Дело всей жизни. Книга первая (СИ) - Громова Ульяна (книги без регистрации TXT) 📗
Он не слишком разговорчив, гораздо болтливее со своими травами и приправами. Иногда мне казалось, что даже манная каша готовится им не на плите, а на душевной теплоте. А ведь я никогда не любил её, даже когда её готовила моя бабушка.
Лишь со временем, выбравшись из комы и депрессии, когда манка стала неотъемлемой частью моего диетического рациона, искал причины полюбить эту кашу. Воспоминания о том, как бабушка ласково трепала мои непослушные вившиеся волосы и говорила, что варит она вовсе не кашу, а свою любовь ко мне, полностью перевернули моё отношение к манке.
Я не знал, как её готовила бабушка, и замучил Экена придирками не столько к вкусу, сколько к самому процессу приготовления. Как-то всё это было просто: засыпать манку в молоко и варить пять минут. Бабушка, казалось, занималась ею гораздо больше.
И однажды я пришёл в кухню, а Экен, будто ждал, достал металлическое сито и просеял манку, залил её холодной водой и поставил на несколько минут молоко в морозилку. Но больше всего меня удивило, что он что-то напевал на корявом русском.
Пока я пытался разобрать слова и смеялся, он сливал воду и заливал набухшую крупу ледяным молоком, варил и помешивал, а потом наполнил в меру густой ароматной кашей большую плоскую тарелку и добавил большой кусок масла. И это была та самая бабушкина каша, просеянная от всего плохого, воздушная, как счастье, настоянная на заботе, сваренная на горячей любви и распыханная на душевной теплоте.
— Я думаю, найду, чем удивить вас с мисс Тенни.
— Только девушку, Экен. Я поужинаю в Брамсхилле с Джейком, буду поздно. Маури ещё не вернулся?
Мои старики начали проходить в клинике Расса ежегодный плановый осмотр, и я уже подумывал отправить их на три недели куда-нибудь отдохнуть, пока нас с Несси не будет.
— Думаю, раньше, чем через два часа, не вернётся. Рассел крепко взялся за него.
— Если он не взялся крепко и за тебя…
— Взялся, не сомневайтесь! — усмехнулся мужчина и добавил: — К этому парню если в руки попал, он уже не отпустит. Вы с ним в этом похожи. Жаль, что Рассел сирота.
— В этом мы с ним тоже похожи. — Экен лишь покачал головой, расстроенно опустив уголки губ. Я перевёл разговор на другую тему: — Если до ухода не застану Маури, пусть организует уборку в особняке Несси, а вечером с ней Несси съездите туда. Возьмите «Ламборджини». Ключи и код сигнализации от дома в кабинете на столе.
— Сэр Никита дарит мисс дом? — заулыбался Экен.
— Сэр Никита подарил бы мисс и Марс с разбитыми садами…
— Но мисс не желает ни сады, ни Марс, — закончил за меня старик. — Мисс желает ваше сердце, сэр Никита.
Это самое сердце сжалось в болезненном спазме. Я невольно положил руку на грудь и поморщился. Похоже, я не обойдусь без антидепрессантов. Экен покачал головой и налил мне в кружку подстывшее какао.
— Я — узник, Экен.
— У вас, сэр, есть паруса, но вы вцепились в якорь… [20]
Нас прервал звонок моего мобильника.
— Здравствуй, мой мальчик, — услышал в трубке сладкий голос, и мгновенно заныли зубы.
— Здравствуй, мамочка, — цыркнул в ответ. — Соскучилась?
— Очень, малыш! У нас есть ещё время, которое можно провести хорошо. Присоединишься?
— Отцу захотелось полюбоваться на голую задницу его сына и жёнушки? Он часом, на меня не дрочит?
— Фу, как грубо!
Меня затошнило.
— До встречи в ресторане. Не забудь надеть трусы… мамочка.
Я отбил звонок и набрал Расселу сообщение в вайбере: «Потом не говори, что я не предупредил». Подождал, когда он прочитает, и получил ответ: «Больной уже умер». Я ухмыльнулся — Наоми получила отворот и у него. Я как никто другой знал, какой зуд её изводит, но чесать его не собирался.
У меня было ещё примерно полтора часа времени, и я отправился будить мою девочку.
Солнце жарило уже с утра, Несси разметалась по большой кровати, раскинув руки. Я залюбовался её телом, не удержался и сделал несколько снимков на память. Голенькая распутница вызывала во мне вполне понятные желания. Моя красавица с пушистыми ресницами и сладкими губами, моя нежная податливая малышка, моя золотая девочка.
Я не собирался трахать её сейчас, но член красноречиво оттопыривал тонкие штаны.
— Моя Несси… Хочу тебя, моя девочка…
Сон нежил меня в своих объятиях, шептал голосом Никиты и нежно скользил по коже трепетными поцелуями, согревая шею и грудь, спускаясь к животу и ещё ниже.
— Моя сладкая…
Тёплый язык скользнул по плоти медленно и мягко, раздвинул складочки и снова неторопливо огладил приятной влажностью. Эта ласка волновала, желание рождалось глубоко внутри внизу живота, набирало силу с каждым движением языка и растекалось влагой, когда его губы накрывали плоть целиком. Его дыхание обжигало, а поцелуи будоражили.
Как я люблю, когда мой любимый осторожно вбирает в рот набухшие складочки и углубляет поцелуй языком. Ничего интимнее сделать невозможно, нет наслаждения слаще, чем от такой ласки. Мой мужчина умел деликатно добавить остроты, вскользь касаясь самыми краешками зубов плоти, и это возбуждало до жадных стонов.
Он удовлетворял не только меня и мои желания — Никита сам наслаждался этими ласками, и это восхищало и безумно раскрепощало, хотелось и его любить так же, дарить те же ощущения, что испытывала я.
— Моя Несси…
Шептал сон голосом любимого так ласково, так щемяще нежно. Сердце таяло от неги, что обволакивала его невесомым облаком, билось навстречу ладони, накрывшей и огладившей грудь, устремилось навстречу губам, вобравшим сосок, и, казалось, оно стремилось ответить на поцелуй, мечтало коснуться губ любимого им мужчины.
Я застонала от этого ощущения прикосновения к самому сердцу. Оно будто растворилось в нём, потекло жаром вниз, туда, где касались острожные пальцы, оглаживая вход в глубину моего естества. И эта глубина уже пульсировала, ждала в свои тугие объятия и раскрывалась призывно.
— Люблю тебя… мой Никита…
Люблю… жить без тебя не хочу… не могу…
— Несси…
Прошелестел сон у самого уха, бархатно лаская шею и лицо, завладевая губами, нежа их шелковисто и чутко.
— Люблю тебя… мой милый…
— Отдайся, Несси… будь моей…
Он упруго толкнулся в меня, наполняя собой и горячим желанием. И вместе с ним ворвался в ноздри родной аромат его тела, шелест простыней и его дыхание…
Я открыла глаза…
Её ресницы затрепетали, и казалось, вот так же деликатно что-то порхает в животе, невозможно щекочет и мучает невыносимым притяжением к этой девчонке. Она открыла сонные глаза и потянулась, выгнувшись грациозной кошечкой, и улыбнулась.
— Доброе утр… — хрипло прошептала, и я вдохнул её голос с поцелуем.
Никита удобнее упёрся коленями в постель, разводя шире свои и мои ноги, и улыбнулся.
— Я пришёл к тебе с приветом,
Рассказать, что солнце встало…
Он задвигался во мне в такт анафоры, глядя в глаза ласково и пронзительно. Я обняла его лицо ладошками и не могла отвести взгляд от его губ. Он читал стихи, каких я никогда не слышала.
— …Что оно горячим светом
По листам затрепетало;
Рассказать, что парк проснулся,
Весь проснулся, веткой каждой…
Говорил совсем негромко, но так выразительно, наполняя каждое слово эротичным смыслом и теплом его невысказанных чувств.
— … Каждой птицей встрепенулся
И июльской полон жаждой;
Рассказать, что с той же страстью,
Как вчера, пришёл я снова…
Я прикоснулась к его губам невесомо, слушая, ловя дыхание и наполняясь ненасытным желанием единения с ним, ещё более глубоким, неразрывным. Тело в тело. Душа в душу…
— …Что душа все так же счастью
И тебе служить готова;
Рассказать, что отовсюду
