Презумпция достоверности (СИ) - Сладкова Лидия (книги без сокращений txt) 📗
— Как твоя работа в Москве, Алена? — неожиданно спросил меня папа Димы. — Освоилась?
С Андреем Николаевичем я была знакома лично. Это знакомство состоялась еще, когда мы с его сыном приняли решение жить вместе и Дима считал своим долгом познакомить меня со своими родителями. Знакомство это было приятное. В семью Гориных меня приняли. Чуть позже с отцом Дмитрия меня свела работа, что было совсем неудивительно. Городская прокуратура была в тесном контакте с адвокатами. Не всегда этот контакт был приятным, но работать приходилось. Прокуратура является надзорным органом, которая в том числе стоит на страже интересов граждан. Правда, иногда приходится им об этом им напоминать различного рода жалобами.
— Да, все отлично, — ответила я.
— Вижу, принятое предложение о работе, оказалось выгодным, — улыбнулась вполне искренне Татьяна Викторовна. — Тебе безумно идет новая прическа и новый цвет волос. Похудела только.
— Я всем довольна. Спасибо. Работы, действительно, много и это хорошо. Деньги сами собой не размножаются. Их нужно зарабатывать. Мне дали возможность выбрать сферу права. В этом направлении и тружусь.
— И какую? — услышала я вопрос.
Мама решила проявить интерес. Я перевела взгляд на нее. Родительница ждала ответа. Искусная имитация участия в жизни дочери. Сегодня мама позволила себе небывалую роскошь. К тому же ее, вдруг возникшее внимание, настораживало меня.
— Семейное право, — сказала я, заметив, острый и холодный взгляд сестры, направленный в сторону мама. Почему-то у меня это вызвало усмешку, и скрывать я ее не собиралась.
— Семейный юрист, значит.
— А вот ты зря Юля вздыхаешь, — заметил Андрей Николаевич. — Перспективное направление. Да и статистика по разводам говорит о том, что ваша дочь не останется без куска хлебе. Современные реалии диктуют свои правила, — развел он руками. — Грамотное и умное решение. Поддерживаю.
Признаться, я не ожидала похвалы и даже почувствовала смущение. После нашего расставания с его сыном, Горины занимали полный нейтралитет. Приняв новую любовь сына. Правда ходили слухи, что были очень недовольны поступкам сына и его выбором. Одна из моих знакомых рассказывала, что госпожа Горина влепила сыну знатную пощечину на глазах у новой невестки. Это, конечно же, не означало, что ее благосклонность распространялась исключительно на меня. Это означало, что за совершенный поступок родители сына по головке не погладили.
— Очень жаль, что такие кадры уезжают в столицу, — тем временем продолжал мужчина. — Ну, ничего жизнь большая, может, еще вернешься.
— Не слушай его, Алена. Строй карьеру, а лучше замуж за москвича, — подмигнула мне Татьяна.
— Почему бы и нет, — загадочно улыбнулась я, пригубив немного вина.
Сделала это намеренно. Пусть не думают, что я решила положить жизнь на одного единственного мужчину, который оказался изменником. Да и Вике нужно было дать выдохнуть. Вцепилась в жениха мертвой хваткой, будто боялась, что я в любой момент подбегу и начну отбирать ее любимую игрушку. Неужеле ревнует? Проскользнувшая мысль, повеселила меня.
— И чего это мы так загадочно улыбаемся, — поинтересовалась Татьяна, прищурив глаза.
Я чувствовала недобрый взгляд Димы.
— У тебя кто-то появился? — спросил отец. Может для виду, а может ему действительно стало интересно, что опять же настораживало. Во всяком случае, его глаза странно зажглись. Надеждой что ли?
— Возможно, — соврала я или не соврала. Сейчас мне об этом думать не хотелось.
Отец сам себе кивнул, но больше не о чем расспрашивать не стал. Кинул быстрый взгляд на другую дочь и продолжил жевать. Родители Димы еще долгое время расспрашивали меня о работе, квартире, заработной плате и вообще жизни в столице. Я с охотой рассказывала, но мысленно задавала себе вопрос: почему чужих людей заботит моя жизнь, но только не моих родителей? Или это какой-то отвлекающий маневр от сладкой парочки.
Заговор?
Боже! Это какая-то паранойя!
В сумочке зазвонил телефон, и я была благодарна звонившему, даже не зная, кто побеспокоил меня в это ужасно веселый вечер… Я поторопилась выйти из-за стола, собираясь принять звонок. Отвлечься сейчас, хотя бы на телефонный звонок, не помешает. Он казался мне, как глоток свежего воздуха.
Посмотрела на дисплей. В первую секунду замерла. Почувствовала, как неровно забилось сердце.
Загорский…
— Слушаю, — поднесла я трубку к уху, позабыв о своей обиде и просьбе, не беспокоить меня больше никогда.
— Привет.
— Здравствуй.
Саша в трубку хмыкнул, а я тем временем, бросив через плечо взгляд на родственников, которые так увлеченно наблюдали за мной, отошла подальше к окну. Этот разговор был не для их ушей.
— Дверь мне открой, — услышала я на другом конце и в первый момент оторопела. Его просьба сбила меня с толку.
— Какую дверь? — все же решилась переспросить и даже выглянула в окно, из которого хорошо просматривалась крыльцо дома. Никого. Тогда о какой двери идет речь?
— Алена, хватит задавать глупые вопросы, — посоветовал он мне уже не в первый раз. — Дурацкая привычка.
— И все же какую дверь, Саш? — стояла я на своем.
— Входную. Я как дурак, стою со связкой апельсинов, уже полчаса и звоню, и стучу. Бабулька, живущая напротив, хотела вызывать полицию. Пришлось посверкать удостоверением адвоката, чтобы отстала от меня. Бдительные у тебя соседи. Все мне о тебе рассказали.
У меня вырвался смешок, как только я представила Загорского Александра на моей лестничной клетке с апельсинами.
— Ты смеешься надо мной? Прекрасно!
Смеяться я перестала. Мне его голос показался подозрительным, поэтому я рискнула спросить:
— Ты пьян?
— Немного, — после короткой паузы ответил он.
— Ты принял для храбрости и приехал ко мне? — подивилась я.
— Мне не нужна храбрость, чтобы к тебе приехать, — фыркнул Загорский от смеха, на мое замечание. — Разве, что частичку безумия.
Я сделала осторожный вздох, прежде чем спросить:
— Саш, зачем ты приехал?
— Ты знаешь, зачем.
— Не знаю.
— Впусти меня, а? Я соскучился, Аленка. Только что самолета.
Он просто сказал это, ничего не скрывая. От волнения, сглотнула. Чуть сильнее сжала трубку телефона. Мурашки по всему телу побежали от его признания.
— Меня нет дома, — ответила я, к своему ужасу, испытав досаду.
— Алена! — его рык в ответ. — Ты издеваешься надо мной уже две недели.
— Саш, я у родителей. У папы день рождение. Меня нет в Москве.
В трубке повисло молчание.
— Мне не нравиться, что ты там. Среди этих людей. По бывшему соскучилась?
Я молчала. Замечание было несправедливым и малоприятным. К тому же я искренне не понимала вдруг изменившийся тон разговора.
— Прости, — услышала в трубке после короткой паузы.
— Ты устал? — зачем-то спросила я, поменяв тему.
Совершенно точно понимая, что тоже скучала по нему и увидеть его хотелось. Почувствовать его руки на своем теле, горячее дыхание и прикосновение теплых губ. Господи, что происходит? Я каждый раз наступаю на одни и те же грабли, причем делаю это сознательно.
— Да, — признался он. — Хочешь, я за тобой приеду? Утром.
Я помедлила с ответом.
— Нам нельзя… — произнесла я почти шепотом, закрыв глаза.
— Знаю. Ален…
— Я послезавтра буду в Москве. В среду у нас слушание, Александр Владимирович.
И отключилась. Как бы я не хотела согласиться на его предложение, но делать этого не стоило. Правильно сказала Сонька о том, что сначала нужно закончить дело, а оптом уже разбираться в своих душевных состояниях и хотелках.
Я снова вернулась за стол, за которым шел оживленный разговор о каком-то новом назначении на должность в аппарате губернатора.
Мой телефон снова ожил.
«Зараза, ты Матвеева»
Я совершенно счастливо улыбнулась, заметив на себе любопытные взгляды моей родни, которые я успешно проигнорировала.
Остаток семейного ужина, проходил в еще более напряженной обстановке. Я замечала как родители то и дело переглядываются. Дима по большей части молчал, кидал на меня задумчивые, пристальные взгляды. Будто присматривался к незнакомке. Разглядывал, прожигал. Сегодня этот взгляд не казался мне пустым и равнодушным, но он меня не волновал, как и сам Димка. Я не чувствовала былого трепета, когда мы встречались глазами. Я думала о Загорском. О том, где он, а главное с кем сейчас. Кто сейчас снимает его усталость. Я не имела право думать, но запретить себе не могла. Эти мысли мне совсем не нравились.
