Любимая - Кэнфилд Сандра (бесплатные версии книг txt) 📗
– Убирайтесь из моего дома вон… и не вздумайте снова появиться здесь, – с этими словами Гален жестом подозвал человека, который до этого момента скрывался в тени. – Кипперд, покажи доктору, – последнее слово было произнесено с издевкой, – выход.
Коренастый слуга молча подошел к Роуэну и хотел было взять его за руку, но что-то в облике доктора остановило его.
– Я знаю дорогу, – заявил Роуэн. Взглянув на Энджелину, он понял, что она чувствует себя униженной и ей страшно.
Он отдал бы все что угодно, лишь бы Гален Ламартин исчез с лица земли. Несмотря на численное превосходство противника, Роуэн был готов рискнуть сразиться с ним, если бы не Энджелина. Он не мог подвергать ее еще и этой пытке. Роуэн улыбнулся:
– Все в порядке. Благодарю вас за ленч. – Затем он перевел глаза на Хлою: – Берегите себя, – с этими словами Роуэн направился к двери, ведущей обратно в дом.
– Подождите! – закричала Хлоя.
Роуэн обернулся.
– Вы забыли свою корзинку, – сказала девушка. – Люки, передай, пожалуйста.
Ни Люки, ни Роуэн явно не понимали, почему Хлоя настойчиво пытается всучить Роуэну не принадлежащую ему корзинку. Когда Люки взяла корзину, на ее лице отразилось понимание. Как только эта вещь оказалась в руках у Роуэна, ему тоже все стало ясно: он почувствовал, как внутри беспокойно мечется Кот.
– Спасибо, – поблагодарил он, и, бросив прощальный взгляд на Энджелину, шагнул к двери.
– Если вы снова явитесь сюда, – голос Галена был так тих, что напоминал шипение свернувшейся перед броском змеи, – я вас убью.
Энджелина ахнула.
На лице Хлои появилось изумление.
Люки машинально нащупала оберег, который носила в кармане.
Роуэн повернулся. Его голова была гордо вскинута, в глазах отражалось презрение. Двое мужчин долго мерили друг друга взглядом. Наконец Роуэн произнес:
– Прежде чем угрожать, убедитесь, что вы в состоянии исполнить свою угрозу.
– Не советую сомневаться в моих возможностях.
– Я сомневаюсь не в возможностях, а в вашей смелости. Напасть на мужчину – не совсем то же, что издеваться над женщиной.
В лицо Галену бросилась кровь, плотно сжатые губы превратились в белую линию. В серых глазах мелькнула жажда убийства.
Роуэн шагнул в открытую дверь. За ним медленно, но уверенно, следовал Кипперд. Ускорив шаг, Роуэн прошел через гостиную и, выскользнув в коридор, закрыл за собой дверь. Он успел услышать, как поворачивается дверная ручка, и вместе с корзиной, которую нес, оказался в своем времени.
Дождь перешел в грозу. Молнии пронзали свинцово-серое небо. Гремел гром.
Дрожащими пальцами Энджелина стискивала четки, стараясь сосредоточиться на молитве. Но это ей никак не удавалось. Начиная молитву, она вскоре углублялась в мысли о том, что Гален грозил Роуэну. У Энджелины не было никаких сомнений в том, что ее муж (в наказание за то, что она по глупости своей вышла за него замуж, Энджелина заставила себя мысленно называть Галена мужем) без колебаний выполнит свою угрозу, если Роуэн осмелится вернуться. Она не сомневалась, что ее муж вполне способен на это. Если у нее и оставались какие-то сомнения, то они исчезли, когда Энджелина перехватила направленный на Роуэна взгляд Галена.
Она боялась за Роуэна больше, чем за себя. Вот уже несколько часов Гален был мрачен. Со времени инцидента он не сказал Энджелине ни слова. До самого ужина.
Сидя напротив Энджелины за длинным, красиво накрытым столом, Гален поднес бокал вина к губам и, сделав большой глоток, поставил бокал на стол. Затем, словно говоря о чем-то легком и не заслуживающем внимания, поинтересовался:
– Что ты ему рассказала?
Когда громыхнул гром, пламя свечи, стоявшей между ними на столе, заколыхалось. Энджелина услышала вопрос, и внутри у нее все оборвалось. Но она не вздрогнула и не отвела взгляда.
– Ничего, – ответила она. – Я ничего не говорила.
– Тогда почему он сказал об издевательствах над женщиной?
В ответ Энджелина лишь повторила:
– Я ни о чем не рассказывала. Разумеется, Гален не поверил ей, но Энджелину это уже не волновало. В ней появилась некая уверенность, сила, основанная на убеждении, что дальше так жить невозможно. Уж лучше умереть…
Через несколько секунд он, как ни в чем не бывало, спросил:
– Ты помнишь, как я сказал, что буду вынужден наказать тебя, если ты не будешь вести себя в мое отсутствие, как подобает?
– Я вела себя, как следует.
– Тогда что делал в доме этот человек?
– Он – врач.
– И ты в это веришь?
– Да.
– Тогда ты – дура.
– Да. Я – дура, что вышла за тебя замуж, – первый раз за все время супружеской жизни Энджелина осмелилась взбунтоваться. Тогда, как и теперь, несколько часов спустя, она сознавала, что за это удовольствие придется заплатить, и заплатить дорого.
Сознание этого заставило Энджелину встать и подойти к окну. Огромные дождевые капли показались женщине похожими на слезы. Слезы, которые она не может, не имеет права пролить. «О, Господи, – взмолилась она, – укрепи меня».
Когда дверь, наконец, открылась, ей стало легче. По крайней мере, больше не нужно ждать… Повернувшись, Энджелина увидела стоящего в дверях Галена. Он был растрепан, пустые глаза остекленели от пьянства. В глубине этих мертвенно-серых глаз горела страсть. Страсть к жестокости, жажда причинять боль. Об этом же говорил и черный, похожий на змею, кнут.
«Да, – подумала Энджелина, – сейчас придется расплачиваться за бунт». Кровь застыла у нее в жилах. Ей придется платить за этот день, за минуты, проведенные с Роуэном. Она не пожалела ни об одной из них, несмотря на жгучий укус кнута. Несмотря на дюжину жестоких ударов.
Лежа в постели, Роуэн раздумывал о том, что корзина перенеслась обратно в прошлое точно так же, как раньше – передник. Вдруг на него накатила волна тошноты, такая неожиданная и сильная, что его буквально скрутило пополам. Роуэн застонал.
Энджелина!
Она страдает. Он знал это так же четко, как то, что в настоящем, как и в прошлом, жаркий летний день сменился грозой. В окна барабанил дождь, по дому гулял ветер, но Роуэн не замечал этого. Все затмевали тошнота и страстное желание заставить Галена прекратить издевательства над Энджелиной.
Роуэн собрался встать, но тут на него накатил очередной приступ тошноты. Он упал на матрац, подтянув колени к груди. Еще ни разу ему не было так плохо. Означает ли это, что боль, испытываемая Энджелиной, настолько ужасна? Боже мой, что же этот сукин сын с ней делает?
Роуэн с трудом проковылял в коридор. Он должен найти ее! Должен прекратить это! Подойдя к двери ее спальни, он распахнул ее. Никого! Он обошел все спальни, но не нашел прохода в то время. Потеряв самообладание, Роуэн устремился вниз, перепрыгивая через две ступеньки. На середине лестницы его так скрутило, что, охнув, он схватился за живот и соскользнул со ступенек. Роуэн скривился от боли, однако усилием воли заставил себя встать и протащиться вниз через оставшиеся несколько ступенек. Он распахнул дверь в гостиную.
Ничего.
Черт возьми, пусто!
Роуэн обошел все комнаты в доме, причем в гостиную заглянул дважды, и был вынужден признать, что, несмотря на свое желание очутиться в прошлом, сделать этого он не в силах.
– Нет, черт побери, – закричал он, падая внизу, у первых ступеней лестницы. Роуэн чувствовал себя поверженным в прах, выжатым как лимон, лишенным эмоций.
Тошнота отступила. Что бы ни делал этот ублюдок с Энджелиной, теперь все закончилось. Однако этот факт мало утешал Роуэна. В каком состоянии он оставил ее? Одна ли она? Плачет ли? Зовет ли его, Роуэна? Последнее предположение просто убило его.
– Боже мой, – прошептал Роуэн, дрожащей рукой проводя по волосам.
Прислонившись спиной к стене, Роуэн закрыл глаза. Он слышал, как колотится его собственное сердце, как стучит в окно дождь, и изнемогал от бессилия.
Постепенно отчаяние ушло, как возвращаются в океан волны прилива. Его заменяло новое чувство, легкое, как перышко, нежное и теплое. Оно до краев наполнило его покоем и любовью.
