Школа сломленных судеб (СИ) - Павлова Александра Юрьевна (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗

— Ты не можешь повлиять на него? — спросила Леся, нахмурив брови.

— Нет, — покачал головой мужчина. — Если до него не дойдут мои слова, то и держаться вам за него нет смысла — он не оправдает вашего доверия. Если же возьмется за ум…

— В тебе причина, — скрипнув зубами, произнесла Леся, переведя взгляд на Алису и обращаясь к ней же. — Ты сделала его таким.

— Грош цена ему, если он поддался всего лишь мне, — недовольно ответила девушка. — Я не последняя, кто будет пытаться выбить его из колеи. И не моя вина, что он не в состоянии вернуть себе здравость ума.

— Она права, — тихо ответила Арина. — Вина его — целиком и полностью. И ему же с этим справляться. Нам остается лишь ждать.

Марк кивнул на слова девочки, и ребята двинулись к выходу.

— Я уж думала, из меня козла отпущения сделают, — тихо пробормотала Алиса, когда за гостями закрылась дверь.

— Я не виню его за то, что он не устоял перед тобой. Сам такой же.

— Ты правильно сказал — для тебя это не проблема. Для него — его слабость стоит жизни. Он не сам по себе, у него есть ответственность. Он об этом забыл. Ты напомнил. Он возьмет себя в руки, — почему-то с уверенностью закончила Алиса.

— Посмотрим, — только и сказал мужчина.

Страница 35

***

Марк уже несколько часов не мог закрыть глаза и оторвать взгляд от Алисы, что безмятежно спала рядом, сжавшись, как всегда, в комочек, если не оплетала его всей собой. Ему до ее спокойствия было слишком далеко, чтобы он мог вот так же умиротворенно спать, зная, что уже завтра вечером они попрощаются.

Когда Алиса только приехала сюда и достала его в первые же пару часов знакомства, казалось, что полгода, что она проведет в этой школе, не закончатся никогда. Но на деле это время утекло как вода. И впервые расставаясь с кем-то из учеников, Марк чувствовал себя таким опустошенным. Даже уехавшие пару дней назад Леся, Арина, Костя, Андрей и Денис не заставили его ощущать себя таким потерянным. Глядя им в спины, он лишь чувствовал смутную тоску, да тревогу за то, что с ними будет дальше. Но даже это затмилось осознанием того, что очень скоро настанет черед вот так же смотреть в след Алисе.

Пожалуй, всю силу своей привязанности, своих чувств к этой девочке Марк оценил лишь сейчас, когда взгляд не мог отвести от нее, когда старался запомнить каждую черточку на ее лице, каждую родинку на теле, и узор татуировок. Но дать определение этой самой привязанности так и не мог. Или просто не знал, как назвать это чувство всепоглощающего спокойствия рядом с ней, гармонии в душе, ощущения легкости, которая давала дышать свободно, желания взять за руку и не отпускать никогда, не прекращать смотреть в задорные глаза, в которых черти плясали всегда и постоянно, слышать смех и видеть улыбку на губах. Черт, даже эти синие волосы и пирсинг сейчас казались пределом совершенства, нормой, к которой он привык и не желал прощаться! Банальностью было бы назвать это любовью. Это было куда больше, сильнее, непостижимей, чем просто «любовь». Это было в доверии, во взглядах, в прикосновениях, тихом шепоте на ухо, сверкающих глазах и улыбке. И этого было так много, что в голове все путалось, мешая понять. Да и нужно ли что-то понимать, когда это уже принято твоим сердцем и разумом? Когда уже не имеет смысл, что конкретно прячется под сумбуром чувств, главное, что оно есть?

Алиса зашевелилась и сонно раскрыла глаза, будто Марка мешал ей спать своим взглядом.

— В чем дело? — сонно пробормотала девушка, заползая на мужчину всем телом и укладывая голову ему на плечо.

— Спи, — только и сказал тихо Марк в ответ, успокаивающе поглаживая ее макушку, а пальцами другой руки перебирая локоны на ее спине.

Алиса послушно затихла в его руках, а он так и не уснул до самого утра, не прекращая вдыхать сладкий запах, ощупывать кончиками пальцев все ее тело, запоминать, как четко и гармонично оно сливается с его собственным.

Лишь поздним утром девушка проснулась. Зашевелилась в руках Марка, тыкаясь сонно носом ему в плечо, ощупывая его руками, будто проверяя, не снится ли он ей, и лишь после этого открывая глаза, встречаясь с ним взглядами. Медленно улыбка расползлась по ее нежному, слегка помятому, но оттого еще более милому, лицу, и она снова мурлыкала, довольно потягиваясь, напоминая мужчине в такие моменты кошечку, сытую и довольную жизнью.

— Чего такой кислый? — положив ладошки ему на грудь и опираясь в них подбородком, глядя ему в лицо, спросила Алиса.

Марк только усмехнулся, коснувшись кончиками пальцев ее высокой скулы, давая ей возможность проснуться окончательно и самой вспомнить повод для грусти. А возможно, это лишь для него был повод, ей же все могло быть по боку? Но Марк все же в этом сомневался: как бы ни была Алиса смела на слова, он видел ее ответную привязанность к себе, не сомневался в ее доверии, в ее отношении в целом. Она могла играть для всех и со всеми, но с ним всегда была честна, пусть с долей хитрости, замалчивания, но тем не менее. И подтверждение этому появилось, как только в глазах Алисы зажглось понимание, вспомнилась причина, которая со сна, в его объятьях, на миг показалась лишь призрачной.

— Не думай, — подалась девушка чуть вперед, касаясь его губ своими, найдя в этом способ забыться еще на несколько часов.

Марк обхватил ладонями ее личико, отвечая на поцелуй, углубляя его и прикрывая глаза, готовый убежать от реальности вместе с ней, пусть это и было для него непривычно. Но с Алисой все его привычки, принципы и устои давно потеряли свою значимость, силу и смысл. Перекатываясь и поднимая под себя покорное тело, он лишь сильней приник к ее сладким губам, что имели вкус вареной сгущенки, целую банку которой она съела перед сном, сидя на его кровати и смотря в телевизор, в то время как он не отрывал своего взгляда от нее. Обнаженные тела тут же переплелись в привычной тесноте, руки заскользили по коже, а дыхание стало учащаться.

Но как бы ни была приятна эта близость, как бы ни была горяча и страстна, мысли все равно не покидали разумов. И оттого все ласки были сильней, поцелуи жестче, касания жадней, а движения отчаянней. Будто не хватало всего и сразу, будто было мало, недостаточно, неполноценно. Алиса беспрестанно никла к нему, шепча его имя в бреду удовольствия, а Марк был не в силах разжать руки, отпустить ее хоть на миг. И даже когда все закончилось, так и не выпустил ее, удерживая у себя на коленях, лицом к лицу, чтобы обнимать, касаться губами, руками обвивать крепко нежный стан, вдыхать сладкий запах их близости и ее собственный.

Ни разу за все время, как они стали любовниками, Алиса не воспользовалась этим своим преимуществом. Не попыталась найти выгоду в его привязанности к ней, не попыталась воспользоваться им. Ей даже в голову не пришло просить его о чем-то, что могло бы выходить за рамки их искреннего доверия, что подорвало бы его. Она была с этим мужчиной, открылась ему не из выгоды, не по причине возможности воспользоваться им в корыстных целях, а лишь потому, что желала этого всем сердцем. А Марк ждал от нее этого. Не сомневался в ее чувствах к нему, в честности, но ждал: она слишком сильно желала помощи в обретении свободы, что вполне могла бы позволить себе попросить об этом. Это — свобода — было самым желанным в ее жизни, и это всегда останется неизменным. Могут поменяться привычки, вкусы, но не стремление убежать от всего и всех, чувствовать себя хозяйкой жизни, нести ответственность лишь за себя, никому не подчиняться, никого не просить. Марк не понимал этого, подчиняясь всю свою сознательную жизнь и подчиняя себе других. Его жизнь была полностью противоположна той, что жила девушка. Для него нормой было жить по правилам, нормой было выполнять приказы, и он никогда не стремился изменить свое положение, свой статус — это удовлетворяло его многие годы. Но Алиса дала ему возможность увидеть разницу между тем, как они жили. И за слишком короткое время он пристрастился к этому вкусу свободы, безответственности и легкости бытия. Это удивляло его самого, заставляло недоуменно качать головой, ловя себя на подобных мыслях и открытиях. Но это пришло так легко, что он даже не пытался это побороть, к тому же приносило слишком много радости и удовольствия, заставляло по-новому, иначе смотреть на все вокруг, чего-то желать, к чему-то стремиться и что-то менять. Еще пару месяцев назад он рассмеялся бы в лицо тому, кто усомнился в его принципах, в его образе мышления и жизни, в его твердокаменности и неуступчивости, излишней правильности. Сейчас хотелось смеяться лишь над самим собой.