Туманы Серенгети (СИ) - Аттэр Лейла (книги хорошего качества .txt) 📗

— Кассериан ингера, — сказал он, когда вагоны отсоединились, и он остался позади. Как там дети?

— Сапати…, — я с трудом сглотнула и загнала слёзы назад. Люди К. К. были совсем близко к нему. — Сапати инера.

Все дети в порядке.

Задняя часть поезда стала отдаляться как разрубленное тело гигантского питона, и я потеряла его из виду.

— Спасибо, Бахати, — прошептала я, надеясь, что ветер принесёт ему мои слова.

Видение Лонеки сбылось. Он видел, как Бахати катается на гигантском змее, сражаясь со своими сородичами, помогая белым людям. Но Лонеки не правильно это интерпретировал. Змей был поездом, а Бахати сражался с К.К., чтобы обеспечить безопасность детей-альбиносов. В то же время, если бы Бахати слушал Лонеки, если бы он держался подальше, как говорил его отец, мы всё ещё были бы в безопасности.

Меня накрывала эмоциональная волна. Так много сложных нитей связывало нас всех вместе. Бесконечные равнины простирались со всех сторон, огромные и пустые, когда я цеплялась за вагон на последнем отрезке пути до Ванзы, лелея последние образы Бахати и Джека.

Глава 19

— Тринадцать? — за закрытой дверью кричала женщина. — Она привела тринадцать детей? Почему мы не были уведомлены?

— Она только что появилась у ворот, — сказал охранник, сопровождавший нас до приюта. — Я сообщил уполномоченному, но она отказалась сдвинуться с места. И, честно говоря, они выглядят слишком измотанными, чтобы идти куда-то ещё.

Я села на скамейку возле офиса, пока они ходили туда и обратно. Эти долгие часы — тяжёлое испытание для детей, сбившихся в кучу в вагоне, полном коз. Когда поезд прибыл на следующую станцию, то надолго там задержался. Я предположила, что это было связано с грузовыми вагонами, которые остались далеко позади. Мы не осмелились выйти или издать хоть один звук. Мы не могли отличить друга от врага, поэтому оставались на месте, пока поезд не въехал в Ванзу.

Должно быть, мы представляли собой то еще зрелище, когда вылезли из этого вагона. Дежурный полицейский заметил нас и предложил отвезти в приют. Я оставила своё имя и номер бейджа полицейского начальнику станции, прежде чем поехать на частном дала дала, который он организовал для нас. Я не собиралась рисковать, находясь так близко от нашей цели, но мой выбор был ограничен. Невозможно было просто выйти с вокзала на улицу с детьми.

Полицейский оказался ещё одной доброй душой на нашем пути. Дети и я никогда бы не сделали это без Джека, Олонаны и Бахати. Я мысленно добавила его в список людей, которые сделали это возможным.

Ванза ощущалась как свежий озерный бриз, прекрасная вода и быстро растущий горизонт. Она была построена на берегу озера Виктория, в окружении холмов, усыпанных огромными валунами. Детский дом находился в нескольких минутах езды от железнодорожного вокзала, обнесенный колючей проволокой, с охранниками, патрулирующими ворота. Это было не то святилище, которое я себе нарисовала в воображении. От общежития исходил несвежий, сырой запах. Дети спали по двое в кровати. Те, кто играл во дворе, были одеты в сине-серую форму, их молочно-розовая кожа резко контрастировала с ней. И всё же они казались счастливыми — такое счастье, которое происходит от ощущения безопасности. Они могли свободно бегать, играть и кричать.

— Чиу, чиу, симба! Леопард, леопард, лев! — они скандировали, бегали кругами и пятнали друг друга в игре.

Мои дети наблюдали со стороны: тринадцать малышей стояли у потертой стены. Место было переполнено и недофинансировано. Я могла понять реакцию женщины, которую я ждала, чтобы увидеться.

— Мисс Эмерсон? — она открыла дверь и прочитала моё имя на записке, которую охранник написал для неё. — Добро пожаловать. Меня зовут Жозефина Монтати. Я управляю этим детским домом. Пожалуйста, — она указала на стул у своего стола. — Я понимаю, что вы привели детей, которых хотели бы оставить под нашим присмотром. Тринадцать, если я не ошибаюсь? — она была великолепна с заплетенными в косички волосами и представительна, несмотря на свою маленькую фигурку. Ей было, по крайней мере, шестьдесят, если не больше. Она хмурила брови.

— Да. Верно, но некоторые из них были похищены. Я уверена, что их семьи ищут их, и они будут счастливы забрать их назад.

— А как вы оказались со всеми этими детьми?

Я рассказала историю так кратко, как только могла, пока она наблюдала за мной через свои очки-полумесяцы. Когда я закончила, она села и вздохнула.

— Я не буду лгать. Я не рада их видеть. У нас нет ресурсов. Вы можете сами убедиться. — Она указала в окно на разрушающееся здание снаружи. — Многие из этих детей-альбиносов слепые. Нам нужны специальные учебники. Постельные принадлежности. Головные уборы. Очки… — она остановилась и покачала головой. — Простите. Я прошу прощения. Вы спасли тринадцать жизней. Вы рисковали своей собственной. Вы беспокоитесь о своих друзьях. А я говорю о вещах. Простите меня. Я устрою детей. Нам просто нужно заполнить некоторые документы, и тогда вы можете идти. Почему бы нам и детям не поесть, прежде чем мы начнем? Я уверена, что вы все очень устали и голодны.

— Это было бы хорошо, — ответила я. Еда была последней вещью, о которой я думала. Я слишком беспокоилась о Джеке и Бахати, но дети были в пути много-много часов. — Есть только одна вещь, о которой я надеялась поговорить с вами. Вы знаете кого-нибудь по имени Габриэль?

— Я знаю пару Габриэлей. — Она сняла свои очки и положила их на стол.

— Моя сестра работала с ним, чтобы привезти к вам детей.

— Ах, вы имеете в виду Габриэля Лукаса. Так та восхитительная молодая леди, которую он приводил с собой… это ваша сестра?

— Вы знали её?

— Да, но я давно не видела её. Она закончила свою волонтерскую деятельность?

— Нет. Моя сестра… она погибла при нападении на «Килимани-молл».

— О, — Джозефина подошла и обняла меня. — Мне так жаль это слышать. Какая ужасная вещь случилась с такой прекрасной душой!

— Спасибо. — Я осталась в её объятиях немного дольше. У некоторых людей есть удивительная способность успокаивать и утешать. Жозефина Монтати была одной из них.

— Я надеялась, что вы расскажете мне что-нибудь о Габриэле, — продолжила я, когда она отступила. — Его сестра и дочь давно не слышали о нем.

— Хорошо, давайте посмотрим… — Джозефина снова надела очки и подошла к журналу. — Он был здесь последний раз в июне. С тех пор я его не видела. Я полагала, что он занят строительством своего дома в Ванце.

— У него есть дом в Ванце?

— Так он сказал — что он переезжает, чтобы его дочь могла посещать школу здесь. Он не хочет, чтобы она жила в детском доме. Он знает, каково здесь. Всего он привёз двадцать четыре ребенка. За несколько лет, конечно. Не всех сразу, как вы. — Она засмеялась. — Хороший человек этот Габриэль. Золотое сердце. Он много ездит, но я удивлена, что он не связался со своей семьёй. В следующий раз, когда я увижу его, мне придется его хорошенько отругать.

Я села назад с облегчением. Габриэль был хорошим парнем. Он доставил детей в детский дом, как обещал их родителям. Он не обманул мою сестру. На самом деле, он тоже привёл её сюда. Но где он, чёрт возьми?

— Вы не будете возражать, если я воспользуюсь вашим телефоном? — спросила я Жозефину.

— Да, конечно. Я возьму детей в столовую. Найдите нас, когда закончите.

— Спасибо, — сказала я, когда она закрыла за собой дверь.

Я взяла трубку и снова опустила её. Мои руки дрожали. Я чувствовала себя как высокая куча беспорядочно сложенных друг на друга бетонных блоков. Один толчок, и я рассыплюсь. Всё это время я удерживала это вместе, но сидя в пустой комнате, наедине со своими мыслями, я начинала разваливаться.

Последние пару дней были американскими горками в плане эмоций: невероятное занятие любовью с Джеком, неожиданная встреча с Олонаной, наблюдение за тем, как тринадцать детей материализуются из тумана, огромная ответственность за их спасение, острые ощущения от бегства от наших преследователей, ужасный, горький вкус необходимости оставить Джека позади; Бахати, смотрящий на меня с другой стороны вагона…