Заброшенный рай (СИ) - Ли Кристина (чтение книг TXT) 📗
— Вам конец, узкоглазый! — эта тварь не боялась даже возведённой мушки. — Вы все отправитесь в ад во славу нашего дела!
Он знал о чём говорит, потому что в следующий момент отказал и другой двигатель. Я не успел опомниться, как один из моих подчиненных в панике попытался разгерметизировать самолёт, чтобы спастись.
Мы падали, и все кто был на борту понимали — нам не выжить упав на скалы.
Я попытался вырубить Шемиля, но Хаял уже выхватил пистолет испуганного парнишки и точным выстрелом убил несчастного.
Стрелять на борту самолёта было верхом глупости, но Хаял не сдавался. Пока Шемиль откровенно скалился мне в лицо, он уже собирался стрелять и в пилотов.
— Я этого не хотел…
Ухмылка на лице Шемиля застыла в тот момент, когда пуля, выпущенная мной попала в цель. Каждый раз отбирая жизнь, я старался забыть как выглядит лицо того, кого я убил.
Но лицо Шемиля я буду помнить ещё долго. Именно это лицо будет приходить ко мне в кошмарах, именно оно заставит меня забыть о том, кто я…
Я знал, что умираю. Отрывками ко мне возвращалось сознание и я слышал хрип собственной крови в лёгких.
В первый раз открыв глаза, я был словно в тумане. Сознание понимало, что это болевой шок, и за ним последует конец. Вокруг были лишь трупы, которые буквально висели в лианах, что торчали из обломков фюзеляжа. Я не мог видеть Мина. Я не мог даже пошевелиться.
Во второй раз открыв глаза, я подумал что умер. Банально, но я поверил, что передо мной ангел. Она смотрела на меня обеспокоенным взглядом и что-то говорила… Медленно, но я всё же понял, что это обычная женщина… Я понял, что ещё жив.
Мне так хотелось тепла. Я так боялся уйти в одиночестве, что схватил незнакомку за руку и попросил об одном — не оставлять меня.
Она была напугана, в её глазах стояли слёзы, а по лицу текла вода. Видимо шёл дождь. Я уже не слышал ничего, и почти не видел… Я умер.
— Впустите меня! Вы ополоумели!
В третий раз я очнулся от того, что кто-то жутко вопил на английском. Если я различаю речь, значит старуха с косой ушла в отпуск.
— Он под стражей вьетнамских военно-морских сил! Вы итак препятствуете его задержанию!
— Он пациент! И прямо сейчас он нуждается в пище, мать вашу! Вы люди вообще?!
Я помотал головой и ухмыльнулся, когда заметил, что лежу на больничной койке под капельницами в полевой палатке. Но не это меня развеселило, а то что я был прикован наручниками к койке, словно цепями.
— Вы же его как собаку на цепь посадили!
— Послушайте, вы кто?
Мне тоже было интересно, кто это так прелестно защищает мою честь и жизнь, так отборно ругаясь красивым голосочком.
— Младший солдат военно-полевого госпиталя Мила Герман! Теперь вы меня впустите, чтобы накормить заключённого?
Мила Герман? Странное имя… Явно не американское, и даже не европейское.
Я попытался привстать, но боль в левом боку прибила меня обратно к простыням. А тем временем ураган таки ворвался.
Она вошла с двумя контейнерами в руках, и продолжала ругаться на непонятном мне языке. Волосы собраны в пучок почти на макушке, глаза огромные и злющие, губы выпучены…
Боевая рычащая пантера, не иначе. Я так засмотрелся, что даже рассмеялся. А зря…
— Ты очнулся!
Ни тебе здравствуйте, ни тебе добрый день.
Тем временем спектакль продолжался, ибо в палатку влетел вьетнамец в форме с криками о том, что я опасный убийца и вообще террорист.
И тут, я застыл… Таких слов я уже не ожидал когда-то услышать. Я свыкся с тем, что все считали меня либо ходячим трупом, либо убийцей.
— Он не убийца!!! Он такой же военнослужащий как и вы! И вам придётся еще не раз извиниться перед этим человеком, потому что я уверена, что он не преступник.
Как эта девушка определила, что я не сбежавший террорист, я не мог понять. Она лишь посмотрела мне в глаза и сдула прядь волос с лица.
— Вы чокнутая! Вы и ваша эта докторша — обе ненормальные.
— На том и порешили! — шикнуло это чудо, и выгрузило контейнеры на столик. — А теперь я должна осмотреть пациента и убедиться, что он сыт.
Вьетнамец, что-то шикнул, а потом отчего то заржал. Я то знал, что он сказал в адрес девушки. Служба требовала знать несколько языков, на которых разговаривают в тех точках, где я работал.
Поэтому я наплевал на боль и приподнялся, облокотившись на бортик койки.
— Ты знаешь, что в нашей тюрьме делают с теми кто так обращается к женщине?
Вьетнамец застыл, и улыбка исчезла из его лица. Мы общались на его языке, и он понимал, что это не попытка покрасоваться перед бабой.
— Когда закончите, дайте знать! Мы должны его допросить.
Мила обернулась от системы, которую проверяла и махнула рукой. Ей видимо было плевать на перебранку незнакомцев. Она просто делала своё дело.
И делала хорошо, потому что спустя минуту я не чувствовал боли и вздохнул с облегчением.
Она быстро нагнулась надо мной и выхватив маленький фонарик, бесцеремонно схватила за лицо, начав проверять реакцию нервной системы на раздражители. Знала бы она, что уже минут пять она и есть главным раздражителем.
Я уже и забыл, что так бывает… Я забыл, что можно не смотреть на женщину как на объект утоления собственной жажды, а с интересом — так, словно, мне хочется узнать кто она. Узнать её ближе.
— Головокружение есть?
— Нет.
— Тошнит? Может хочется сильно пить?
— Нет.
— Кушать?
Она остановилась и наши взгляды встретились. На какой-то миг, моя память проснулась и я вспомнил глаза полные страха.
— Это же ты держала меня за руку?
Но она лишь отмахнулась и выпрямилась.
— Да, именно мне ты сказал своё имя прежде чем собрался умирать. Ужасный поступок…
Я не понимал почему она вот так просто со мной говорит. Ведет разговор так, словно мы давно знакомы. Но всё стало ясно спустя минуту.
Мила дрожала. Она буквально тряслась рядом с моей койкой, и просто пыталась унять страх таким образом. Неужели она наврала, и всё таки боялась, что я окажусь опасным террористом?
— Ты боишься меня?
Её руки застыли над контейнерами с едой, а голова ушла в плечи. Я же ждал ответа. Если это вранье, значит, я ошибся в человеке вновь.
— Да…
Наваждение ушло. Я так и знал, что в этом мире не существует человека, который способен не отвернуться от меня.
— Ты испугал меня своим предсмертным бредом. До этого… Я видела смерть много раз, но ещё никто не просил меня запомнить его имя.
Финал… Эта девушка просто перевернула мой мир. Это не поддавалось никакой логике. Мила видела меня впервые в жизни, до этого вероятно не раз стояла над умирающим. Тогда почему?
Я не понимал…
За ней в палатку вошли вьетнамцы. Протокол требовал полного молчания, поэтому я не мог проронить и слова о том, что мы везли братьев Шанар, как и том, что это два известнейших подрывника. Время допроса шло, а вьетнамцы уже дважды пытались приложить дуло автомата к моему лбу.
— Вы же не слепы и понимаете, что азиат не может быть арабом! Зачем этот цирк?
Но теперь молчали они. Эти дебилы знали, что я не просто военный, поэтому их гложило то, что корейцы посмели хозяйничать на их территории.
Время шло и я понимал, что Хаял, который сбежал вполне мог быть где-то рядом. Ему нужны пища и крыша над головой, ведь он наверняка ранен и требует медицинской помощи.
Признаться, я почти молился, чтобы эта тварь погибла сама и мне не пришлось бы его искать.
Но кто же знал! Как я мог знать, что судьба. Эта двуликая дама раскинет передо мной такие сети.
— Джин! — в палатку влетела женщина в белом халате и с банданой на голове. — Вас же так зовут?
Я видел её впервые. Все эти дни за мной ухаживала Мила, поэтому эта женщина мне была совершенно не знакома.
— Да. — я сел в кровати и посмотрел на встревоженное лицо незнакомки.
— Вы… Вы знаете, кто такой Хаял? Он держит в заложниках медгруппу в поселке неподалеку.
Мне хватило десяти секунд, чтобы встать и сорвать с себя все датчики и трубки. Женщина округлила глаза и попыталась меня остановить, когда я начал одеваться.
