Мадам придет сегодня позже - Кубелка Сюзан (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Оставь меня в покое! — кричу я. — Я жалею, что вышла за тебя замуж! Зачем я только приехала во Францию!
Фаусто целует меня в губы.
— Но мы обожаем маленьких австриячек. Мы, французы, питаем слабость к вам, очаровашкам. Ты же знаешь, разве не так?
— Слабость к убийствам и пожарам питаете вы. Вы всегда воевали с нами, загляни в учебник истории. Неужели тебе не стыдно?
— Нет, — говорит Фаусто и выпускает меня, — мне не стыдно. Хотя ты права, мы воюем лучше. Вы проиграли все войны, одну за другой. А ты, мое сокровище, приехала в Париж, чтобы отомстить нам. Твоя цель — разрушение! Ты хочешь до смерти замучить нас, французов. Посмотри на меня: я в тебя влюблен, а ты всаживаешь мне нож в сердце да еще проворачиваешь его в ране. Я не могу больше ни спать, ни работать, ни есть. Да, я раскусил тебя: ты ангел мести города вальсов.
Он опускается на пол и обнимает мои колени.
— Я заклинаю тебя! Будь хоть раз серьезен! Неужели это так сложно?
— Я абсолютно серьезен! Я преклоняюсь перед прекрасной победительницей!
Он зарывает свою гриву между моих ног и начинает стонать.
— Прекрати разыгрывать спектакль! — Я тащу его за шевелюру. Это срабатывает. Он поднимается, страдальчески глядя на меня. Поворачивается и идет к двери.
— Ах вы, женщины! — доносится из коридора его голос с театральными вздохами. — Вы райская отрада и адская мука. Чем бы мы были без вас? Бедными, несчастными рохлями. Но Земля — это не рай, счастье — где-то на другой планете. Не так ли, любовь моя?
Он сбегает вниз по лестнице, и до вечера я его не вижу. Около пяти мы вновь встречаемся на кухне.
— Я сейчас уезжаю, — сообщает он мне, — я приезжал, чтобы забрать кое-какие вещи из того, что осталось после перестройки.
— Я еду с тобой, — твердо говорю я. — Если ты меня действительно любишь, как ты только что утверждал, тебе должно быть это приятно!
— Так оно и есть. Но если хочешь знать правду, в Париже у меня нет для тебя времени. Фирма съедает меня с потрохами. Я все время в бегах…
— Это не имеет значения, — перебиваю я его. — Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится, приходить и уходить, я займу себя сама. Быть может, поеду в Вену. Но здесь я не останусь больше ни дня!
— Но почему? Деревня идет тебе на пользу! Ты расцвела, дорогая, в Париже ты не была такой красивой!
Я не отвечаю. Видя, что я настроена серьезно, Фаусто молча тащит к машине мои тяжелые чемоданы. Потом он все отключает — электричество, газ, воду, и запирает все двери. Что он сделает с ночной рубашкой, я не знаю, да мне и неинтересно. Сажусь в «ролле», автоматически открываю пепельницу и с улыбкой снова захлопываю ее. Она полна окурков со следами губной помады. Все тот же омерзительный оранжевый цвет, уже бросившийся мне в глаза во время апрельской поездки в Версаль.
Но я не кричу, не ругаюсь, не говорю ни слова. Мое вновь обретенное спокойствие делает меня независимой. Закидываю ногу на ногу, разглаживаю юбку. Я ко всему готова.
Фаусто садится, заводит машину, и мы выезжаем из зеленых самшитовых ворот. Прощай, «Еловый дом»! Быть может, я никогда больше не увижу тебя. Я не была здесь счастлива, зато приняла важные решения. И эта поездка стоила того.
Прощай, дядюшка Кронос! Спасибо за твою охраняющую длань. Еще немного, и я что-нибудь бы сделала с собой в ту ночь отчаяния, когда понапрасну ждала здесь Фаусто.
Смотрю в окно на зеленый ландшафт. Середина лета. Золотая пора расцвета. Розы еще цветут! Только Фаусто уже больше нет в кадре.
13
Мой муж хранит молчание до тех пор, пока мы не въезжаем на автостраду. Тут он входит в азарт и едет в своем привычном ракетном стиле. Неожиданно он становится весьма разговорчив. Говорит без умолку обо всем подряд: о болезнях, банкротствах, изменах, коррупции, катастрофах, интригах и одном нашем общем знакомом, маклере по недвижимости, вместе со своей любовницей сбежавшем на Кубу и оставившем жену, четырех детей и гору долгов в сорок миллионов франков.
— Слушай, я тебя умоляю, расскажи мне что-нибудь повеселей, — подаю я голос после полуторачасового рассказа о всевозможных несчастьях. — Подумай, а вдруг ты вспомнишь хоть что-то позитивное.
— Начинается! — обижается Фаусто. — Ведь это было крайне интересно!
— Но очень уж угнетающе.
— Разумеется, — раздраженно соглашается Фаусто, — жизнь, видишь ли, дорогая, состоит не только из роз и фиалок. Почти не бывает добрых, отзывчивых людей, готовых прийти на помощь. Люди — жестокие звери. Сплошь и рядом случаются убийства и драки, обман и предательство, каждую минуту кого-нибудь убивают…
— Вот именно! И поскольку на нас отовсюду безостановочно льется поток информации такого рода, сейчас я не хочу об этом слышать. Не отравляй мне эту прекрасную поездку в Париж, пощади хоть пару часов.
— Ты ничем не интересуешься, — сухо бросает Фаусто, — с тобой никогда нельзя поговорить.
— Можно. О квартирах, о делах. Об авеню дю Мэн, например. Ты ее уже продал?
— Нет!
— Почему?
— Глупый вопрос. Потому что никто не хочет покупать.
— Никто не хочет покупать? — повторяю я в растерянности. — Такую прелестную квартиру? Таких красивых апартаментов я еще никогда не покупала. Один камин в гостиной чего стоит!
— Значит, на этот раз ты промахнулась!
— Ты давал объявления? — спрашиваю я чуть погодя.
— Разумеется.
— Ну и? Кто-нибудь приходил?
— Шесть человек, — нехотя отвечает Фаусто.
— И никаких предложений?
Фаусто качает головой и закуривает сигарету.
— Не понимаю, — спокойно говорю я, хотя внутри у меня все кипит. — Ведь ты же знаешь, как высоко ценятся эти прекрасные старинные особняки. Я бы их продала с закрытыми глазами.
— Не те времена, — цедит сквозь зубы Фаусто.
— Так быстро времена не меняются. Что может измениться за пять недель?
— Все! — яростно восклицает Фаусто. — Теперь за каждым су побегаешь. Масса квартир и мало покупателей. Почему же я так занят, как по-твоему? Я веду суровую борьбу. Радуйся, что ты отошла от дел!
Мы молча мчимся дальше по направлению к Парижу.
— Что у тебя еще намечено на сегодняшний вечер? — робко спрашиваю я, когда мы сворачиваем с южной автострады на Периферик. Пора отпусков уже началась, и машин на удивление мало.
— Дела, дорогая. Я же не знал, что ты осчастливишь меня своим присутствием. У меня деловые встречи.
Но он не едет привычным маршрутом к Эйфелевой башне, а остается на левом берегу Сены и проносится вверх по улице Монж. Заметив мой изумленный взгляд, хохочет.
— Но сначала, милая Тиция, я приглашаю тебя на ужин. Ты же замужем не за дикарем, а за французом. Мы культурная нация и знаем правила хорошего тона.
— Спасибо, приятно слышать, — удивленно говорю я. — Знаешь, сейчас так тепло. Давай выпьем по бокалу шампанского на террасе в «Де Маго», а потом поедим там, где можно посидеть на воздухе.
— Ни за что на свете! — возмущенно восклицает Фаусто. — В таких местах я больше не бываю! Это для туристов и для тех, кто ничего не смыслит в еде. Я покажу тебе кое-что другое, настоящий Париж. Или, вернее, то, что от него осталось. Как было раньше, до того как понаехали все эти иностранцы.
— Ты имеешь в виду злых австрийцев?
— Этих особенно.
Фаусто ставит машину на улице де з’Эколь. Оттуда мы идем пешком, и я наслаждаюсь теплым вечером. Ах, Париж! После пятинедельного изгнания он кажется еще красивее. Париж — произведение искусства! Тут не просто шагаешь по обычным улицам, а будто проходишь сквозь театральные декорации, и каждая мелочь на своем месте.
Все радует мой глаз — и балконные решетки перед высокими окнами, отлитые с таким вкусом, и резные деревянные ворота, покрытые лаком, и высокохудожественные фасады домов, украшенные скульптурами и гирляндами цветов. Я вижу все будто впервые.
Кругом бурлит жизнь. Кафе, рестораны, отели, клубы, пивные, бистро. На каждом углу — что-то необычное. Мы не спеша идем по узкой живописной улице де ла Монтань Сент-Женевьев, круто уходящей вверх, к Пантеону. Народу — несметное количество. Все кафе забиты. Где-то посреди улицы мы ныряем в переулочек и затем сворачиваем налево. Тут я еще никогда не была.
