Жизнь после Жары (СИ) - Стилл Оливия (книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— Нет! — жёстко отрубил Кузька.
— Но ты понимаешь, что это меня, меня касается прежде всего?! Мне необходимо это знать!!! Кузька, миленький, ну скажи, ради Бога! Я с ума сойду, если не буду знать…
— Всё, Оля, всё, — Кузька вырвал у неё свои руки.
Олива заплакала.
— За-бей! Забудь! Найдёшь другого парня, ну чё ты, в самом деле… Свет клином, что ли, на нём сошёлся?
— Да, сошёлся!! Свет клином сошёлся, да!!! — в ярости крикнула Олива, — Тебе не понять, потому что ты эгоист, и вы все, все эгоисты и думаете только о себе! Вам всем на меня плевать, что я, не вижу что ли?!
— Хватит!!! — потеряв самообладание, крикнул Кузька, — Заебала! Затрахала уже!!!
Олива, не ожидавшая такой реакции, в шоке прижалась к стене.
— Заебала!!! Затрахала!!! — продолжал он орать, — Да сколько ж можно-то, в конце концов?! Вот ты уже где сидишь со своим Салтыковым!!! — Кузька резко провёл рукой по горлу, — Да, он послал на хуй тебя, пойми это уже раз и навсегда! И раз уж ты так себя не уважаешь, то уважай хотя бы тех, кто рядом с тобой находится...
— Я тебе мешаю? — с вызовом спросила Олива.
— Да, мешаешь! — раздражённо выпалил Кузька, — Ничего, что ты, на минуточку, находишься не у себя дома? Вика настолько добра, что терпит у себя твоё присутствие, твоё свинство, твои поступки неадекватные. Хотя, если бы дом был мой, я бы точно терпеть не стал. Выгнал бы в два счёта.
В дверях комнаты появилась Никки в коротком байковом халате и мокрыми после душа волосами. Увидев её, Кузька мгновенно остудил свой пыл.
— Пойдём, Кроша. Мне ещё в Северодвинск сегодня надо съездить, — сказал он и, обращаясь к Оливе, произнёс: — А ты посиди тут, и подумай над тем, что я тебе сказал. Надеюсь, к моему возвращению ты примешь правильное решение.
И вместе с Никки покинул комнату.
Глава 64
— Может, не надо было так грубо? — спросила Никки, когда они с Кузькой остались одни в другой комнате и вышли оттуда на балкон, — Всё-таки, ты тоже неправ, согласись…
— В чём я неправ? В том, что не рассказал ей про Салта? А как ты думаешь, если б я ей рассказал, и тем самым подставил его — я был бы прав?
— Да, ситуация... — вздохнула Никки, — Но всё равно как-то помягче, что ли, надо было... Ты когда закричал на неё матом — я почему-то вдруг так испугалась...
Кузька шагнул к ней навстречу, обнял и прижал к себе, вдыхая от её мокрых волос свежий запах миндального мыла и чувствуя, как нежность тёплой морской волной накрывает его с головой.
— Счастье моё, чего ты испугалась? На тебя я никогда не повышу голоса. Ни на тебя, ни на наших будущих детей...
Никки зарделась и прижалась пылающим от счастья лицом к его футболке. Но за стеклом серым пятном вдруг мелькнула взлохмаченная голова Оливы и её опухшее от слёз лицо — и Никки почувствовала, как мнговенно напряглись мышцы Кузьки под футболкой, и от этого ей стало зябко, будто ей за шиворот плеснули холодной воды.
— Блядь, как она меня бесит... — пробормотал Кузька сквозь зубы, — Ехала бы себе в Москву!..
Никки только вздохнула и ничего не сказала.
— Ладно, Кроша, поеду я в Северодвинск, — спохватился он, — С Пашей надо повидаться.
— Передавай ему привет от меня, — попросила Никки.
— Да. Да. Обязательно, — ответил Кузька, — Не грусти, вечером вернусь...
Закрыв за ним входную дверь, Никки почувствовала, что вслед за Кузькой ушло и счастье, и ощущение спокойствия и комфорта. Она поймала себя на том, что и сама бы с радостью куда-нибудь ушла, лишь бы не оставаться в квартире наедине с Оливой, рискуя заразиться от неё горем, как от тяжелобольной.
Несколько часов Никки старалась всеми правдами и неправдами не заходить в комнату, где была Олива. Потом ей понадобилось зарядное устройство от телефона, а оно лежало именно там, и Никки волей-неволей пришлось пойти туда.
Олива уже не лежала на постели в ночнушке: она была одета и ходила по комнате, собирая свои вещи. Никки опустила глаза вниз, и увидела, что на полу, возле постели лежит её синий матерчатый чемодан.
— Я уезжаю в Москву, — сказала Олива, поймав на себе вопросительный взгляд Никки, — Я подумала, и решила, что так будет лучше для всех.
— Ну, что ж… — помолчав, ответила та, — Раз ты решила, что так будет лучше… я не смею тебя удерживать…
Олива не ответила и молча положила в чемодан свои джинсы. Никки присела рядом с ней. Какое-то время обе молчали.
— Когда ты едешь? — нарушила молчание Никки.
— Завтра утром, — отвечала Олива, — Если мы с Кузькой не можем ужиться под одной крышей — кто-то один должен уйти, и будет лучше, если уйду я.
— Мне очень жаль, правда…
— Не стоит, — хмуро отмахнулась Олива, — Ты здесь ни при чём, и ты это знаешь.
Никки смотрела на раздавленную горем подругу, на её сгорбленную фигуру и некрасивое исплаканное лицо, и испытывала двоякое чувство. С одной стороны — радость и облегчение, что с завтрашнего дня ей больше не придётся видеть ЭТО в своём доме. Но, наряду с этим, она чувствовала, что есть что-то неправильное в том, чтобы радоваться и купаться в счастье, когда рядом с тобой плачут и страдают. Никки никогда не умела утешать несчастных людей; но теперь ей впервые захотелось сказать Оливе напоследок что-нибудь тёплое, чтобы хоть как-то загладить эту непростую ситуацию.
— Оля, ты обязательно будешь счастлива! У тебя всё будет хорошо, правда-правда... Я уверена в этом!
Олива поморщилась, как человек со стопроцентным слухом, услышавший фальшивую ноту.
— Перестань, — грубо сказала она.
— Ты сейчас не веришь, но время лечит, — продолжала Никки, — И тебя тоже кто-нибудь полюбит по-настоящему... Как меня полюбил мой Вася...
Олива подняла глаза и вдруг полыхнула на Никки таким ненавидящим взором, что у той слова застряли в горле.
— А ты не обольщайся! — со злостью бросила она, — С чего это ты решила, что он тебя любит по-настоящему? С какой такой радости? Да ты надоешь ему максимум через полгода! Поматросит и бросит, — продолжала Олива, клокоча от ярости, — А даже если и женится на тебе, и детей настрогает — всё равно от тебя потом уйдёт, вот посмотришь! Или налево будет бегать, потому что он такой же кобель, как и все они...
Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появился Кузька. Олива, затравленно глянув на него исподлобья, замолчала на полуслове.
— Продолжай, продолжай, — спокойно сказал Кузька.
Олива молча встала и отвернулась к окну.
— Да, Оля... — протянул он, — А Ккенг-то насчёт тебя прав был. Ещё давно, на форуме, понял, что ты за птица. Жаль вот только, что Вика этого пока не понимает. Но ничего, у меня будет время раскрыть ей глаза. И я раскрою, можешь не сомневаться... Так раскрою, что ты никогда больше в этот дом не попадёшь.
— И это при том, что я же вас и познакомила, — не оборачиваясь, пробормотала Олива, — Вот она, людская благодарность...
— Благодарность? — вскипел Кузька, — Какой благодарности ты ждёшь, Оля?! За то, что ты гадишь на каждом шагу и людям жизнь портишь? Окей, Салтыкову кровь попила, Ярпена довела до депрессии, теперь мне и Вике поднасрать пытаешься — дальше что? Кто следующая жертва? Паша, да? Паша?!
Олива молча опустилась на софу и, тяжело захлипав, спрятала лицо в рукавах вязаной кофты. Кузька с ненавистью глянул ей в затылок и закружил по комнате.
— Моя бы воля — на пушечный выстрел бы его к тебе не подпустил... Но, к сожалению, взрослый человек сам в ответе за свои решения. Жаль только, он пока не до конца осознаёт, на что подписался.
— Я ни на что ещё не подписывался, — раздался вдруг за спиной Оливы чей-то знакомый голос, — Но, знаешь, Вася, запинать и в грязь затоптать любого можно. Только лучше от этого не станет никому...
Олива быстро вытерла слёзы и обернулась.
В дверях комнаты стоял Тассадар и смотрел на неё своими огромными синими глазами.
