблагорассудится, сохраняя при этом близкие отношения с нами. Есть люди, которые просто не созданы для семейной жизни. Мои родители ладили куда лучше, когда их разделяли двадцать пять минут езды на авто.

Помимо советов, которые мамуля черпала из дурных телешоу, в моем воспитании она руководствовалась советами книги «Воспитание детей в пословицах и поговорках». Всякий совет, когда-либо полученный мной, выражался одной строчкой, вычитанной ею из этой книжки, или одной фразой, услышанной от Паулы Дин [13] на канале «Еда». К сожалению, все они, вырванные из контекста, были пустым звоном. Когда тебе шесть лет и ты жалуешься маме, что кто-то в школе тебя обидел, довел до слез, а в ответ слышишь: «Не надо мочиться мне на спину и говорить, что идет дождик», ты волей-неволей учишься справляться со всем сама и перестаешь обращаться к маме за советами.

Когда я поняла, что забеременела, я не предалась тут же мечтам стать этакой независимой феминисткой. Я была далека от мысли, что надо бороться за женское освобождение и равноправие (такие обычно говорят: «Я не брею ноги, потому как не родился еще на свет мужчина, который сумеет меня себе подчинить»), не чувствовала гордости и довольства от того, что все делаю по-своему и без чьей-либо помощи. Я не мученица. Положим, упряма и самонадеянна, глупа и наивна, но только я все ж понимала: без помощи мне не обойтись.

Как только я сделала дома одиннадцатимиллионный тест на беременность, предварительно выпив галлон [14] молока (чтоб мочи хватило на все), то осознала: этого парня необходимо выследить. Само собой, это было после того, как я прогуглила запрос «молоко и тесты на беременность», чтоб убедиться, что я не просто так потратила тридцать семь минут своей жизни. С ужасом обозревая валявшиеся по всей ванной бумажки с положительными итогами тестов, которые, может быть (а может быть, и нет), не точны оттого, что «пастеризация в вашем организме спуталась с гормонами, отчего получился ложный положительный результат».

Никакой путаницы (это на случай, если вам вдруг интересно стало).

Я была двадцатилетней студенткой очного отделения, у которой, по выражению моей матери, «денег было кот наплакал». Мой отец Джордж работал на том же месте, куда пришел в восемнадцать лет, и зарабатывал ровно столько, чтобы расплачиваться по счетам да помогать мне деньгами на полный пансион. Слава богу, лучший друг моего отца Тим в свое время зрил в корень. Я была умнее, чем выглядела, и получила полную стипендию в Университете штата Огайо, так что мне не пришлось тащить на себе бремя студенческих займов или грантов. К сожалению, впрочем, это означало, что учиться приходилось по полной программе и вкалывать как проклятой: учебная нагрузка у меня была вдвое больше, чем у других студентов, – времени на то, чтобы подработать, не оставалось вовсе, и подкопить денег не получалось.

В чем-то я оказалась похожей на мать. Мне хотелось в жизни большего, чем стойка захолустного гриль-бара, за которой я простояла все время, пока училась в школе. Мне хотелось путешествовать, вкалывать и в один прекрасный день обзавестись собственным бизнесом. К сожалению, судьба обманных бросков не делает: она швыряет вам в лицо младенца (восемь фунтов и одна унция [15]), когда вы смотрите совсем в другую сторону. Из чего я сделала вывод: жизнь – она сучка мстительная. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять: одной мне такое не вытянуть, – и больше всего хотелось как можно дольше оберегать моего отца, новоиспеченного деда поневоле, от всех тягот моего промаха. Всякая другая женщина, едва тестовая пластинка порозовела, наверное, кинулась бы к матери плакаться и умолять о помощи, но в то время у меня не было настроения услышать от своей мамули что-то вроде: «Рим построен не двумя пташками». Оставался только один человек – тот, что подлил шоколадного сиропа в мою жизнь и сподвиг меня-таки влипнуть. К несчастью, у меня не было никакого представления о парне, с которым я переспала. Меня убивало даже воспоминание о сотворенном мною в ту ночь, так что даже мысль о повторении и закреплении пройденного материала, как говорят профессора, не посещала мое воспаленное сознание. Сомнений не было: мистер Пиво-Понг и есть отец моего ребенка. Оставалось только одно – отыскать его. Кто, черт возьми, дарит свою девственность парню, даже не удосужившись спросить, как его зовут?

Ах да, это я.

Решив найти его во что бы то ни стало, я первый день убила на то, чтобы опросить всех тупых качков, живших в общаге, где проходила вечеринка. Ни один никак сообразить не мог, о ком это я, когда я пыталась описать самого парня и того приятеля, с кем он был в тот злополучный вечер. Вполне возможно, все оттого, что ото всех, с кем я говорила, несло, как из пивной бочки, и все время, пока велся опрос, они пялились на мои буфера. А может, и оттого, что я не очень хорошо умею находить общий язык с бестолковыми придурками. По-честному – любой вариант имеет право на жизнь. По возвращении домой, так и не напав на след (мы с Лиз снимали квартирку на двоих), мне хотелось только одного: надрать хорошенько задницу самой себе.