Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 1 - Купер Джилли (электронные книги без регистрации txt) 📗
– Почерк на розовом конверте, – Джорджия еще раз изучила записи в блокноте, – твой.
– Конечно. И это я подарила ему вазу с китайской собачкой на день рождения. Когда он не дома, все время мне звонит – и когда ездит за горючим для сенокосилки, и когда отправляется выпить со священником.
Джулия разошлась и не могла остановиться.
– И «Ангельский отдых» я увидела раньше тебя, – запинаясь, сказала она. – Мы спали в комнате, когда ты была в Лондоне на «Воскресной почте».
Перестав трепать уши Динсдейла, Джорджия закрыла глаза и вздохнула. Действие анестезии начало проходить. Встав на ноги, она попыталась обрести чувство собственного достоинства, в то время как все вокруг рушилось.
– Я не верю ни единому твоему слову. Гай не такой.
Она заметила приближающийся свет с шоссе, а толстый хвостик Динсдейла вновь хлестал ее по ногам. Приехал Гай. Она так отчаялась, что не могла его встретить, и ей хотелось только заснуть.
– Он называл меня своей второй Перигрин, – тихо произнесла Джулия.
Джорджия замерла. В сердце вонзилось острие.
– Он... что?
– Называл Перигрин.
Перигрин была школьной любовью Гая в Веллингтоне, единственной в его жизни неразделенной страстью. Перигрин утонула, выпав из лодки во время вечеринки в Кембридже. Гай потом признавался, что только страх перед самоубийством остановил его. Событие было так печально – он помнил о ней столько лет, – что привлекло к нему Джорджию с первого дня их встречи. Имя и память о Перигрин были священны, эту его любовь жена уважала и никогда к ней не ревновала.
– Я могу показать письма, все доказывающие, и еще фотографии, на которых Гай снимал меня обнаженной, – всхлипнула Джулия.
– Это не доказательство, раз на них нет его, – возразила Джорджия, когда Гай входил в комнату.
Он выглядел агрессивным, как маленький мальчик, пойманный на краже конфет с поличным.
– Похоже, что твой роман с миссис Армстронг длится чуть дольше, чем ты говорил.
Гай разжал губы, нисколько не смутившись:
– Ну что ж, если она говорит.
– А она говорит, – Джорджия направилась к бару.
– Если тебе, Джу-Джу, нетрудно подняться со мной наверх и заглянуть в чемоданчик под кроватью Гая-Гая, ты обнаружишь там кучу фотографий, сделанных Гаем, где я без ничего. И, хоть и неприятно мне это тебе говорить, на фоне «Ангельского отдыха».
– Но ты же говорил, что с ней не спишь! – вскрикнула Джулия, повернувшись к Гаю:
– А мне – что был с тобой в постели только однажды. Я думаю, что вам надо обо всем договориться.
Схватив бутылку, Джорджия повернулась к Гаю.
– Ты просто лицемер, и я от тебя ухожу. А сейчас пойду в свободную комнату.
На кухонном столе она обнаружила записку, оставленную еще раньше Мамашей Кураж для нее. «Джорджия – сдача в конверте, сердце в морозильнике».
Поднявшись в свободную комнату, Джорджия почувствовала, как закипает. Она сняла одежду и залезла под одеяло. И тут вспомнила, что именно здесь Гай спал с Джулией. Здесь хранилась дорогая мелочь, например, эльзасский фарфор, выигранный Флорой в восемь лет на ярмарке в Хемпстеде. На окнах висели ужасные занавески, оставшиеся от прежних жильцов, контрастируя с такими же ужасными обоями. Интересно, говорил ей Гай, что эта комната еще не отделана, или они были слишком заняты постелью? Она застонала, сделав большой глоток «Бакарди». Надо бы позвонить Идеальному Хомо, чтобы он завтра утром принес другие занавески, – впрочем, какая разница, если она отсюда уходит? Увидев отражение своего красного лица, она сообразила, что это зеркало на туалетном столике так повернуто. Гай всегда любил за собой наблюдать. Она услышала звук отъезжающего автомобиля и, бросившись к окну, увидела, как зеленые огоньки скрываются в тополиной аллее.
– Проститутка, – завопила она и, придя в ярость, помчалась вниз, неистовая, как древние берсерки. Для начала она вдребезги разнесла вазу Джулии, а ворвавшись на кухню, принялась бить бокалы.
– Прекрати, – подбежал Гай. – Не будь ребенком. Джулия просто фантазерка. Это все ложь.
– Она знает расписание моих дел лучше меня. И как насчет Перигрин или второй Перигрин, ты, ублюдок? – Лицо Джорджии напоминало помидор, разбитый о скалу. Гай успел присесть, когда в него полетела пинтовая кружка. И сорвав со стены картину Джулии и попытавшись разорвать ее о голову Гая, с криком: – Это ты в полосатом костюме, ты, мерзкий кобель, – она выбежала во двор.
В панике Гай позвонил Ларри, оторвав его от интима с Мериголд.
– Джулия все выложила.
– О Господи, – сказал Ларри, который, еще находясь с Никки, несколько раз обедал с Джулией и Гаем. Дома об этом лучше не рассказывать. – Мы через несколько часов улетаем на Ямайку, – торопливо сообщил он, – а то бы я тебя пригласил. Ты сам в порядке?
– В том-то и дело, что нет. Джорджия убежала в чем мать родила.
– Н-да, не вспотеет, – изрек Ларри. – Обещали снег. Как замерзнет, вернется.
– А если ее увидят люди в деревне? – психовал Гай. – Эта дорога проходит как раз мимо дома священника. И там обсуждают мое избрание в приходский совет.
Ларри сдерживал смех:
– Я бы посоветовал тебе расслабиться, посмотреть бокс или принять шотландского.
– Да я не могу. Джорджия перебила в доме все бокалы, а заодно и тарелки.
– Жильцам каменных домов бросаться бокалами негоже, – заметил Ларри. – Все это означает, что ей на тебя не наплевать. А лучше всего увезти ее отсюда немного отдохнуть.
– Заявилась любовница Гая и все выложила, – сказал он Мериголд, положив трубку и обняв ее.
– У Гая любовница? – удивилась Мериголд, застыв на спине на шелковых подушках цвета слоновой кости. – Не верю, Гай не такой. Он же честный. Ах, Джорджия, наверное, вся разбита.
– Разбиты тарелки. Она швыряла ими в Гая, – уточнил Ларри, не огорченный тем, что этого ханжу Гая застукали-таки.
Мериголд забралась на мужа и тут же издала крик:
– О, Господи!
– В чем дело, Принцесса? – заволновался Ларри. – Тебе больно?
– Нет, это я о наших тарелках, подобранных в пару, – запричитала Мериголд. – Я дала их взаймы Джорджии для вечеринки.
Гай на кухне собирал на столе бутылки из-под молока, которые Мамаша Кураж никогда не выкидывала, готовясь к возвращению Джорджии, могущей еще что-нибудь начать бить.
Джорджия сначала расхохоталась, увидев их, затем разрыдалась. И хотя большую часть ночи они ссорились, к утру Гай почувствовал, что он достаточно ее успокоил, чтобы вернуться в Лондон.
– Как приеду в Лондон, тут же позвоню, – обещал он, когда она, пошатываясь, удалялась, чувствуя себя как Деметра, видящая исчезающую в Подземном царстве Персефону.
Медленно, по кусочку она начала восстанавливать ужасные подробности прошедшей ночи. Ее бросало и в жар, и в холод. Она то натягивала, то снимала свитер. И все никак не могла избавиться от кислого запаха во рту.
Мамаша Кураж подложила под кошачью миску страничку от «Санди Телеграф». Когда Джорджия накладывала туда «Чузи», то заметила большую статью Перигрин Уорстхорн о Джоне Мэйджоре.
«Ты даже ребенка не называл своей второй Перигрин», – подумала Джорджия и, почувствовав прилив гнева, бросилась в кабинет Гая и надиктовала на автоответчик:
– Убирайся отсюда сам.
Затем она переменила свитер и еще раз почистила зубы. Ей казалось, что она гниет изнутри. Через полчаса лихо подрулила Мамаша Кураж.
– Мне только что позвонил мистер Сеймур. Он никак не может дозвониться до вас. Может быть, вы сами ему позвоните?
Сердитая Джорджия набрала номер Гая в галерее.
– Какого черта, Панда? – загремел Гай. – Ты совершенно не думаешь о последствиях. А если бы позвонила пресса, или священник, или леди Числеден?
– А мне плевать, – завопила Джорджия.
За окном внезапно повалил снег, покрывая ранние побеги примулы. Она разрыдалась.
20
Брак хромал на обе ноги. Гай вернулся днем в Великую страстную пятницу с несчастной физиономией и коробкой бокалов.
