Чья-то любимая - Макмуртри (Макмертри) Лэрри Джефф (книги бесплатно без TXT) 📗
– Но ведь кто-то же должен эту работу сделать, – сказала Джилл. – То, что он выбрал меня, вполне логично.
Мне вдруг стало ясно, что надо принимать в расчет слишком уж много разных факторов. Мой мозг работал с бешеной скоростью, но ни на чем остановиться не мог. Иногда у человека бывает такое ощущение, что он почти все сразу себе уяснил, а потом вдруг это все начинает рассыпаться на кусочки, как разборные клеточки какой-нибудь головоломки.
На этот раз во всем была виновата именно Джилл. Она не стала ждать – она просто поступила так, как ей хотелось, будто считаться со мной вовсе не обязательно. Будто у меня никаких своих планов и быть не может. Я весь кипел от злости. Мне надо было либо ее как следует стукнуть, либо уйти совсем. Все было слишком запутано, особенно то, что она разговаривала с Бо именно тогда, когда меня в комнате не было. А мне совсем не нравилось, что она вообще разговаривает с этим долбаным карликом.
– Оуэн, – сказала Джилл. – Не смотри на меня так! Тут дела всего недель на шесть, ну, может, на два месяца. Все будет хорошо.
Я чуть было не набросился на нее с кулаками, но Джилл меня опередила – она вошла в ванную и обняла меня.
– Ну перестань! – сказала она. – Перестань, Оуэн. Боже, да ты разнервничался еще больше, чем я!
Вероятно, Джилл почувствовала, что я был готов отшвырнуть ее к стене. Не знаю. Она просунула руку ко мне в плавки, и не успел я еще ничего решить, как пенис у меня затвердел, как сосок на коровьем вымени. Мне уже вроде бы было все равно – трахать Джилл или нет. Но на этот раз я все пустил на самотек. Почему бы и нет? Мы провозились долго, до тех пор, пока не взмокли, как кухонные полотенца, и не вымотали себя до последних сил. Таким способом мы что-то от себя отодвинули. Ну и что? Лично я сам не знал, что надо делать, не знала этого и Джилл. Я подумал, пусть все идет, как идет. Может, в конце концов, кусочки головоломки перестанут разбегаться и снова улягутся в единое целое.
ГЛАВА 7
На самом деле, то, что Джилл будет работать над завершением фильма старины Тони, было наилучшим из всего, что только могло бы случиться. Я бы и сам предложил такой вариант, будь у меня время об этом подумать. С одной стороны, теперь у Джилл будет чем себя занять, а с другой – я получу свободный доступ в монтажную. Я вырезал немало метров кинопленки, отбракованной из-за низкого качества кадров, и некоторые из них я вполне мог потом вмонтировать в свой собственный небольшой фильм.
Бо нашел для работы со мной вполне толкового парня – режиссера-монтажера, которого звали Джимми Бойд. Он начал работать с кадрами, снятыми на натурных площадках. Он соединял их в какой-то сумасшедшей последовательности. Джимми напоминал маленького крота, который вряд ли вообще когда-нибудь вылезал на белый свет из своей темной норы. Тем не менее, он отлично знал свое дело. И чем дольше возился, тем забавнее выглядели плоды его трудов. В конце концов получился такой документальный фильм, какой могли бы сделать братья Марксы, если бы только они занимались документальным кино. Я же предоставил Джимми Бойду полную свободу действий. Я верю в профессионалов, а он был профессионалом высшего класса. Все было как в футболе: я выступал в роли тренера, Джимми – в роли защитника, а Бо Бриммер – в роли владельца команды, проверявшего нашу работу почти каждый день. Мне его вмешательство в наши дела доставляло одно удовольствие. Я полагал, что когда Джимми завершит свой монтаж, у нас получится нечто выдающееся и фильм будет пользоваться большим спросом.
Пока Джилл добавляла последние штрихи к ужасному фильму Тони Маури, мне выдался почти целый месяц свободы, и я затеял интрижку с Лулу Дикки – совсем неплохое утешение после семи, или даже восьми месяцев, когда никого, кроме Джилл, у меня вообще не было.
Было одно обстоятельство, благодаря которому наши отношения с Лулу оказались для меня еще более приятными – Лулу не испытывала ко мне абсолютно никаких чувств. А тело у нее было самым прекрасным из всех, к которым мне когда-либо доводилось прикасаться. Ноги у Лулу были раза в два длиннее, чем у обыкновенных женщин; никаких сисек; жесткие кудрявые волосы и одно место – цвета сливы, слива с хорошеньким черным паричком.
– Где это ты такую раздобыла? – спросил я, когда мне в первый раз предоставилась возможность это сокровище рассмотреть. В этот момент мы с Лулу находились в ее роскошном особняке. Розовая кровать была огромных размеров; прямо рядом с нами стоял телефон, у которого по меньшей мере кнопок сорок. Эти кнопки время от времени начинали мерцать, но Лулу на них не реагировала. Ведь всего каких-нибудь пару минут назад ее слива сокращалась куда быстрее, чем мерцали кнопки на этом телефоне.
– Ливан, – сказала Лулу, вытираясь «клинексом».
Лулу обладала одним отличным качеством – она ничего не воспринимала всерьез, кроме денег. Спальня Лулу была увешена огромными, увеличенными фотографиями ее бывшего дружка Дигби Баттонза.
– А где теперь старина Дигби? – спросил я.
– В больнице для наркоманов, – сказала Лулу. – Не надо о нем говорить. Я питаю к нему слабость, несмотря на то, что трахаться он совсем не мог, даже если бы от этого зависела вся его жизнь.
– Ни у кого жизнь от траханья не зависит, – сказал я.
– Да-а, только не принимать этого во внимание нельзя.
Глаза у Лулу были прохладные, яркие, черные и небольшие, а лицо – как у воробышка. Что касается эмоций, то Лулу была суха, как пальма, а мне это нравилось.
– Меня потрясает мужская импотенция, – сказала Лулу. – И, знаешь, она все время растет. За последние два года я испытала это не меньше, чем с двадцатью партнерами, которые просто ничего не могли. Как ты думаешь, может быть, это оттого, что женщины теперь делают больше денег, чем мужчины, или еще почему-то?
– Какая разница? – сказал я. – Мне больше просто не удается прилечь, чтобы тут же не пришлось обсуждать роль женщины в нашем обществе. Кого, на самом деле, эта роль может интересовать?
– Да, ко-неч-но! Но только если бы ты сам был импотентом, ты бы не был таким самоуверенным, – сказала Лулу. – Посмотри-ка! Он опять поднимается. А потому чего тебе-то беспокоиться? И все-таки, возможно, все это связано с зарплатами, которые получают женщины.
– Мне надо беспокоиться только об одном-единственном пенисе, – сказал я, – а ему наплевать на все эти женские зарплаты. Чем в эти дни занимается твой клиент номер один?
– Шерри? Она погрузилась в медитацию. У нее теперь есть индуистский божок и она больше не ведет беседы с собственными гениталиями. И ей, и Свену это все надоело.
– Может, нам пора пробудить у Шерри какой-нибудь новый интерес? – сказал я.
– О Боже! Ты лежишь в постели со мной, а через три минуты уже треплешься о делах, – сказала Лулу. – Хорошо еще, что я далека от романтики. Ты влюблен в Джилл?
– Какое это имеет значение?
– О, никакого, – сказала Лулу. – Просто я заметила, что половина людей в этом мире трахают тех, кого они совсем не любят. А я, например, люблю Дигби, но сама – здесь, с тобой. Мне просто хочется знать, любишь ли ты Джилл.
– Она куда приятней, чем многие другие, – изрек я, – но у нее нет такой замечательной сливы.
Мои слова вызвали у Лулу смех, и ее крохотное птичье личико сморщилось.
– Я знала, что ты ее не любишь, – сказала она. – А почему ты все время спрашиваешь меня про Шерри?
– Из чистого любопытства, – сказал я.
Лулу указала мне на одну из телефонных кнопок. В отличие от других, эта кнопка была красного цвета.
– Это ее линия, – сказала Лулу. – Когда загорается эта линия, я всегда отвечаю, чем бы я в этот момент не занималась. А другие пусть себе мерцают. Просто мы с Шерри очень близки. И когда ей нужен совет, я всегда его даю.
Я перекатился через ее длинные ноги, погружаясь в ее лоно.
– Допустим, я погружу его в тебя поглубже и подожду, когда замерцает эта красная кнопка. Хотелось бы мне услышать, как тогда ты будешь давать свои деловые советы – прямо во время траханья.
