Любовь по смете не проходит (СИ) - Винд Дасти (читать бесплатно книги без сокращений txt) 📗
— Нет, — ответ прозвучал категорично, хотя где-то в глубине души зародилось подозрение, маленькое и навязчивое, как мечта о чуде. Мы с Женей не предохранялись с тех пор, как он рассказал мне о своем бесплодии. В его словах я, конечно, не сомневалась, и на чудо в этой ситуации старалась не надеяться. Поэтому место подобной мысли в своей больной голове я не оставила — не до этого сейчас было.
Мне принесли обед. Я думала, что в больнице кормят, мягко говоря, не очень, но борщ был вкусный и с мясом, пюре без комков, а котлетка по-киевски прекрасная и сочная. Либо я просто очень проголодалась и соскучилась по обычной, домашней еде, либо в больницах умеют готовить и на мясе не экономят.
После обеда меня начало клонить в сон, но приехал Пашка — привез смену одежды из дома — и разбередил душу.
— Воблешка, прости. Испугал тебя, да? — брат грустно глянул на меня, бросив сумку на соседнюю пустую койку. — Я сам испугался, знаешь, как?
— Ничего, не переживай. Я просто устала.
— Ну да… Бледная, аж синяя.
— Ой, отстань.
— Старшие к тебе хотят, да врач сказал, что тебе спать нужно.
— Нужно, — равнодушно ответила я. — Нужно… Как папа?
— Пытается уйти из реанимации.
Я грустно улыбнулась.
— Значит, все обойдется.
— Ну да… Аня. Береги себя, а?
Я кивнула и потянулась за мобильным.
— Как в Лондоне-то? — не отставал брат.
— Не знаю. Я не выходила из отеля. Работала.
Пашка нахмурился.
— Может, поговорить с твоим мужиком? Какого лешего он на тебя столько повесил?
— Не повесил. Я сама взяла. И ноша по мне, — этот разговор начинал меня раздражать. — Паш, я все понимаю, но не надо за меня все решать. Хорошо?
— Хорошо, — буркнул брат. — Но удивляет меня, раз у него такая любовь, как говорит Марго, чего ж он не замечает, как ты выглядишь.
— Как?
— Как вобла пересушенная.
— Да пошел ты, — беззлобно ответила я и демонстративно отвернулась.
Пашка ещё помялся и, виновато покряхтев, ушел, а я тут же набрала Женин номер.
— Привет, — устало ответил Шершнев.
Я попыталась добавить своему голосу немного бодрости, хотя еле ворочала языком. Получилось неплохо.
— Привет! Как дела? Как конференция? — в меру весело поинтересовалась я.
— Да Бог с ними. Что у вас? Мне сказали, что ничего смертельного. Как отец?
— Кто сказал? — спросила я.
— Главный врач.
— Жень, не стоило так напрягаться. Как-то неудобно, что доставили всем тут столько проблем. Не очень красиво получилось.
— Не очень красиво? — Шершнев насмешливо фыркнул. — Да мне все равно, что красиво, а что нет, зато твоего отца теперь обследуют досконально и с особым рвением. Когда дело касается здоровья, неудобно быть не должно.
Кто бы говорил. Я слабо улыбнулась.
— Спасибо. Мы тебе очень благодарны.
— Рад, что хоть чем-то смог помочь.
— Так что с нашими проектами? — оглядев палату, я решила сменить тему.
— Им все понравилось, и… — Женя замолчал так внезапно, словно передумал о чем-то говорить.
— И-и-и? — протянула я.
Шеф вздохнул.
— Только не заморачивайся по этому поводу, — ответил мягко и грустно. — По ресторану вышла заминка.
— Что не так?
— Я не сдал его вообще.
— Но… Почему?!
— Не успел.
Я приложила ладонь ко лбу и зажмурилась.
— Боже мой, Женя! Это же было так важно! И я тебя подвела…
— То есть ты считаешь, что должна была остаться и помочь мне? — мягко поинтересовался мой собеседник.
Я ничего не ответила.
— Мне пора, — устав от молчания, произнес он. — И выкинь из головы мысли о работе, хорошо? Ты там, где должна быть.
— Да… Спасибо.
После этого разговора спать мне расхотелось. Я переоделась, разложила вещи, которые принес Пашка, поняв, что ему, слава Богу, помогала Марго, иначе ходила бы я по больнице без белья и в старых трико, и вышла из палаты. Отделение неврологии, куда меня определили, находилось в соседнем корпусе с реанимационным отделением. Я поболтала с дежурной медсестрой, и та сказала, что меня в интенсивную терапию не пустят.
— Расскажут, что и как, но внутрь не попадешь. И мне тебя отпускать не хочется. Ты очень бледная. Давай, померим давление?
Давление оказалось низким, и меня отправили обратно в палату, откуда я, конечно, снова удрала. До реанимации добираться пришлось окольными путями. И медсестра оказалась права. Пускать к папе меня никто не собирался.
— Девушка, вы понимаете, что вашему отцу нужен покой? Хоть один день дайте ему отдохнуть, — ко мне вышла его лечащий врач, седая дама в очках с роговой оправой, очень строгая и суровая на вид. — Завтра увидитесь. До свидания.
Я не стала спорить — это было бесполезно. Просто нашла скамейку — чуть поодаль, у окна, среди цветов в кадках — и села ждать, сама не знаю чего. Телефон я оставила в палате, даже не подумав, что он мог пригодиться. Я сейчас вообще плохо соображала, словно и мыслей не осталось больше, а только эмоции и дикая усталость.
На улице шел дождь, и темнело быстро. Мимо проходили медсестры и врачи, пациенты, на каталках и своим ходом, а я будто бы дремала, впадала в спячку. Как странно, а ведь меньше суток назад я была в Лондоне, с Женей, занятая нашим общим делом, а теперь сидела в больнице и о работе не думала. Почти. Я погладила браслет на запястье и только сейчас обратила внимание, что рука стала тоньше, и украшение на ней болталось совсем свободно, так, что я легко могла его потерять. Надо было убрать звено. Или даже два.
— Девушка, вы к кому?
Я подняла голову. Рядом стояла невысокая, полная женщина в белом халате и шапочке с приколотым, на манер пилотки, пионерским значком.
— К Сазонову, — хрипло ответила я.
— Дочь? Пошли.
Я подскочила так резко, что чуть не упала. Хорошо, что моя провожатая этого не заметила. Она открыла дверь электронным ключом и пропустила меня вперед.
— Седьмая палата. Привет, пока и на выход. Халат, бахилы, шапочка — справа.
Я быстро оделась и засеменила, куда направили. Верхняя половина стены тут была прозрачной, но я не решилась смотреть на отца, пока не зашла внутрь.
— Папа…
Он глянул на меня устало, из-под полуопущенных век, совсем не похожий на себя. Я видела перед собой лежащего на больничной койке старика, мало похожего на моего отца, и от одной этой мысли мне стало стыдно, больно и горько.
— Не пищи, — сурово прозвучал низкий папин голос. Чистый, сильный, без усталой скрипучести и немощи.
Значит, он вернется.
Значит, он не сдастся.
Я шмыгнула носом и опустила глаза.
— Прости. Ты как?
— Не знаю, что тут делаю. Все твоя мать и твой Женя. Меня достают каждую…
Отец вздохнул, словно ему не хватило воздуха, чтобы закончить фразу.
— … минуту.
— Он хотел как лучше. Ты нас напугал…
К нам постучала та женщина, что пустила меня в реанимационное и, вскинув брови, пальцем указала на дверь.
— Папа…
— Ты за меня не бойся. Я внуков дождаться обязан. От тебя. А уж потом…
Он махнул рукой, выдернув капельницу. К нам тут же зашла доктор.
— Все, дорогая. На выход. Иди, отдыхай.
Я даже доброй ночи отцу пожелать не успела, как меня выпихнули из палаты. Постояла у двери, обернулась, помахала папе рукой и, получив хмурый взгляд в ответ, поплелась прочь, забыв снять халат, бахилы и шапочку. Вышла в коридор и ещё долго бродила по корпусам и переходам, забыв путь в свое отделение. Нашла, получила нагоняй от медсестры, узнала, что приходила мать, увидела на телефоне пропущенные звонки от старших и, никому не перезвонив и не ответив, легла в свою койку, выключив свет.
Серость дождливого осеннего дня вмиг растянулась по палате, а я заплакала, тихо, без рыданий, в подушку. Страшно было вновь вспомнить, что близкие смертны, что жизнь конечна и обрывается непредсказуемо. Только бы были здоровы — и ведь больше ничего не надо. И как могла так запустить себя? До обмороков, до головокружений, до слабости, которую я и не чувствовала вовсе, пока земля не ушла из-под ног.
