Малыш от бизнесмена. Любимых в награду дают небеса (СИ) - Шарм Элли (серия книг .txt, .fb2) 📗
Голубые глаза, обрамленные длиннющими загнутыми к верху черными ресницами, смотрят так наивно и доверчиво, заставляя со скоростью звука сердце бешенными точками гонять горячую кровь по венам.
– Угу, - тянет дрожащим голоском моя девочка, приоткрывая пухлые розовые губки для того, чтобы сделать глубокий судорожный вдох. – Подташнивает.
Растерянно провожу пятерней по затылку.
Черт!
Что делать-то в такой ситуации?!
Может, в больничку рвануть? Это же… как там его? Токсикоз?
– Ничего страшного, - заметив мой взгляд, успокаивает Алена. Переплетя тоненькие пальчики с моими - смуглыми загрубевшими от морского каната, тянет тоненьким просящим голоском, - Дим, давай прогуляемся?
Бросаю задумчивый взгляд на свой черный «Джип», припаркованный на территории ресторана. Осунувшееся личико горит надеждой, округлый подбородок слегка подрагивает. Ей бы и правда воздухом подышать.
А, к черту!
Гулять так гулять! Тачку позже отгоню, тут до дома - всего ничего.
Слегка сощурившись, вглядываюсь в вечерний мрак. На улице уже стемнело. Вдоль дороги тусклым светом горят фонари, иной раз мигая. В траве, заливаясь, поют цикады.
Воздух тяжелый, плотный, пропитанный яркими ароматами цветов и спелых яблок с грушами.
Алена дышит спокойно и размеренно.
Стройные ноги почти бесшумно ступают по асфальтированной дорожке. Видать, отпустило, не мутит больше.
– Не боишься, если дождь пойдет? – вглядываюсь задумчиво в спокойные глаза девушки. Они будто море после бури – яркие, голубые.
- Нет, не боюсь, - очаровательно улыбается, от чего слегка вздернутый носик еще милее кажется.
И тогда на яхте не боялась… Ловлю ее взгляд и будто закоротило. Стоим смотрим глаза в глаза. Вот это кайф! Настоящая близость - и слов не надо. Поднимаю белоснежную руку для того, чтобы поднести к своим губам.
Оставляю пылающий след на гладкой, как атлас, коже. Оторвать взгляд не могу. Красивая! Аж страшно становится, вдруг не настоящая. Неудивительно, что та размазня пялилась, слюнями захлебываясь.
Хмурю брови, вспоминая раздевающий взгляд, направленный на мою Аленку.
– А этот Федя, - выходит грубее чем рассчитывал, - ухаживал за тобой?
Нежная ладонь в моей руке ощутимо напрягается. Мгновенно злюсь на себя за то, что дискомфорт своей девочке причинил. Но знать хочу, что она чувствовала к этому ничтожеству. А как еще назвать этого недомужика? Зло скалюсь. Он ведь видел, как хрупкую девчонку пьянь подзаборная уничтожает день за днем.
Мразь! И пальцем не пошевелил. Ничтожество ссыкливое! Еще наглости хватило вякнуть, что искал. Сжимаю пальцы свободной руки в кулак так, что простреливает острая боль. Еще чуть-чуть и, кажется, суставы затрещат.
Размазать ублюдка по асфальту, чтоб кровью харкал и знал, что на чужое смотреть не велено.
Только вот от справедливости меня голубые бездонные глаза остановили.
Смотрели так умоляюще… Сдался, пошел на поводу своей весталочки.
Уступил!
А когда услышал, как нежные губки так скромно пролепетали «Дима… мой муж будущий» вообще башню сорвало.
Моя!
Захотелось на плечо закинуть и домой уволочь, а не блеянье этого козла слушать. Понимаю, что это все какая-то нездоровая фигня –чувство собственника, в жилах бурлящее. Чувствую себя так, будто поймал редкую диковинку.
Понимаю головой, что нельзя держать её в клетке, не делать так, чтобы она захотела уйти, но не могла. Надо сделать так, выкрутиться, изловчиться, чтобы она могла в любую минуту уйти, но не захотела. Куда только девалась моя холодная расчетливость и сдержанность? А цинизм, о котором постоянно еще даже в недалеком прошлом сокрушался Садулаев?
Неужели все это улетучилось в открытое окно еще в тот момент, когда понял, что я у Алены первый? Никого до меня не было – это прямо наркотик, выпущенный в сердце, легкие, печень… Да, черт возьми, во все самые важные органы жизнедеятельности.
– Дим…
Наконец, решается ответить Алена.
Только вот, назвав меня по имени, нерешительно замолкает.
Нравился значит… Вот же…!
Одна нецензурщина на языке вертится, но сорваться ей не даю, за поводок дергаю, на место указываю. Ревность поднимает свою черную голову, скалиться пастью безобразной, огрызается будто псина бешенная. Крепче зубы сжимаю. Не мне что-то предъявлять – тот, кто столько баб перепробовал, что и не сосчитать. Дыхание рвется из груди. В висках пульс грохочет, будто кусок жести по асфальту.
Яд по жилам течет от одной мысли, что до меня Аленкиных губ падла какая касалась. Стараясь не выдать голосом адское пекло внутри, играю желваками, наступая зверю на горло, и будто, между прочим, спрашиваю:
– Если б не я, ты бы вышла за него?
Алена недоверчиво моргает, а затем поспешно качает головой.
– Нет! – звучит искренне, даже запальчиво, а затем более спокойно добавляет. - Нет, не вышла бы.
Этого горячего, полного недоумения «нет» мне с лихвой хватает. Ощущение такое, что по жилам разливается не просто облегчение, а лечебный бальзам с охлаждающим мятным эффектом. Угли, разворошенные ревностью, принимаются тлеть, постепенно снижая градус.
От 08. 10.22
Демон в моей душе, что только вот разжигал лютую ярость, несомненно, является чувством собственности, которое Аленушка одним лишь своим словом «НЕТ» до сыта накормила. Он почти миролюбиво урчит, превращаясь в темную дымку, прячется обратно - туда, откуда смог выбраться по чистой случайности.
Девушка зевает, еле успевая прикрыть ладонью губки, сладкие, как спелые наливные вишенки. Для меня это служит сигналом к действиям. Делаю небрежный знак таксисту у обочины, и синяя «Ауди» с желтыми шашечками, тронувшись, движется в нашу сторону. Не даю опомниться Алене и помогаю устроить аккуратную попку на велюровом сидении.
Без слов притягиваю поближе податливую, трепещущую в моих руках фигурку Алены, а затем привлекаю белокурую головку себе на грудь. Обнимаю за талию, сквозь шелк сминая нежную кожу. Только вот терзают меня вовсе не разнузданные мысли, как оно обычно бывает при близости Алены.
Я думаю о том, а шевелится ли малыш? Как там по срокам должно быть? Черт его знает, когда это вообще начинается? В груди что-то замирает от мысли. А вдруг прямо сейчас посчастливится уловить момент и почувствовать пинок?
Моя девочка зевает, и я крепче прижимаю ее к себе. Пальцы, словно заговоренные тянуться к волосам, поглубже зарываясь в шелковистые серебряные пряди. Они такие гладкие, прохладные. Не совладав с диким желанием, что жжется внутри, слегка наклоняюсь, жадно вдыхая аромат белокурых прядей.
Глупо себя обманывать: я хочу ее. Нет, не просто хочу, а жажду любить.
Любить так, как мои родители другу друга любили.
После смерти моей матери, отец буквально тут же следом за ней спичкой сгорел. Не мог без нее, да и смысла не видел. Уверен, такое только раз в жизни бывает. Вот и я нашел свою половинку. Пусть и романтики мало в нашей первой встрече, но и судьбоносности ей не занимать.
