Хорош в постели - Уайнер Дженнифер (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
– Двадцать восемь, – поправила я. Она прищурилась.
– Я забыла поздравить тебя с днем рождения? Я пожала плечами:
– Вроде бы присылала открытку.
– Так в чем дело? – продолжала допрос мать. – Ты тревожишься из-за того, что стареешь? У тебя депрессия?
Я вновь пожала плечами. Тревога все явственнее проступала на лице матери.
– Ты обращалась к специалистам? Говорила с кем-нибудь?
Я пренебрежительно фыркнула, представив себе, сколь бесполезной в возникшей ситуации окажется маленькая докторша, утопающая в одежде.
– И Брюс, твой бойфренд...
– Бывший, – уточнила я.
– Так ты думаешь о том, чтобы... взять ребенка? «Избавиться от ребенка», – могла бы ответить я.
– Ты беременна, – выставила диагноз мать.
Я вскинула голову, уставилась на нее, челюсть у меня отвисла.
– Что?
– Кэнни. Я твоя мать. Матери об этом знают.
Я обернулась полотенцем, надеясь на то, что моя мать и Таня не делали ставок на мою возможную беременность.
– И самочувствие у тебя такое же как было у меня. Усталость не отпускает. Когда я была беременна, то спала по четырнадцать часов в сутки.
Я ничего не ответила. Не знала, что сказать. Понимала, что в какой-то момент должна начать об этом говорить, но пока не подобрала нужных слов.
– Ты подумала об именах? – спросила мать. Я нервно хохотнула.
– Я еще ни о чем не подумала. Даже не подумала, где я буду жить и вообще...
– Но ты собираешься... – Она не договорила.
– Похоже на то, – ответила я, впервые озвучив эту мысль.
– О, Кэнни! – В голосе матери смешались восторг и ужас. Восторг от перспективы стать бабушкой (в отличие от меня мать не могла пропустить ни одной коляски). Ужас, потому что ни одна мать не пожелает дочери оказаться в такой вот ситуации.
Но именно в ней я и оказалась. Увидела это совершенно отчетливо в тот самый момент в раздевалке. Все будет именно так: я собираюсь родить этого ребенка, с Брюсом или без Брюса, с разбитым сердцем или без оного. Более того, я почувствовала, что такова моя судьба, именно в этом направлении и должна развиваться моя жизнь. Мне лишь хотелось, чтобы тот, кто все это спланировал, подкинул идею или две насчет того, как мне удастся содержать себя и ребенка. Но, поскольку Бог не собирался говорить со мной, по всему выходило, что и этим, кроме меня, заниматься некому.
Мать поднялась, обняла меня, что было где-то неприлично, учитывая, что мы обе еще не высохли после бассейна, а полотенце на ней не сходилось. Но меня это не волновало. Приятно, знаете ли, когда тебя обнимают родные руки.
– Ты не злишься? – спросила я.
– Нет-нет! С чего мне злиться?
– Потому что... ну... все произошло не так, как я хотела... – На мгновение я прижалась щекой к ее плечу.
– Обычное дело, – ответила она. – С этим никогда не бывает так, как тебе того хочется. Ты думаешь, я хотела рожать тебя и Люси в Луизиане, в миллионе миль от моей семьи, с этими ужасными армейскими врачами и тараканами размером с мой большой палец...
– По крайней мере у тебя был муж, – напомнила я. – И дом... и планы на будущее...
Мать похлопала меня по плечу.
– Мужья и дома приходят и уходят. А насчет планов на будущее... мы что-нибудь придумаем.
Самый главный вопрос она задала, когда мы, высушив волосы и одевшись, сели в машину, чтобы ехать домой.
– Как я понимаю, отец – Брюс?
Я прижалась щекой к холодному стеклу.
– Совершенно верно.
– И вы не сошлись вновь?
– Нет. Так вышло... – Разве я могла объяснить матери, когда и как это произошло?
– Не волнуйся, – оборвала она мои попытки найти объяснение моему решению отдаться Брюсу, чтобы хоть на чуточку уменьшить его боль. Мы проехали мимо промышленной зоны, мимо магазина «Овощи-фрукты», перевалили через вершину холма, направляясь к дому. Все выглядело до боли знакомым, потому что ездила я здесь миллион раз, можно сказать, все детство. Я плавала с матерью по субботам, и мы всегда возвращались домой вместе, наблюдая, как просыпаются спящие городки, а дома нас ждал только что отжатый апельсиновый сок, теплые бублики и завтрак, который мы ели всей семьей, впятером.
Многое, однако, переменилось. Деревья стали выше, дома – обшарпаннее. На нескольких наиболее опасных перекрестках перемигивались светофоры. Появились и новые дома, которых не было, когда я училась в средней школе. Но, сидя рядом с матерью, я словно вернулась в прошлое, так мне было хорошо и покойно. Я даже могла представить себе, что Таня так и осталась с женщиной, которая грозилась убить то ли ее, то ли себя, и не появилась в жизни матери... и мой отец не уходил от нас... и я не забеременела.
– Ты собираешься сказать Брюсу? – наконец спросила она.
– Не знаю. Мы с ним особо не разговариваем. И я думаю... ну, я даже уверена, если я ему скажу, он попытается меня отговорить, а я не хочу отговариваться. – Я помолчала, задумавшись. – И мне кажется... я хочу сказать, окажись я на его месте, в его положении… для него, возможно, ноша будет слишком тяжелой. Ребенок...
– Нужен он тебе в твоей жизни? – спросила мать.
– Дело в другом. Брюс достаточно ясно дал понять, что не хочет быть в моей жизни. А теперь вопрос в том, хочет ли он быть... – Я запнулась, в первый раз эти слова давались ой как нелегко. – ...в жизни нашего ребенка.
– Ну, от этого он не отвертится. Ему придется платить алименты.
– Ага. – Я представила себе, как веду Брюса в суд и рассказываю судье и присяжным, где и при каких обстоятельствах мы зачали нашу крошку.
Мать продолжала говорить: о фондах взаимопомощи, о телевизионном ток-шоу, где рассказывалось, как работающие матери тайком ставили видеокамеры и обнаруживали, что няньки пренебрегали интересами младенцев и вместо того, чтобы заботиться о них, смотрели «мыльные оперы» и звонили в Гондурас, Я тут же вспомнила Макси, распинающуюся о моем финансовом будущем.
– Ладно, – согласилась я с матерью. Мышцы после плавания приятно болели, веки налезали на глаза. – Никаких нянек из Гондураса.
– Возможно, Люси сможет помочь. – Мать посмотрела на меня, когда мы остановились на красный свет. – Ты уже ходила к гинекологу?
– Еще нет. – Я опять зевнула.
– Кэнни... – Последовала лекция о правильном питании, о занятиях специальной гимнастикой во время беременности, о том, что витамин Е в капсулах препятствует растяжению мышц живота. Я закрыла глаза, убаюканная ее голосом и шуршанием шин по асфальту, и практически спала, когда мы свернули на подъездную дорожку. Матери пришлось тряхнуть меня, чтобы разбудить, называя по имени, говоря, что мы дома.
Просто удивительно, что она позволила мне в тот вечер уехать в Филадельфию. Но я уехала, загрузив в багажник десять фунтов индейки, пюре и пирога и дав обещание, что прямо с утра договорюсь о визите к гинекологу. Мать же пообещала заглянуть ко мне в самом скором времени.
– Обязательно пристегивайся, – наказывала она, когда я засовывала визжащего Нифкина в клетку.
– Я всегда пристегиваюсь.
– Позвони мне, как только узнаешь предполагаемую дату родов.
– Я позвоню! Обещаю!
– Вот и хорошо. – Мать протянула руку, погладила меня по щеке. – Я тобой горжусь.
Я хотела спросить почему. Что я сделала такого, чем кто-то мог гордиться? Залететь от парня, больше не желающего иметь с тобой ничего общего, – это не тот подвиг, который можно ставить себе в заслугу. Мать-одиночка неплохо смотрится на экране кинотеатра, но, насколько я знала по своим разведенным коллегам, в реальной жизни это сплошные заботы, а не повод для гордости.
Но я не спросила. Просто завела двигатель и выехала с подъездной дорожки на улицу, на прощание помахав матери рукой.
В Филадельфии все выглядело по-другому. Может, потому, что я на все смотрела другими глазами. Поднимаясь наверх, я заметила огромное количество банок из-под «Будвайзера» в мусорном ведре перед квартирой на втором этаже, услышала пронзительный смех (показывали очередную комедию положений), вырывающийся из-под двери. На улице сработала охранная сигнализация какого-то автомобиля, где-то неподалеку разбилось стекло. Обычный шумовой фон, который я раньше практически не замечала, а теперь пришлось замечать... потому что на меня легла ответственность за другое существо.
