Жили-были (СИ) - Риз Екатерина (лучшие книги онлайн .txt) 📗
— Я хочу его увидеть.
Вот после этого в горле комок встал. Саша руку в кулак сжала, потом головой помотала.
В голове ни единой мысли о том, как она эту новость Мите преподнесёт. Поэтому сказала:
— Я подумаю.
— Ты подумаешь? — поразился Толя, и голос невольно повысил. — Я его отец!
— Я подумаю, — перебила она его. — Потому что отец — это не только факт отцовства. А у тебя это в голове никак не уложится, как посмотрю. Всё, я больше не могу говорить.
И решив не ждать ответа, телефон выключила. Вот так. Так с ним и нужно разговаривать. Коротко, ясно и решительно. Интересно, насколько её решительности хватит.
Как назло наутро Митька принялся рассказывать о своей спортивной секции, о том, что его новых друзей частенько папы встречают. Говорил он это без жалоб, особого сожаления или зависти, просто рассказывал, какие бывают папы, и какие у них бывают машины, усы, а также работы, а Саша нервно накрывала на стол и помешивала кашу в кастрюльке. Пару раз вздохнула, не удержалась. Правда, тут же сыну разулыбалась, а ещё посоветовала побольше слушать тренера, а не разглядывать машины и телефоны у чужих пап. А ещё кашу есть.
— Каша вкусная, лопай, — попросила она.
А Митька на тарелку с манной кашей посмотрел в задумчивости, за ухом почесал.
— А колбаски?
— Каша полезнее, Митя.
— Так я же не спорю…
— Ешь, — снова попросила она, а сама с кухни вышла. Необходимо было перевести дух, а заодно проверить Митькин портфель. Это дело должно было занять её внимание минут на десять. Рюкзак сына был как всегда забит, и Саша помнила, что с вечера диктовала ему, что именно и какие учебники ему следует положить, но помимо них в рюкзаке могло найтись всё, что угодно. От модели самолёта, которую она нашла в прошлый раз, до надкусанного пару дней назад яблока. А ещё куча ручек, фломастеров, деталей лего, помятых тетрадей и ещё множество безумно нужных, но позабытых вещей. Саша все эти нужные вещи разбирать и выкидывать не успевала. Зато каждый раз радовалась тому, что портфель Мити заметно легчал. Мальчишки есть мальчишки, и если она сама в Митином возрасте обожала рисовать на полях тетрадей и дневников цветочки и коллекционировала фантики от конфет, то её сын собирал всякие железяки непонятного назначения, колёса от игрушечных автомобилей и наклейки с Человеком-Пауком. С этим приходилось мириться и это принимать. Саша периодически выгребала из портфеля и ящиков его письменного стола хлам, Митя никогда ничего из этого не хватался, и они жили в мире и покое.
В этот раз, за обложкой учебника по русскому языку, нашла сложенный вчетверо альбомный лист. Развернула и с минуту разглядывала рисунок, раскидистую ветку с жёлтыми цветами, что-то зеленое вокруг, и странную зверушку с длинными ушами, которые непонятно почему закручивались по краям. А поверху рисунка Митиной рукой, красным маркером написано: «Мама, с 8 марта!». Выходило так, что ветка — это мимоза, а зверь, по всей видимости, кролик.
Мило.
— Митя. — Она прошла на кухню и продемонстрировала сыну, который лопал кашу и мотал ногами, одним глазом кося за окно, свою находку. — Это что такое?
Митька глянул, секунду раздумывал, после чего просиял улыбкой.
— Это тебе, с 8 марта!
— Митя, с 8 марта прошло почти два месяца.
— Ну да, он у меня в ящике валялся, я забыл. Тебе не нравится?
Саша глянула на помятый, заметно потрёпанный шедевр. В конце концов, кивнула.
— Нравится. Спасибо. В следующий раз, будь добр, подари вовремя. Или хотя бы в том же месяце.
— Мама, у меня знаешь сколько дел? Иногда я что-то забываю.
На его возмущённый тон она улыбнулась.
— Да что ты говоришь. Занятой ты мой. — Подошла и поцеловала сына в макушку. — Спасибо, мне приятно.
— Но я же подарил тебе мимозу! И бабушке тоже.
— Я помню, ты у нас настоящий мужчина. Ты поел? У тебя десять минут на сборы.
Митя из-за стола не вышел и даже не вскочил, он стартовал. Сразу видно — подзаправился. Саша же достала из шкафчика специально приготовленную бутылку с водой, коробочку с печеньем и краснощёкое яблоко.
— Митя, после физкультуры обязательно попей, ты слышишь? Не забывай.
— Я пью, мам!
За каждодневными, привычными заботами и мелкими делами, она отвлеклась, расслабилась, и совершенно позабыла, пусть и всего на час, о том, что произошло вчера. И поэтому, когда её мобильный подал сигнал, вздрогнула. Почувствовала, как сердце забилось, на мобильный взглянула в тревоге, а, заметив на дисплее высветившееся имя Ефимова, намеренно отвернулась. Решила его игнорировать. Разум подсказывал, что это не выход, что Толя никогда на подобное не купится, и просто так звонить и добиваться своего не перестанет, но Саша струсила. В голове пронеслось: только не сейчас. И отвернулась, и даже из кухни вышла.
— Мама, у тебя телефон звонит.
— Я слышу. — Она в комнату сына вошла, увидела его на перекладине турника, и глаза закатила. Протянула к нему руки, помогая слезть. — Митя, ты нашёл время! Да ещё в школьном костюме. Обувайся немедленно, мы выходим.
Телефон замолчал, Саша поторопилась сунуть его в сумку, надеясь, что Ефимов займётся своими делами, и отстанет от неё. Хотя бы, до обеда.
Очень боялась его звонка. Не хотела, чтобы он звонил. Не желала с ним разговаривать, объясняться, придумывать причины и отговорки. Не хотела. И нервничала из-за того, что он не звонил. Время на самом деле близилось к обеду, Саша сегодня работала одна, покупателей было немного, утро буднего дня, и ей даже отвлечься было не на что и не на кого. Сидела в тишине магазина и думать теперь могла о том, что произошло вчера, сколько влезет. Влезало столько, что от мыслей тошнило, но что с ними сделаешь? Несколько раз заглядывали знакомые девочки, продавщицы из соседних бутиков, кто просто поболтать, кто звал кофе выпить. Саше приходилось растягивать губы в улыбке, отнекиваться, выдумывать себе дела и невероятную занятость, а как только вновь оставалась одна, наваливалась на стойку и закрывала глаза, будто на самом деле смертельно устала. Но на самом деле устала лишь от одного — от тревоги. Та не оставляла её ни на минуту, присутствовала в душе даже тогда, когда Саше казалось, будто она отвлеклась и занята. Эта тревога точила изнутри, и в душе уже не рана была, а целая воронка. И всё думала, думала… И о Толе, о его желаниях и требованиях; и о сыне, вспоминала, как тот утром рассказывал ей про отцов своих друзей. У друзей папы есть, а у него нет. И это проблема, это всегда было проблемой. Как бы она от неё не отмахивалась и не оставляла на потом. На год, на два…
Ефимов не позвонил, он приехал. Ближе к закрытию магазина, когда Саша уже и ждать его звонка перестала, а он вошёл, и вид имел немного взъерошенный и даже усталый. То ли на самом деле весь день работал, то ли ночью плохо спал. Хотя, она тоже плохо спала. Может, ещё и пожалеть его в связи с этим? Сочувствие проявить?
Саша сунула руки под стойку и сжала их в кулаки. А себе приказала: «Соберись немедленно!».
Смотрела на него, и глаз не отводила. Моргала, как собака, но от взгляда его не пряталась. Хотя, взглянул Ефимов на неё хмуро, что случалось за все годы их знакомства, не часто.
Правда, поздоровался.
— Привет.
Она кивнула.
— Чего к телефону не подходишь?
— Не хочу.
— Круто. — Толя подошёл ближе и тоже на стойку навалился. Совсем близко с Сашей, ей даже пришлось отступить на шаг, чтобы он носом в её щёку не ткнулся.
— Толя, зачем ты приехал?
— Знаешь, ты никогда раньше идиотских вопросов мне не задавала, а в последние пару дней активно навёрстываешь.
Она всё-таки отвернулась от него. Отступила к стене, привалилась к ней и руки на груди сложила. Всем своим видом показывала, что разговаривать с ним по душам, желания не имеет.
— Это не лучшая ситуация, чтобы упрямство проявлять, малыш.
— Я не упрямлюсь.
— А как это называется?
— Это называется — бороться с чужой наглостью, хоть как-то.
