Выше стен (СИ) - Ру Тори (лучшие бесплатные книги .txt, .fb2) 📗
А еще — сотни изумленных, настороженных, злорадствующих глаз незнакомых некрасивых людей, проводивших меня в мой последний путь до подсобки, внутреннего дворика и такси.
Он тоже был среди них. Поправлял потрепанный отцом пиджак, сплевывал под ноги и ухмылялся…
«Позор». «Предательство». «Унижение».
Кажется, это называется так.
Зубы стучат, рыдания сотрясают как конвульсии.
Ворохи пыли и камешки — из них можно выстроить целые города и миры, но здесь я оказалась не готовой к огромному разнообразию ярких блестящих оберток… В этой реальности меня спасало лишь умение распознавать истинную суть окружающих, их уродство и красоту, но как жить теперь, если я даже этого на самом деле не умею?
— Как же больно… — Я скрючиваюсь от очередной, выжигающей все живое волны воспоминаний, выбираюсь из плена одеяла и сажусь на уголок кровати. Рассматриваю белые подрагивающие колени и кончики пальцев, но произошедшее не выходит из головы.
В тот дождливый, смазанный в реальности вечер, в темноте и безысходности его мира, я любила его и отдавала всю себя. Видео, запечатлевшее наше одиночество, признания без слов и затаенные надежды, стало нашей тайной, оно прекрасно, но я бы ни за что на свете не показала его посторонним.
Зачем он сделал это?..
Неужели его обида переросла в ненависть, и она настолько сильна?!.
Неужели ему уже не страшно и не больно?
В заунывные завывания слишком рано пришедшей зимы вклинивается посторонний звук — еле слышный, тревожный, терзающий и без того растерзанное сердце. Кто-то красивый и чистый сейчас в тупике, и его душа заходится в крике о помощи.
Оцепенение, навязанное снотворным, окончательно слетает. Я напряженно всматриваюсь в глубины спящей гостевой и пытаюсь определить источник плача. В отсветах далекого фонаря кружатся снежинки, их тени черными бабочками мельтешат на стенах, но мяуканье — протяжное, жалобное, испуганное — раздается за их пределами.
Славик…
Он путался под ногами в прихожей, когда вся семья собиралась на открытие салона.
Неужели малыш незаметно юркнул за дверь и заблудился в холоде и темноте? Он один и нуждается в тепле. Нуждается во мне…
Стягиваю с запястья резинку и собираю запутавшиеся патлы в хвост, спешно влезаю в спортивные штаны и верный свитер и, прислушиваясь к шумам и скрипам, выскальзываю из комнаты. Меня качает, ноги и руки наливаются свинцом, но решимость сделать хоть что-то упрямо гонит к дверям.
Мама не спит — пол коридора пересекает полоса желтого света, шуршат страницы медицинского справочника, тикают часы. В доме покой, будто ничего плохого с нами не случилось. Отчим и… брат еще не вернулись, но скоро тоже будут здесь.
Что всех нас ждет потом? Ужин в столовой, улыбки, разговоры и смех? Едва ли…
Я облажалась, мне стыдно так, что хочется умереть — может, это было бы единственно верным решением. Рухнул чертов мир. А тот, кто прошлой ночью любил, целовал и защищал от опасности, с издевательской улыбочкой выбил из-под моих ног табуретку.
Невозможно, невозможно жить в этом проклятом социуме. Невозможно сделать вдох. Невозможно не страдать и не разочаровывать. Красота его не спасет.
Но мне нужно найти Славика, вытащить из трясины одиночества, вечного недоверия, холодности и дурных мыслей, растормошить, разбудить, снова увидеть спокойный серый взгляд и внушить, что я не предам, что всегда буду рядом…
О ком я?.. Я схожу с ума.
На миг зажмуриваюсь, пробую правильно дышать, но наталкиваюсь на волну обжигающей боли в груди и всхлипываю.
Кутаюсь в куртку, засовываю голые ноги в ботинки «Прощай, молодость» и, бесшумно повернув замок, тихонько ухожу.
Я тут же ловлю от стихии ледяную оплеуху и хватаюсь за промерзшие перила, но ветер не дает прийти в себя — налетает со спины, ныряет за шиворот и толкает вперед. Распухшие щеки щиплет от холода и соли, снег забивает нос и заплаканные глаза.
Поддерживая слетающий капюшон, мечусь по занесенному газону, заглядываю под заботливо обернутые целлофаном туи, под лестницу и скамейки и никого не нахожу. Плач смолкает, но все еще отдается болью и ужасом в моем сердце.
Кому-то красивому и близкому сейчас в миллионы раз хуже, чем мне…
— Славик, где ты, моя радость? Откликнись, вернись, пожалуйста! — тихонько шепчу я. Одеревеневшие пальцы борются с заиндевелым замком ажурной калитки, осторожно прикрыв ее за собой, я шагаю в метель.
Снег падает с неба сплошной пеленой, скрывает беленые заборчики соседей, заметает беговые дорожки и аккуратно подстриженные кусты.
Тревога разрастается, превращаясь в ощущение полной катастрофы. Ему плохо до тошноты, до шока…
— Слава! Я здесь! Откликнись, я так тебя люблю!.. — кричу я, срывая связки, и, выставив вперед руки, продираюсь сквозь непроглядную вьюгу.
Я зову во весь голос, но не знаю кого — котенка, Свята или свою бабочку-спасительницу. В эту минуту только я слышу и могу прийти им на помощь.
Покосившиеся гнилые заборы возникают на пути, преграждают его, встают стеной. Проваливаясь по колено в сугробы, продираясь через сухие ветви и выбиваясь из сил, я огибаю частоколы серых досок и смотрю в пустые глаза разрушенных дачных домов. И тут же, подгоняемая ужасом, спешу прочь от их тяжелых взглядов.
Снегопад берет передышку, и темнота, тишина, смертельное одиночество и холод обступают меня со всех сторон. Кружится голова, легкие горят огнем, по разгоряченному лицу и спине стекает пот.
Я больше не знаю, где нахожусь, но не чувствую паники.
Высокий бурьян обреченно и послушно качается под ветром, в нутре заброшенных домиков скрипят петли и гремит забытый садовый инвентарь. Неизвестность, запустение, безмолвие, отсутствие ориентиров… Совсем как тогда, только бабочка, мелькая хрупкими яркими крыльями, не летит впереди.
Ход времени замер, метель стихла.
Я поднимаю глаза и всматриваюсь в муть равнодушного неба, черные скелеты столбов и развалины умершего нерожденным кирпичного дворца на фоне желтых туч.
Место Свята. Я приходила сюда не раз, и каждый был связан с мгновениями счастья…
Сдирая ладони и пробуксовывая подошвами, я взбираюсь наверх по разрушенной кладке. Преодолев боязнь высоты, расправляю плечи и вижу черно-белый мир — я нахожусь на самой высокой точке города, впереди, как на ладони, пролегли ровные линии улиц коттеджного поселка с аккуратно подстриженными газонами и заборами вдоль задних дворов, слившихся в единую монолитную стену. За ней — грозный ряд замерших тополей и пустые поля… Километры пространства, где нет правил и рамок, человеческой речи, синяков и порезов, красивых вещей и глазков видеокамер. Нет меня… Ничего нет.
Опускаюсь на кирпичи, роюсь в карманах, прикуриваю чудом сохранившуюся в пачке сигарету и затягиваюсь горьким дымом.
Я сижу над несправедливым жестоким миром, поделенным стеной на мир с людьми и без, наблюдаю за сизыми завихрениями и умираю от мучительной тоски принятого решения.
Здесь, наедине с собой, Свят переживал отчаяние, боролся с призраками прошлого и задыхался от невысказанных слов и невыплаканных слез.
А я вдруг с кристальной ясностью осознаю, почему изначально чистые душой, красивые люди скрываются за масками и нагромождениями стен, причиняют боль любимым и стараются казаться хуже. Они боятся еще больших разочарований и думают, что так становятся сильнее.
Я ничем не отличаюсь от них.
Я нормальная.
Но стремилась не к такой нормальности!
А Свят… он всегда был несчастным и одиноким. Его слишком долго не любили. Он тоже как две капли воды похож на меня. Ему очень страшно…
Не он придумал правила игры. Чтобы выстоять, нужно покрыться коркой льда, и я ощущаю ее мертвые тиски на своей коже.
Мы не вывезем. Не поможем друг другу.
Можно сколько угодно убегать от реальности, прятаться в мечтах и фантазиях об идеальной любви, понимании и родстве душ, но мне, упавшей на эту землю из космоса, не сломать порядок вещей и не изменить устои. Я не смогу сделать его счастливым, согреть, спасти и вывести к свету. Я не стану для него бабочкой…
