Вечность Эллы и Миши (ЛП) - Соренсен Джессика (мир книг txt) 📗

— Вам потребовалось довольно много времени, чтобы вернуться, — бормочет Итан себе под нос с осуждающим смешком. — Вы снова застряли что ли?

— Прекрати, — говорю я, беря рогалик, когда Элла хватает мою руку под столом, с глазами, уставившимися на скатерть. Ее отец выглядит неловко, сидя напротив нас и нарезая кусочки курицы абсурдно тонкими ломтиками.

— Привет, Элла, — говорит он официально, не используя зрительный контакт. — Как ты?

Мои мышцы напрягаются, в ожидании ее ответа.

Молчание длится секунду. — Хорошо. Действительно, хорошо.

Я выдыхаю и понимаю, что на данный момент тяжесть и беспокойство ночи уходят. Дин входит, держа в руках коробку, и на его лице застыл смущенный взгляд.

— Кто рисовал на полу в ванной комнате? — Он опускает коробку на стойку.

Элла поднимает руку. — Я.

— Хорошо, — в его тоне присутствует раздражение. — В следующий раз закрывай эту чертову дверь. Ты знаешь, как я отношусь к тому, что она открыта.

Стиснув зубы, я стараюсь не высказать ему все, что думаю насчет его, когда Элла поднимает ее подбородок и смотрит на отца, который, кажется, одержим курицей. — Папа, я думаю, курица порезана.

— Ох, — он кладет вилку на тарелку и вздыхает. — Я даже не понял, что резал ее.

— Будь вежлив, — позади нас шипит Кэролайн на Дина. — Или, клянусь Богом, ты будешь спать один сегодня. — Она появляется у стола с тарелкой крекеров и сыра. Она одета в красное платье, по низу которого вышиты скелеты, и крестом на шее. — Хорошо, кто голоден?

Мы все киваем, словно мы умирающие с голоду животные. Моя мама с Томасом пришли как раз вовремя. На маме зеленое платье, которое слишком короткое, а на Томасе рубашка-поло и брюки. Отец Эллы встает, чтобы быстро чмокнуть мою маму в щеку, а затем они занимают места на противоположных концах стола.

После того, как все рассаживаются, Кэролайн звенит своей вилкой по бокалу. — Хорошо, у моей семьи есть традиция, согласно которой все мы по кругу говорим что-нибудь, за что мы благодарны.

— Детка, не думаю, что это такая уж и хорошая идея, — говорит Дин, потянувшись за соусом. — По крайней мере, не здесь.

Она ударяет его по руке. — Меня, честно говоря, не особо волнует, что ты думаешь. Мне кажется, что мы должны сделать это.

Мы ждем его реакции, потому что Дин, насколько мы знаем, имеет чертовски горячий нрав. Еще когда мы с ним были еще друзьями и играли в одной группе, он мог взбеситься из-за чего угодно. В свое время он переломал много барабанных палочек.

Он потирает руку, его шея напряжена. — Прекрасно, я очень благодарен тебе, за то, что ты приготовила для всех этот вкусный ужин.

Кэролайн светится, глядя на него. — И я благодарна, за то, что все пришли.

Моя мама вмешивается: — Я благодарна за то, что дети смогли приехать. Здесь было так одиноко без них.

Томас смотрит вокруг стола, выглядя потерянным. — Эмм... Я благодарен, что "Викинги"[25] выиграли игру.

Я закатываю глаза, а Элла прикрывает рот, чтобы сдержать свой смех. Моя мама сердито смотрит на нас, но затем отец Эллы прочищает горло, выглядя нервно.

— Я благодарен за то, что трезвый, — говорит он и делает глоток воды. — Это первое Рождество, за долгое время, когда я не пьян.

Элла выпускает резкий вздох, и ее глаза наполняются влагой, как будто она вот-вот собирается расплакаться. Никто не говорит в течение минуты, и, наконец, Кэролайн смотрит на Итана.

— Что насчет тебя? — спрашивает она.

Он размышляет с ухмылкой на лице. — Я благодарен красным кружевным бюстгальтерам, которые имеют застежку спереди, за легкий доступ к своему содержимому.

Я сдерживаю смех, в то время как голова Эллы падает на стол и ее плечи сотрясаются от смеха, после чего мы с Лилой присоединяемся к ней.

— Итан Грегори, — предупреждает моя мама. — Это было неуместно.

Он выставляет руки вперед сигнализируя о капитуляции. — Эй, я просто был честным.

Моя мама закатывает глаза. — А что насчет тебя, Лила?

Лила накручивает прядь своих светлых волос на палец. Огонек загорается в ее голубых глазах. — Я благодарна за леденцы на палочке.

Элла поднимает голову, разглаживая волосы и выглядя озадаченной, как и все остальные, за исключением Итана, который подмигивает немного краснеющей Лиле. — Это прекрасная вещь, и за неё действительно нужно быть благодарной.

Элла остается тихой в течение некоторого времени со странным выражением на лице, словно она напряженно думает о чем-то, после чего смотрит на меня. — Я благодарна за Мишу.

Я наклоняюсь и целую ее на глазах у всех. — Я, по правде сказать, благодарен, за то, что ты сказала сейчас это.

— Подождите, — прерывает Дин, пялясь на нас с отвращением на лице. — Вы ребята встречаетесь?

— Да, — говорит Элла безразлично, придвигая свой стул ближе к столу. — Теперь мы, пожалуйста, можем начать есть?

Мы приступаем к еде, ведя пустую беседу. Элла прикусывает губу и оценивает всех, но сейчас она не выглядит печальной, только искренне заинтересованной в том, что остальные делают или говорят. Есть даже несколько моментов, когда она выглядит счастливой.

Это хороший признак.

Элла

Ужин ощущается невероятно неловким, особенно, когда Кэролайн заставляет нас произнести то, за что мы благодарны. Сначала я старалась думать о чем-то многозначительном, но затем я просто послушала свое сердце. Когда ужин закончился, мы стали наводить порядок на столе. В этом нет ничего особенного, но это именно то, чего я хотела с тех пор, как была маленькой девочкой. Без пьяного отца, без криков, без заботы моей заднице и о том, что приготовить на ужин, который никто не будет есть.

Я помогаю Кэролайн навести порядок и помыть посуду, когда мой отец отправляется наверх в свою комнату распаковывать вещи. Дин куда-то исчез, а Миша на время ушел домой, потому что у его мамы есть подарок для него. Лила и Итан в гостиной пытаются поставить небольшую сосну, которую Дин срубил на переднем дворе.

Я иду вынести мусор, и облако дыма охватывает мое лицо, когда я выхожу на крыльцо. Дин стоит в тени прислонившись к дому, одетый в одну из старых теплых фланелевых курток, натянув на голову капюшоном, и курит сигарету. У меня уже есть воспоминание, возникшее, когда мне было четырнадцать, и я поймала его курящим что-то в гараже.

— Что ты здесь делаешь? — Я открываю крышку мусорного контейнера и бросаю туда пакет.

Он чешет голову и делает еще одну затяжку. — Сделай мне одолжение, не говори Кэролайн. Она думает, что я бросил. И я бросил. Ну, типо того.

Кивая, я обхватываю себя руками и разворачиваюсь к дому.

— Это так странно, верно? — говорит он внезапно.

Я отступаю и щурюсь в темноте, чтобы взглянуть на него. — Что странно?

Он выдыхает облако дыма. — Что он здесь, трезвый.

Через окно дома, Кэролайн разговаривает с моим отцом. На нем полосатая рубашка и брюки. Его каштановые волосы аккуратно расчесаны, а лицо свежевыбритое.

— Да, это странно, — соглашаюсь я, возвращая свое внимание к Дину. — И он выглядит таким чистым.

Дин качает головой вверх и вниз. — Знаю... Клянусь, у меня складывается впечатление, словно прошел год с тех пор, когда он последний раз мылся. — Он делает еще одну затяжку и отряхивает свои ботинки от снега. — Он... он тебе тоже написал письмо?

— Да... — Я замираю от неловкости стоять здесь и говорить с ним о личных вещах. — Полагаю, что он написал тебе первому.

— Мне кажется, что терапевт или консультант заставил его сделать это. — Кончик сигареты светится в темноте, когда он затягивается. — Признаюсь, я чертовски не уверен, что думать насчет этого.

— Я тоже. — Я покачиваюсь из стороны в сторону, чтобы согреться. Без куртки моя кожа онемела и превращается в фиолетовую. — Мне нравится, что он сделал это, но это не вычеркивает прошлое.

— Ничто не изменит прошлое, — заявляет он прямо. — Но мы. Черт возьми, можем двигаться дальше. И это именно то, что я пытаюсь делать уже некоторое время.