Фиктивный брак - Стюарт Алекс (полные книги .TXT) 📗

Когда Персиваль Артур с победоносным возбуждением и одновременно липким страхом пробрался на пассажирское место в кабине, его сердце ушло в пятки. Но потом — райское блаженство!

— Как славно! Ты не представляешь, как славно ощущать себя летящим, — сказал он, обращаясь к Джой и пытаясь передать ей восторг от первого полета. — Когда видишь дно залива и кажется, что его можно переплыть и достичь островов. А волосы трепал ветер!

Он сказал «этому пилоту», что не имеет значения, когда он (Персиваль Артур) вернется.

— И это действительно не имело значения, мне было безразлично, что происходит, пока я путешествую!

И они задержались на Корсике, на острове Красоты, обошли вокруг Аяччо, увидели дом и комнату, где появился на свет Наполеон («Похоже, на трех кроватях одновременно»).

Обошли парадные конюшни, чтобы увидеть великолепных арабских скакунов, потом «этот пилот» повел Персиваля Артура пообедать с какими-то знакомыми англичанами, которые жили на другом конце города. Затем они полетели посмотреть красные скалы в Пиана и там поужинали с другими знакомыми «этого пилота» — с корсиканцами.

— О, превосходный ужин, с грудами risotto и vin rose de Corse [6] , которого я отведал, — упоительная розовая штука!

Когда возвращались, было темно. Самолет посадили неподалеку от Ниццы на поле, освещенном лишь несколькими автомобильными фарами, и «этот пилот» (сага мальчика стремительно завершалась), конечно же, хотел доставить его домой, но как только Персиваль Артур узнал, что «этот пилот» собрался поужинать с какими-то французами, знакомыми по Ницце, с какими-то леди и прочее, он, пожелав спокойной ночи и поблагодарив за все, устремился пешком по Английскому бульвару. Так он проделал весь путь из Ниццы домой (денег при себе не было), пробрался сквозь ограду «Монрепо», проник в «Монплезир» и уже подумал, что сможет попасть домой, не разбудив никого, но тут закричал дядя Рекс, и, как сказал древний философ, так-то вот!

Эта шальная выходка стала самым важным событием его жизни. По крайней мере, так ему казалось. Стоит ли убеждать себя, что взрослая жизнь приносит больше радости, чем в отрочестве, когда каждое чувство обостренно отзывается на каждое новое наслаждение? Правда, потом за удовольствие приходится расплачиваться скукой смертной, и человек, сломленный «долгой ничтожностью жизни», едва ли может ее вынести.

Теперешние деяния представлялись такими банальными, такими избитыми! До вчерашнего дня событием считалось бы то, что приятель Персиваля Артура, граф, уехал с друзьями в Италию, а свою «Альфа-Ромео» и шофера-американца Манли передал Персивалю Артуру для урока вождения.

— Великолепная практика, — сказал Манли и предложил съездить в Монако.

— Хочу взглянуть на аквариум — самый большой в Европе, как утверждают. Лучше бы полетать снова вместо всего этого. Хотя это лучше, чем ничего, как сказал древний философ. Поедешь со мной, Джой?

Джой опасалась, что не сможет.

— Ну, поедем! Тебе понравился бы наш аквариум и маленькие морские коньки и как они держались хвостами за разные штучки — помнишь, как ты ходила со мной в зоопарк после моей операции? Поедем же! Пожалуйста! — уговаривал Персиваль Артур, взяв девушку за руку просительно, как младший брат. — Надень новое платье — и едем. Такое белое, славное…

Юноша взглянул на кремовое плиссированное платье Джой с элементами футуристической абстракции на поясе и карманах, и в его голосе проявились те изменения, что принесла прошлая ночь:

— Ты никогда теперь не бываешь со мной, Джой. А вечером опять какие-нибудь ископаемые соберутся пообедать. Могут и в полдень сюда пожаловать!

Джой покачала головой. Она считала, что должна еще закончить работу для Рекса.

— Не думай об этом. Попроси его хоть раз отпустить тебя. Пусть перенесет работу ближе к вечеру. Умасли его!

Джой охватило смущение при мысли, что ей придется попросить Рекса о чем-то, и в то же время робость, которая мешала ей признаться Персивалю Артуру в своем смущении.

Вот почему она заговорила с Рексом только после ленча. Они стояли с чашками кофе на балконе, прогретом солнцем, на балконе, который прошлой ночью был свидетелем их столь тесного единения благодаря общему чувству беспокойства.

— О, поезжай, дорогая моя, непременно, — добродушно промолвил Рекс, глядя прямо на Джой. Она отвела взгляд, и это удивило его и обрадовало. Раньше она никогда не смущалась в его присутствии, и Рексу понравился такой знак развития их отношений.

Поезжай на прогулку. Печатанье подождет, вся эта чепуха не понадобится до следующей недели.

— Да? Вот и прекрасно. Спасибо, — сказала девушка.

Ее взгляд скользил по плечам мужчины, по изгибу перистого листа пальмы, устремлялся в бездонно сапфировое небо над его головой — и только избегал его лица. Пусть Рекс не придал значения тому, что случилось в конце их ночного бдения, зато Джой ничего не забыла. Она не могла забыть этого нового Рекса, который доставал носовой платок и вытирал ее мокрые ресницы, бормоча ласково и доверительно «дорогая», и — все, что было потом…

Снизу доносился звук не заглушаемого ничем сопрано, выводящего рефрен вальса:

Это было всего лишь мгновенье безумства,

Это был лишь простой поцелуй…

Невозможно было не заслушаться голосом французской поварихи — голосом чистым, сладкозвучным, веселым, как звон цикады на холме. Невозможно было не ловить эти глупые, слащавые слова о любви, о поцелуях или о том и другом одновременно.

— Я еще раз поговорю с Мелани, — поспешно начала Джой. — Она забывается.

— Я ничего не имею против. Пусть поет, если ей так уж необходимо.

Мелани перешла к любимой песенке Мери:

Хозяин дома отвернулся. Джой заподозрила, что он хочет скрыть широкую ухмылку.

Внезапно наступила тишина. Чары развеялись…

— Должно быть, Мери пришла на кухню, — заметила Джой, — сказать: «Non chantey [7] , Мелани!»