Неженка - Филлипс Сьюзен Элизабет (читать книги без регистрации TXT) 📗
Все равно, ему следует держать свои джинсы на застежке.
Сейчас она собирается прицепиться к нему, как полоса неудач, ожидая излияний, цветов и прочей ерунды, к чему у него нет ни малейшей охоты. Этого быть не должно, особенно теперь, когда перед ним замаячил «Вайнетт», когда у дверей слышен стук Дня Всех Святых и когда он сможет выбирать из дюжины женщин, которые нравились ему намного больше. Все же, хотя он не собирался говорить Франческе об этом, она была одной из самых красивых среди всех встреченных им. Тем не менее он понимал, что совершил ошибку, и подозревал, что пройдет довольно мало времени и он снова окажется с ней в постели.
«А ведь ты и вправду сукин сын, а, Бодин?»
Медведь выплыл из глубины подсознания Далли с сиянием вокруг головы, как у Христа. Проклятый Медведь!
«Ты неудачник, старина, — шептал Медведь, растягивая слова в своей манере Среднего Запада. — Ты никчемная личность. Твой отец это знал, и я знаю. И День Всех Святых наступает, так если ты забыл…»
Далли нажал кулаком на кран холодной воды и заглушил продолжение.
Но дела с Франческой шли нелегко, и на следующий день их отношения не улучшились. Проезжая границу между Техасом и Луизианой, Далли уловил в привычном шуме работающего мотора новый странный звук.
— Что бы это могло значить? — спросил он у Скита. — Трех недель не прошло, как я настроил двигатель. Кроме того, похоже, что звук идет из задней части машины. Ты слышишь?
Скит погрузился в статью об Энн-Маргет в последнем выпуске «Пипл» и пожал плечами:
— Может быть, это выхлопная труба.
Далли взглянул через плечо на Франческу:
— Ты ничего не слышишь сзади, Френси? Такой странный скребущий шум?
— Ничего, — быстро ответила Франческа.
Наконец салон «Ривьеры» наполнился таким громким скребущим звуком, что Скит поднял голову:
— Что это?
Далли выругался.
— Я знаю, что это. Черт побери, Френси! Ты что, взяла с собой этого страшного одноглазого кота?
— Ну что ты, Далли, не расстраивайся, — оправдывалась она. — Я и не думала брать его с собой. Он просто пошел за мной к машине, и я не смогла его выгнать.
— Конечно, он пошел за тобой! — завопил Далли, глядя в зеркало заднего вида. — Ты же кормила его, правда? Я ведь говорил тебе не делать этого, а ты кормила этого проклятого одноглазого кота!
Франческа старалась объясниться:
— Ну… у него были такие торчащие ребра, что мне просто кусок в горло не лез, когда он был такой голодный.
Скит хрюкнул с пассажирского сиденья, и Далли резко повернулся к нему:
— Что ты нашел в этом смешного, скажи на милость?
— Ничего, — ответил Скит, усмехаясь, — ничего.
Далли проехал границу штатов и рывком распахнул свою дверь. Повернувшись направо, он оперся о заднее сиденье и увидел кота, свернувшегося на полу рядом с пеностироловым холодильником.
— Выкидывай его прямо сейчас, Френси!
— Но его же собьет машиной, — возражала она, сама не вполне понимая, почему этот кот, не выразивший ей ни малейшей признательности, заслуживает ее защиты. — Мы не можем оставить его на шоссе. Его тут же убьют!
— Найдет местечко получше! — парировал Далли. Она с укором взглянула на него. Далли оперся о сиденье и с размаху ударил кота. Зверь выгнул спину, зашипел и вонзил зубы в лодыжку Франчески.
Она вскрикнула от боли и завопила на Далли:
— Ну смотри, что ты сделал!
Положив ногу на колено, она рассмотрела свою бедную лодыжку, а потом обрушилась на кота:
— Тварь неблагодарная! Я надеюсь, он выкинет тебя прямо под этот чертов грейхаундовский автобус!
Далли усмехнулся, его злость как рукой сняло. Мгновение подумав, он захлопнул дверцу машины и взглянул на Скита:
— Я полагаю, в конце концов мы можем оставить Френси ее кота. Было бы бессердечно разбивать такую дружную компанию!
Людям, которые любят небольшие города, понравилось бы жить в Вайнетте, штат Техас. Сан-Антонио с его огнями большого города лежит менее чем в двух часах езды к юго-востоку, если водитель не будет обращать особого внимания на гнусный предел скорости, который бюрократы из Вашингтона навязали гражданам Техаса. Улицы Вайнетта тенисты от сумаха, а парк украшает мраморный фонтан с четырьмя бьющими струями.
Люди здесь живут крепкие. Все они — ранчерос и фермеры, отменной честности, и уж будьте уверены, что городской совет будет контролироваться достаточно консервативными демократами или баптистами, что убережет город от правительственных этнических новшеств. Одно к одному, и люди, поселившиеся в Вайнетте, старались остаться в нем.
До того как мисс Сибил Чандлер взялась за него, этот дом на Черри-стрит был еще одним кошмарным образцом викторианского стиля. В первый же год она перекрасила унылый серый дом, и он засверкал, как имбирный пряник, всеми оттенками розового и лавандового цветов, заимствованных с пасхального яйца. Поперек переднего портика были подвешены папоротники в кашпо из сделанного ею макраме. Все еще не удовлетворенная, она, поджав свои тонкие учительские губы и взяв трафарет, нарисовала бледно-оранжевую цепь скачущих зайцев вокруг оконных рам на фронтоне. Закончив работу, она подписала ее небольшими замысловатыми буквами около щели почтового ящика на двери. Результаты настолько ей понравились, что ниже появилась краткая характеристика:
«Работа мисс Сибил Чандлер, школьной учительницы на пенсии, председательницы общества друзей публичной библиотеки Вайнетта, страстной почитательницы В.Б.Йетса, Э.Хемингуэя и прочих, бунтарки».
Потом, сообразив, что все это слишком смахивает на эпитафию, она закрасила надпись еще одним зайцем, удовлетворившись первой строкой.
Все же последнее слово, написанное на двери, застряло у нее в голове, и даже сейчас она вспоминала о нем с удовольствием. Бунтарка. Как дивно звучит это слово! Было бы прелестно, если бы это слово действительно было начертано на ее надгробном памятнике! Сначала ее имя, потом даты рождения и смерти (будем надеяться, в далеком будущем), а потом единственное слово — «Бунтарка».
Вспоминая о великих бунтарях прошлого, описанных в литературе, она понимала, что вряд ли к ней применимо столь звучное слово. Во-первых, ее бунт начался только двенадцать лет назад, когда в возрасте пятидесяти четырех лет она бросила работу учительницы в престижной бостонской школе для девочек, которой занималась тридцать два года, упаковала свои пожитки и двинулась в Техас. Как ее подруги судили и рядили, полагая, что она потеряла разум, а заодно и солидную часть пенсии! Но мисс Сибил никого не слушала; ей до смерти надоела унылая предсказуемость ее жизни.
Долетев из Бостона до Сан-Антонио, она переоделась в туалетной комнате, сняв плотный шерстяной костюм с худого, высохшего тела и распустив аккуратный узел волос с проседью.
Надев впервые в своей жизни голубые джинсы и пеструю блузку, она вернулась на свое место и оставшуюся часть полета восхищалась своими красными кожаными сапогами из телячьей кожи и читала Бети Фридан.
Мисс Сибил выбрала Вайнетт, закрыв глаза и ткнув указательным пальцем в карту Техаса. Школьный совет нанял ее, в глаза не видя, на основании резюме, польщенный, что столь квалифицированная учительница желает работать в их небольшой средней школе. Поэтому, когда после назначения она впервые явилась в школу в цветастом хлопковом костюме, с трехдюймовыми серебряными серьгами и в своих замечательных красных кожаных сапогах, первым желанием директора было уволить ее так же быстро, как и наняли. Директор немного успокоился, когда мисс Сибил пронзила его взглядом своих маленьких учительских глаз, заявив, что не потерпит на уроках бездельников. Через неделю она начала преподавать, а через три недели ошеломила библиотечный совет, потребовав возвращения романа «Над пропастью во ржи», удаленного ранее из школьной библиотеки.
Дж.Д.Сэлинджер вновь появился на библиотечных полках, выпускной класс повысил свои оценки на устных экзаменах по английскому на сто пунктов по сравнению с прошлогодним выпуском, а мисс Сибил Чандлер потеряла свою девственность с Б.Дж.Рендаллом, владельцем магазина электробытовой техники, который полагал, что она — лучшая женщина на свете.
