Любовь без репетиции - Ребер Тина (электронная книга TXT) 📗
К сожалению, некоторые скелеты остаются не похороненными. Бывает, что мертвецы порой необъяснимым образом ухитряются вытащить свои полуразложившиеся задницы из ям, куда их отправили. Меня затошнило: прошлое возвращалось и намеревалось преследовать меня и дальше. Мне казалось, что я похоронила Томаса надежнее.
Часть меня хотела разораться на него и выгнать из моего заведения ко всем чертям, но его вид и потерянный взгляд вызвали во мне сочувствие, и я сдержалась.
– Как будто без него мало шушеры, – громко изрекла Мэри, уже неделю не отвечавшая на звонки Майка и обуянная стервозностью. – Вели ему убираться, иначе я сама скажу.
Я сразу заметила, что Томас надел под поношенную мотоциклетную куртку черную рубашку, которую я подарила ему на Рождество несколько лет назад, – она вылезла у него из джинсов. Нарочно так нарядился?
Раньше эти пуговицы расстегивались моими пальцами. Под ними мои руки отыскивали крепкую грудь.
Черт бы его побрал!
Как будто желая помучить себя еще пуще, я быстро оценила бугор возле брючной молнии. Как страстно я некогда вожделела его… Как выжег мне душу этот тип, уверив, что я буду сравнивать с ним каждого следующего!
Я также заметила, что шнурки на его рабочих ботинках были выпущены наружу и раскинуты петлями; как глупо было усматривать в этом невыразимую прелесть все годы, которые я тосковала по нему. Мне было тошно оттого, что один только взгляд на него все еще вызывал в душе невольное волнение.
Белокурые космы Томаса были всклокочены на обычный манер, придавая ему знакомый восхитительный видок: я, дескать, только что из постели, а там лежал голый и предавался греху. Но вместо наглой готовности к моему ледяному приветствию в его покрасневших глазах угадывалось горе. Или боль?
Он положил на барную стойку ключи, пачку «Мальборо лайтс» и старый черный мотоциклетный шлем с наклейкой «Анархия» на затылке.
– Здесь не курят, шел бы ты лучше в другой кабак, – буркнула я, когда он взгромоздился против меня на табурет.
Оценивая мою реакцию, он ощупывал языком коренные зубы.
– И тебе здравствуй, Тарин, – скрипучим голосом негромко отозвался Томас, опуская руку в карман. Он выглядел едва ли не виноватым и явно не в настроении ссориться. Его взгляд быстро перебегал с меня на Мэри и обратно. – Пива-то можно? Или меня вышвырнут на тротуар?
Красные круги вокруг зеленых глаз казались совершенно неуместными. Я видела Томаса всяким, в горе и радости, но сейчас он пребывал в необычном для себя состоянии упадка. Должно быть, случилось что-то серьезное, если ему хватило наглости явиться в мой паб.
– Я думала, ты бросил курить.
Томас поставил локти на стойку и указал на ближайшую гроздь пивных кранов.
– Да, знаю, – ответила я. – Ты пьешь «Сэм Адамс».
Я кивнула на объявление за спиной, уведомлявшее: «Администрация оставляет за собой право отказать в обслуживании».
– А я-то решил, что здесь мне станет получше, – пробормотал он. – Что ж, получил.
Если он явился за сочувствием, то ошибся дверью. Я вызывающе скрестила на груди руки.
– Вау! Ты научился осознавать свои чувства? Это что-то новенькое.
От этой плюхи Томас поморщился. Похоже, я попала в больное место. Он пригладил пегую бородку – ту самую, которую я любила покусывать, и кивнул.
– Неплохо исполнено. Наверное, я заслужил, – кивнул он.
Мне было трудно вести себя так стервозно. Против этого восставала память о первой любви, все еще сохранявшаяся в тайниках души. Я глянула на Мэри, прикидывая, не подключится ли она и не врежет ли ему заодно. Странно, но она сохраняла дистанцию, хотя я и уловила ее смешок после моей шпильки в его адрес.
– Томас, зачем ты пришел? – Я постаралась смягчить тон.
Я обратила внимание, что у него, когда он зачесывал волосы, дрожала правая рука, на мизинце которой все еще красовалось дурацкое серебряное кольцо с фамильным узором. Память об этом кольце заставила меня вспомнить интимный момент, когда я решила, что все мои мечты сбылись. Мы находились в его первой дерьмовой конуре над магазином сувениров близ променада; его сосед свалил в какой-то клуб, и помещение было в нашем полном распоряжении. Сжимая меня в объятиях, Томас снял это серебряное колечко и надел мне на палец. «Символ» – так он сказал.
На меня пристально смотрели жадные зеленые глаза, ра ди взгляда которых в мою сторону я творила многие глупости.
– Так что насчет пива – да или нет?
Я быстро взяла себя в руки.
– По-твоему, это удачная мысль – пить за рулем? Я думала, ты избавился от «харлея».
Томас помотал головой. Порочные губы чуть изогнулись в улыбке.
– А вискаря на халяву плеснешь? Может, я окажу тебе любезность и привяжу его к дереву, когда уйду.
– Обещаешь?
Как будто в поисках поддержки против моего бессердечия, он огляделся, встретил лишь незнакомые лица и шумно выдохнул.
– Вижу, у тебя на меня все еще большой зуб. Хватит метать ножи, милая, на сегодня я уже почти обескровлен.
На что он, черт побери, рассчитывал? Он был моей первой любовью и голыми руками разбил мое сердце на триллион кусков. Шрамы не затянутся до гробовой доски. Я попыталась остаться холодной и безразличной.
– Я тебе больше не «милая». Чего ты хочешь?
Томас собрался было что-то сказать, но отступил под неким невидимым бременем, давившим ему на плечи.
– Поскольку сострадания, похоже, в меню нет… одно пиво. Пожалуйста.
Что-то было неладно.
Все годы безумной в него влюбленности атаковали мою волю, как стену из папиросной бумаги. Я взяла кружку и наполнила его любимым пойлом.
Он взялся за ручку, сделал большой глоток и в два приема выпил почти до дна.
– Спасибо.
Я в ожидании скрестила руки.
– Послушай, мне ясно, что я последний человек, которого ты хочешь видеть, но, откровенно говоря… я не знал, куда еще податься. – Томас провел руками по лицу, явив после этого жеста глаза на мокром месте и мрачный изгиб рта.
Душа моя чуть оттаяла, и сердце обеспокоенно дрогнуло.
– Я пришел сказать, что Мел…
Он не сумел договорить. Слезы, которых я никогда у него не видела, готовились хлынуть, и ему было трудно взглянуть на меня. Губы задрожали, и Томас произнес, запинаясь:
– Мелани… Она… умерла сегодня утром.
В груди у меня все сжалось от потрясения под наплывом воспоминаний о школьной подруге с ее жизнерадостной улыбкой и пышными рыжими волосами.
Мелани была третьей в нашей с Мэри теплой компании и единственной, кому удалось вырваться из Сипорта. По окончании школы она поступила на службу в военно-воздушные силы и посетила стран больше, чем мы могли вообразить. На несколько лет она осела в Германии, и со временем с ней стало трудно поддерживать связь. Но именно наша дружба, зародившаяся в седьмом классе, привела к тому, что я тайно влюбилась в ее прекрасного старшего братца.
– Что случилось? – Горло жгло, и говорить было тяжко.
Томаса обуревали эмоции. Видеть его в таком смятении было непривычно. Он всегда трясся над своей сестренкой, грозя неминуемой смертью всем мальчишкам, которые вились вокруг нее, если они ее обидят. Мел окружала волшебная аура – до того заразительная, что невозможно было отделаться от желания постоянно находиться в ее обществе. Эта магия, несомненно, ударила по нескольким пацанам и их драгоценным эго. Томас в те времена исполнял свою роль безупречно.
– Она… – Он давился словами. – У нее нашли рак. Он захватил все легкие – и хана. Она просила меня… передать тебе весточку, когда прощалась со всеми.
По его щеке потекла первая слеза. Томас быстро соскочил с табурета и поспешил в туалет.
Я рванулась следом, но Мэри схватила меня за руку.
– Что, черт возьми, происходит?
– Он только что сказал, что утром умерла Мелани.
Разгневанное выражение на лице Мэри сменилось оторопью. Она задохнулась и ослабила хватку.
– О боже, нет!
Не теряя времени, я поспешила за Томасом и, ухватив за куртку, развернула его в сторону пустовавшей кухни. Он должен был все рассказать мне.
