Запретное влечение (СИ) - Карельская Анна "(Anika)" (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
Секунды до припева тикают, отбивая живой и ликующий ритм. Я жалостливо смотрю на брата и выпячиваю губы. И, конечно, брат сдаётся, подхватывая мой задор и начиная кричать во всё горло вместе со мной:
And you…
This sex is on fire
And so
Were the words to transpire
И ты…
Этот секс, он такой горячий.
И вырвавшиеся слова
Такие же.
Отпев знакомые строки, мы смеёмся, словно обезумевшие, не переставая. Уилл делает музыку немного тише и украдкой смотрит то на меня, то на дорогу.
– Что ты делаешь со мной, Мими? Надрываю горло и ору, словно малолетняя фанатка на концерте.
– Прекрати! Это было весело, и не смей отрицать.
Приступ смеха медленно отступает, но мои щёки по-прежнему остаются раскрасневшимися. Мы выравниваем дыхание и с лёгкой улыбкой на губах смотрим на дорогу впереди нас. Внутри меня всё ещё звучит ритмичный и буйный мотив. Он грохочет в мыслях, впечатывается в память, как и всегда. Брат твердил, что эстрада упустила свою звездочку, когда я наотрез отказалась от музыкального образования. Я же отчётливо понимала, что любовь к музыке у меня в крови и с этим ничего не поделаешь. Отец однажды рассказал мне, как в молодости у него была своя рок-группа, с которой они успешно колесили по штату и даже были в некой степени популярны. Я долго смеялась, подшучивая над ним, ведь мой презентабельный папа в отглаженном костюме совсем не походил на отвязного рокера. Но когда он показал мне снимки и свои старые пластинки, я жутко возгордилась за него. Тем не менее, я придерживалась мнения, что музыка – в каком-то роде наркотик для меня. Она дарила те эмоции, за которыми так гонялись зависимые люди. Заглушала реальность и придавала жизни яркие, насыщенные оттенки. И всё же связывать свою жизнь с этим наркотиком мне не хотелось. Потому я и училась на искусствоведа.
– Миа? – первым нарушает тишину Уилл.
– Да?
– Ты знаешь, что такое горячий секс? – Он старается придать своему тону шутливую форму, но я прекрасно слышу нотки волнения.
– Уилл. Я… я давно уже не маленькая, – единственное, что отвечаю я, отводя глаза в окно. Чёрт, может, мне послышалось?
– Просто я хотел бы быть уверен, что Колин не обижает тебя.
– Ты ведь знаешь меня лучше, чем кто-либо другой. Я не дам себя в обиду.
– И вы…
– Да, – резко перебиваю его я. – Мне уже двадцать, Уилл. Я знаю, что такое секс и предохранение.
Он молчит, поджав губы, что всегда говорило о его взвинченности. Напряжение, от которого мы с трудом избавились перед поездкой, вновь появляется между нами. Правда рвётся из меня наружу, и я, делая над собой усилие, закусываю щеку изнутри, чтобы не ляпнуть ничего лишнего. Мне кажется чем-то таким неправильным, что брат узнает о разрыве с Колином почти в последнюю очередь. Стыдно, но между нами возникло слишком много недосказанности, так что эта маленькая тайна покажется лишь невинным секретом, которым я впервые не поделилась с ним. Отчаянное желание залезть под одеяло, как в детстве, спрятавшись от всех проблем, снова одолевает меня. Это сложно… Ведь мы оба чувствуем, как что-то тихо и вкрадчиво вторгается в наш полный любви мирок. Некое ощущение неловкости и странной, почти необъяснимой тяги друг к другу… Это на каком-то ином уровне, не совсем родственном. И это… пугает нас.
Дорога в графство Карролл была длинной. Именно поэтому мы и выехали ранним утром. Я смотрю в открытое окно и внимательно наблюдаю за плывущими силуэтами крон деревьев. На скорости они мелькают слишком быстро, превращаясь в изумрудное марево. Мне кажется, что это не я ещё несколько минут назад громко горланила песню и резвилась, словно в последний раз. Бросаю беглый взгляд на брата: сильные пальцы крепко сжимают руль, а в глазах стоит какая-то отрешённость. Мне становится ещё хуже. Мой милый Уильям, как же так? Как мы могли такое допустить, впустив в наши отношения подобное смятение и умалчивание?
– Прости, я не должен был… – тихо говорит он, тяжело вздыхая.
– Уилл, всё в порядке.
Мы, словно дети, остерегаемся огня, как учили нас взрослые. Я не стесняюсь подобной темы, но почему-то мне кажется весьма странным, когда меня спрашивает об этом Уилл. Вновь разворачиваюсь к окну и уплываю в своих мыслях в то далекое прошлое, когда всё и случилось.
В сущности, я толком не знала, о чём пела несколькими минутами ранее. Ведь мой сексуальный опыт был совсем не богат. Я внутренне сжимаюсь, когда вспоминаю свой первый раз. Это было… довольно болезненно, только и всего. Нет, не то чтобы Колин был груб со мной – отнюдь. Просто, кроме дискомфорта, я не чувствовала практически ничего. Мои соседки по комнате, наши общие с братом друзья и весь мир вокруг твердил: секс – неземное блаженство. Я же искренне не понимала, отчего вокруг сплетения двух обнаженных тел столько шумихи. Я казалась себе неопытной и несуразной, и единственное, чего мне всегда хотелось, так это завернуться в простыню и сослаться на головную боль. Но конечно же, упрямство семьи Аддерли не давало мне этого сделать. Я думала: «Ну, вот, сейчас я точно испытаю этот животный восторг». Но восторга не было, как бы Колин ни старался произвести на меня должное впечатление. Возможно, люди, наделённые чуть большей фантазией, могли испытать что-то неземное и совершенное, как обычно описывают этот процесс в книжках. Я же ощущала себя только тряпичной куклой, с помощью которой мой бывший парень приходил к «выплеску нервного напряжения». Не знаю, послужило ли это причиной нашего разрыва, но в одном я уверена точно: я была несказанно рада прекратить это потное трение тел по свободным пятницам.
Запутавшись в клубке собственных мыслей, я не сразу замечаю, как мы выезжаем на знакомую дорогу, приближающую нас к графству. Я уже хочу взглянуть на карту, но внезапно чувствую, как крепкая ладонь Уилла ложится на мою руку. Под его натиском мои покорные пальцы тут же сплетаются с его. Руки брата сильные, с лёгкой шероховатостью, присущей всем труженикам. Внутри меня вновь что-то переворачивается, делает успешный кульбит, а затем расцветает. Я не успеваю толком разобраться, что же это может быть, но ясно ощущаю, как приятно мне становится от ленивой ласки его большого пальца, который скользит по моей ладони, успокаивая и расслабляя. Это мой брат, с судьбой которого моя была переплетена ещё на небесах. Это неразрывная связь. Самая крепкая связь, и по силе разве что связь матери и дитя может стоять выше. Украдкой смотрю на брата. Наши пальцы по-прежнему сцеплены, образуя прочный замок. В уголках его губ я замечаю притаившуюся полуулыбку. Теперь, когда моя рука находится в его, всё относительно нормально. Всё под контролем.
***
– Чёрт, Уилл! Нужно было отправляться домой ещё два часа назад! – перекрикиваю я шум словно сорвавшегося с цепи дождя.
Брат озирается по сторонам и, срываясь на бег, тянет меня за руку под ближайший навес.
– Хватит хныкать, Мими. Лучше шевелись быстрее! – кричит в ответ Уильям, прижимая меня к своему телу и укрывая от крупных капель с неба.
Забыв о времени, мы наслаждались тёплым деньком в нашем любимом месте. В будние дни здесь не так много народу, потому мы с лёгкостью разгуливали по окрестностям полупустого парка. Уилл учил меня делать красивые фотографии пейзажей, а я не замолкала ни на секунду, рассказывая ему о своих лекциях по мировому искусству. И, конечно, мы совсем не уловили перемены настроения погоды.
Лазурь чистого неба сменилась затяжными тучами тёмной завесы облаков.
Забежав на веранду для пикников, мы облегчённо выдохнули.
– Проклятье! Я не бегала так с последнего зачёта несколько месяцев назад, – ворчу я, хватаясь за свой побаливающий бок.
– Какая же ты нерасторопная, сестрёнка. Пока бежали, ты споткнулась о несуществующий барьер трижды.
– Извини, спортсмен, – фыркаю я, начиная выжимать мокрую майку.
Уилл приглушённо смеётся, следуя за мной и стряхивая с волос капли. Промокшие до нитки, мы стоим под навесом и наблюдаем, как небесный плач тревожит озеро. Крупные капли бьют по некогда тихой глади, создавая многочисленные круги на воде. Дождь усиливается ещё сильнее, перевоплощаясь в настоящий ливень. Я ёжусь от сильного порыва ветра и прислоняюсь к деревянному столбу беседки.
