Порочный миллиардер (ЛП) - Эшенден Джеки (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Грейс. Грейс.
Оргазм захватил его без предупреждения, взрываясь, как самодельное взрывное устройство, яростно и ярко, выдувая все мысли из его головы, оставляя его чистым и пустым, несколько драгоценных секунд, когда он не должен был держать себя взаперти или оставаться отстраненным. Когда он мог просто быть самим собой.
Звук его дыхания в тишине комнаты был громким и резким, а его сердце билось так быстро. Он чувствовал себя вырванным из самого себя, сломленным, и он понятия не имел, как это произошло и почему.
Ты никогда не сможешь взять все под контроль. Она погубила тебя.
Он закрыл глаза, прогоняя эту мысль, заменяя ее мускусным яблочным ароматом и солено-сладким вкусом ее кожи.
Она снова гладила его, ее руки осторожно двигались по его плечам и спине.
- Тебе снятся кошмары? - пробормотала она. - Так вот что происходит?
- Я привык к ним после пожара, - ее прикосновение заставило его вздрогнуть, но он не хотел, чтобы она останавливалась. Он тоже не хотел двигаться. - По крайней мере, на пару лет. Я слышал, как кричали лошади, и этот звук будил меня, - было на удивление легко рассказать ей это. - Я рассказал папе о них в первые несколько недель после пожара и спросил, почему так происходит. Почему голоса лошадей так похожи на людей. И он сказал, что..., - он замолчал, содрогнувшись, а слова застряли у него в горле.
Грейс молчала, но ее руки продолжали гладить его. Теперь в ней не было требования, ее молчание было приглашением, которое он мог заполнить или оставить так как есть, если бы захотел. И какая-то часть его хотела оставить все как есть навсегда, оставить эту истину при себе. Потому что это было ужасно, и он не хотел, чтобы кто-то еще разделил это бремя.
Но почему-то он говорил так, словно правда сама хотела вырваться наружу, хочет он того или нет, ее мягкость и жар вытягивали ее из него. Ее нежным прикосновением. Оказалось, Грейс Райли могла быть тихой и спокойной, когда хотела.
Лукас вздохнул.
- После того как я развел огонь в конюшне, папа навел справки и просмотрел отчет пожарной службы о моей семье. Я разжег костер, когда мне было пять лет. Он также проверил отчет коронера и..., - ему пришлось выдавить из себя эти слова. - Мой отец был найден в постели, очевидно, задохнувшись от дыма во сне. Но моя мама... Ее нашли в коридоре, и, похоже, она направлялась в мою комнату. Огонь там был очень сильный, и очень сильный жар, - его голос стал хриплым. - Часть крыши обрушилась, придавив ее к земле, и..., - руки Грейс не переставали касаться его, ее движения были медленными и нежными, рисуя узоры на его коже. - Она была еще жива, когда это случилось. Но она не могла пошевелиться, а огонь был таким горячим, - ему не должно было так трудно рассказывать все это. Это случилось так давно. - Коронер решил, что она сгорела заживо, по крайней мере, так сказал мне Ной, мой приемный отец. Он сказал, что не хочет скрывать от меня правду, потому что это послужит мне уроком. Он сказал, что я, вероятно, слышал ее, что лошадиные крики похожи на человеческие, потому что я все еще слышал, как кричала моя мать, пока горела заживо.
Глава Четырнадцатая
Глаза Грейс наполнились слезами, а сердце сжалось в груди. Это были слезы шока, когда ужас от того, что он ей рассказал, наконец-то проник в ее душу.
Она не могла понять того, как взрослый мужчина мог свалить такую правду на своего тринадцатилетнего приемного сына.
- Зачем…? Зачем он рассказал тебе это?
Лукас не двигался, его теплое дыхание касалось ее шеи. Его большое, твердое тело окружало ее, удерживая словно в клетке, прижимая к стене, и все же почему-то казалось, что именно она удерживает его на ногах, а не наоборот.
- Это было наказание, - его голос звучал хрипло. - Я должен был выучить урок, чтобы этого никогда не повторилось. Я думаю... он должно быть ненавидел меня, раз сказал мне это.
По щеке Грейс скатилась слеза, потом еще одна. Но она не останавливала их.
Всегда найдется причина, почему Лукас держится так холодно, так отстраненно, и эта причина всегда будет очень тяжелой. Он выложил ей все в ту ночь, когда они впервые поцеловались, объяснив причины, по которым он не мог потерять контроль над собой. Он разжег костер, и его семья погибла, но, когда он рассказывал об этом, его холодный голос каким-то образом высосал из него весь ужас. Он казался отстраненным.
Но это... У нее все еще кружилась голова. Он узнал об этом в тринадцать лет и с тех пор жил с мыслью, что был виновен в ужасной смерти своей матери.
Неудивительно, что он так замкнулся в себе.
Он все еще был внутри нее, и, конечно, они не использовали никакой защиты, но они уже обсуждали это, и в любом случае, это казалось наименьшей из ее проблем прямо сейчас. Она не знала, что сказать. Понятия не имела, что делать. Как она могла заставить его чувствовать себя лучше из-за такого ужаса? Ее собственные проблемы не шли ни в какое сравнение. Ее отец был темпераментным художником и плохо с ней обращался, скомкал несколько рисунков. Все это было такой фигней.
Ее сердце было разбито. Как будто кто-то пнул его несколько раз.
- Ты был всего лишь маленьким мальчиком, - слезы сделали ее голос хриплым. - Это не твоя вина. Ты понятия не имел, что делаешь.
Он ничего не ответил, уткнувшись лицом ей в шею. Потом его затрясло, как будто он разваливался на части, и она сделала единственное, что могла. Она обняла его крепче руками и обхватила ногами его талию. И держала его так крепко, как только могла. Изо всех сил. И она плакала по пятилетнему мальчику, которому нужен был всего лишь велосипед. Из-за тринадцатилетнего мальчика, чей отец открыл ужасную правду, которую он должен был переварить в одиночку. Из-за мужчины, который так замкнулся в себе, что превратился в хрупкий лед.
Лед, который сейчас ломался.
Поэтому она не сказала ни слова. Она просто держала его так крепко, как только могла, давая ему единственное утешение: что он не один.
В конце концов дрожь, сотрясавшая его, прекратилась, и он замер, прижавшись к ней. Она не отпустила его, продолжая крепко держать, пока слезы текли по ее щекам. Потом, после долгого, долгого молчания, он поднял голову и посмотрел на нее.
Она думала, что, учитывая, как он дрожал в ее руках, возможно он мог плакать, но нет. Его глаза были сухими, выражение его лица она не могла ясно прочитать. Боль, гнев и чувство вины сменялись на его лице, как тени облаков на чистом синем море, но было и что-то похожее на удивление.
Она понятия не имела, что это значит, поскольку в его словах не было ничего удивительного.
Он ничего не сказал, только смотрел на нее. Затем он наклонился и поцеловал ее снова, но на этот раз не с отчаянием или голодом. Поцелуй был мягким, теплым и невыносимо сладким. Это была и благодарность, и извинение, и признание - все вместе.
Это также сказало ей, что он больше не хочет говорить об этом. Чтобы просто рассказать ей все это, и так потребовались все силы, что у него было. И она поняла это. Не было необходимости бесконечно переживать весь этот ужас. Достаточно того, что он рассказал ей, поделился с ней, и только за это она была ему благодарна.
Она позволила ему долго целовать себя, молчаливо давая понять, что рада, что он рассказал ей, что она здесь ради него. И когда он наконец прервал поцелуй и поднял голову, смахнув большим пальцем остатки ее слез, она сказала:
- Все, что ты хочешь, все, что угодно, я дам тебе это.
Он ничего не ответил, его пальцы нежно касались ее кожи, темные потоки эмоций плыли в его глазах.
- Я хотел бы научить тебя стрелять.
Сглотнув еще больше слез, она ответила ему слабой улыбкой.
- Хорошо. Тогда давай сделаем это.
Через пятнадцать минут, после того как они приняли душ и переоделись, а Лукас пообещал купить ей новое платье, они спустились на лифте в подвал, а оттуда прошли по длинному бетонному коридору.
