Мужчина моей мечты - Ситтенфилд Куртис (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
— Тебе бесполезно ее обхаживать, — добавляет Анна, направляясь к выходу. — И не потому, что она моя сестра.
Правила для Оливера.
Ему запрещено пользоваться услугами проституток.
С одной и той же женщиной он имеет право заниматься сексом дважды, но не более того.
Ему разрешено заниматься оральным сексом, но только не в роли исполнителя.
Он обязан пользоваться презервативами.
Он обязан принять душ накануне встречи с Анной.
Согласится ли он хотя бы на одно из этих правил, кроме душа? Конечно нет. Это же очевидно. Наверняка он только и делает, что снимает шлюх, и Анна, скорее всего, уже заражена какой-нибудь венерической болезнью.
Иногда ей кажется, что выполнять эти правила не так уж и трудно. Даже для Оливера в них есть масса вариантов и лазеек. Один раз Анна решила зайти в Интернет на сайты любителей секса, но, просмотрев несколько страничек, сразу же заскучала. Какой смысл тратить время в Интернете, если Оливер такой же? Это все равно, как если бы он был алкоголиком. Можно называть это как угодно, но он такой, какой есть, и не собирается меняться. Он себя не презирает, по крайней мере не больше, чем презирают себя все остальные. Просто он не верит в моногамию.
Вот правило для нее (одно-единственное): она имеет право задавать ему любые вопросы, но только в том случае, если будет уверена, что его ответы никак не повлияют на их отношения. При условии, что Анна почувствует, что им обоим будет лучше, если она не воспользуется этим правом, а сохранит его за собой на неопределенное будущее (как облигацию), она не сделает этого. Хотя, вообще-то, она и так никогда не задает ему никаких вопросов.
Первый раз все стало понятно через неделю после того, как Анна и Оливер начали жить вместе. В тот день, пообедав на улице, они вернулись в свой офис, и, когда она села за свой стол, он вдруг попросил:
— Повернись ко мне, я хочу тебе кое-что сказать. — Оливер явно нервничал, напоминая своим поведением человека, которому очень хочется помочиться. — Знаешь, что означает слово «юбочник» на самом деле?
— Не поняла.
— Дебби Фенстер сегодня утром у меня отсосала.
Анна подумала, что он шутит. По крайней мере, сначала ей это показалось больше похожим на шутку. Она спросила:
— Что, прямо здесь?
— В туалете для инвалидов.
Она почувствовала отвращение, которое было больше, нежели злость или печаль. Дебби становилась на колени там, на грязном полу? Анна хорошо знала, как выглядит эта комната, потому что сама предпочитала ходить туда: в обычном женском туалете находилось несколько кабинок, а там можно было посидеть спокойно, без посторонних. И что, Оливер голым задом прислонялся к заплеванной стене? При включенной неоновой лампе, в десять утра, или когда там это у них произошло?
— Что ты скажешь? — поинтересовался он.
— Скажу, что это отвратительно.
— Ты теперь бросишь меня? — спросил он. После Ньюпорта они не употребляли такие выражения, как «мой парень» или «моя девушка», они просто слали друг другу по электронной почте письма игривого содержания, хотя и сидели в одном помещении, ходили после работы в бары (напиваться с Оливером, особенно в конце рабочей недели, было весело) и проводили ночи вместе. Всю эту короткую неделю Анна чувствовала себя удивительно и на душе у нее было непривычно хорошо.
— С моей стороны глупо бросать тебя, — ответила она. — Не правда ли?
Ей подумалось, что, пожалуй, его признание должно было бы немного сильнее ошеломить ее. Анне стало как-то неловко, неприятно, но ошеломлена она явно не была.
Оливер по-прежнему неподвижно стоял, не сводя с нее пристального взгляда. Но тут он устремился к Анне, опустился перед ней на колени и обнял руками за бедра. Дверь в офис была открыта, Анна слышала, как совсем рядом двое коллег обсуждали футбол.
— Встань, — сказала она, хотя на самом деле ей этого совсем не хотелось.
Он уткнулся носом в ее лобковую кость.
— Оливер… — Анна действительно жутко испугалась, что кто-нибудь сейчас зайдет в их офис, хотя эта неестественная поза ей нравилась. Но тут воображение подкинуло образ Дебби Фенстер, которая стояла перед Оливером на коленях, совсем не так, как он сейчас сидит перед Анной. — Правда, — глухо произнесла Анна. — Говорю тебе, вставай.
Когда он посмотрел на нее снизу вверх и переместил вес своего тела на пятки, она поднялась.
— На сегодня у меня все. Я ухожу. Если кто-нибудь будет искать меня, скажи, что мне нужно было к врачу. Все это так неожиданно! — В дверях она задержалась и добавила: — Я знаю, что в Ньюпорте ты меня честно предупреждал, но все равно, это очень неожиданно.
В тот день ни вечером, ни ночью они не разговаривали, и, когда на следующее утро Анна пришла на работу, как обычно раньше Оливера, на клавиатуре компьютера ее ждал конверт, на котором было написано ее имя. Но это был не деловой конверт, а из тех, в которые принято вкладывать открытки. Когда она вскрыла его, внутри действительно обнаружилась открытка, на ней был изображен зимородок (репродукция картины 1863 года, в темных тонах). Внутри открытки почерком Оливера, как всегда, одними прописными буквами было написано: «ДОРОГАЯ АННА, ПОЖАЛУЙСТА, ПРОСТИ МЕНЯ ЗА ТО, ЧТО Я ОКАЗАЛСЯ НЕДОСТОИН ТЕБЯ. С ЛЮБОВЬЮ, ТВОЙ УПРЯМЫЙ СОСЕД ПО ОФИСУ, ОЛИВЕР». Только по истечении нескольких недель Анна поняла, что эта записка была прощальной, что он, очевидно, посчитал, что между ними все кончено. Это она отнеслась к инциденту с Дебби Фенстер как к ничего не значащей интрижке. Но, даже осознав это, Анна все равно не жалела, что не стала тогда устраивать скандал. Скандал стал бы финальной точкой, а не естественной реакцией.
Позже, в тот день, когда они были вдвоем в своем офисе, Анна задала достаточное количество вопросов, чтобы понять, в какой форме будут проходить их дальнейшие отношения. Именно тогда она и придумала свои правила. Разговор прошел намного спокойнее, чем она ожидала, — наверное, всему виной была окружающая обстановка. Но все это сильно смахивало на обычное деловое соглашение, разбавленное моментами несерьезности.
Лежа на спине на застланной кровати, Анна слышит стук, потом звук открывающейся двери. Поток желтого света из коридора разрезает спальню пополам, и дверь снова закрывается. В то же мгновение раздается голос Фиг (не осторожный шепот, а обычный).
— Ты не спишь? — довольно громко спрашивает двоюродная сестра.
Пока Фиг не заговорила, Анна надеялась, что это пришел Оливер. (Каждая женщина хочет, чтобы на нее охотились.) Интересно, где он сейчас? Может, на заднем дворе курит травку с братом Фиг? Или все еще сидит в кухне с ее матерью и тетей, развлекая их рассказами о жизни в Новой Зеландии?
А вдруг сейчас происходит именно то, чего Анне всегда подсознательно хотелось: ее бросает мужчина. Мужчина, которого можно назвать ее, но который ей не принадлежит. Наверное, именно по этой причине они разошлись с Майком: не потому, что он уехал в Северную Каролину поступать в юридическую школу (он звал и ее с собой, но она отказалась), а потому, что он обожал ее? Если она посреди ночи просила его принести ей воды, он шел за водой. Если у нее было плохое настроение, он старался успокоить ее. Ему было все равно, плачет ли она, вымыты ли у нее волосы, побриты ли ноги или она хочет рассказать что-то интересное. Он все ей прощал, потому что прекраснее Анны для него никого не было; ему хотелось находиться рядом с ней всегда. В конце концов Анне это ужасно надоело! Она росла не для того, чтобы ее во всем ублажали, а чтобы самой ублажать, и, если она была всем, чего он хотел, значит, у него чересчур примитивные запросы, которые слишком легко удовлетворить. Очень скоро, в минуты близости, когда его язык открывал ее губы, мысли Анны уже сводились к одному: «Так, так, ну вот, снова». Ей хотелось нестись вперед, рассекать грудью ветер и учиться на своих ошибках, а вместо этого она чувствовала себя так, будто сидит на мягком диване в душной комнате с пачкой чипсов в руках и лениво смотрит телевизор. С Оливером их отношения определяются контрастами, постоянное напряжение не дает расслабиться: «Ты далеко, ты близко. Мы ссоримся, мы миримся».
