Дивный цветок дикого Севера (СИ) - Пожидаева Ольга (книги без сокращений .txt) 📗
— Я хочу, чтобы все было по-честному, Цветочек. Хочу, чтобы на этот раз мы начали без тайн и недомолвок.
— Какие еще тайны? Я ничего не делала, клянусь.
— Это не ты. У меня есть… тайна.
— Ты убил кого-то, пока я ездила к маме? — нервно хихикнула Нори, но тут же осеклась. — Прости, дурацкая шутка.
— Я никого не убивал. Больше — нет. Но… Пожалуйста, выслушай меня и не перебивай, ладно?
— Постараюсь, — кивнула Нори.
— И отсядь немного. У меня мысли путаются, когда ты так близко.
— Может, я тогда погуляю, ты пока мне письмо напишешь, — огрызнулась Нори, однако же переползла на другой конец дивана.
— Черт, даже не знаю, как начать.
— Начни уже как-нибудь, потому что меня это все начинает раздражать.
Эрик понимал, что она теряет терпение. И даже был готов что-то придумать, но… Но он не мог. Он любил Нори, и Нори любила его. Она заслуживала знать правду. Эрик понимал, что рискует потерять ее, но он не терпел компромиссов. Поэтому Савицкий вздохнул так же глубоко, как и Нори перед своей тирадой, и начал издалека.
— Помнишь, однажды после Северной сессии у Артура была вечеринка? Несколько лет назад.
— У Артура практически после каждой сессии была вечеринка, Эрик.
— Ладно, я уточню. Та вечеринка, где ты напилась и пошла прилечь.
— О, — скруглила губы Нори, понимая, о чем он.
— Я тоже был там.
— Да? Я смутно помню.
— Это неудивительно. Ты весь вечер болтала с Кеном.
— К чему ты клонишь? Мне это не нравится.
— Просто выслушай меня.
Нори кивнула, позволяя ему продолжать.
— Я видел, как ты пошла в комнату Артура. Но не только я. Гуннар тоже видел тебя, Нори. И он видел, что ты перебрала с алкоголем. Полагаю, уже тогда он имел на тебя виды.
Нори лишь повела плечами, ежась от неприятных воспоминаний.
— Я поймал его у двери в спальню. Он оправдывался, что только хотел проведать тебя. Вроде как беспокоился.
— Кошмар какой, — не выдержала девушка. — Но ты ведь не позволил ему? Он не входил ко мне, я знаю.
— Не входил. Я сказал, что сам тебя проверю, и Гуну ничего не оставалось, как убраться.
— Спасибо, — улыбнулась Нори.
— Не стоит… — Эрик опустил глаза, но тут же взглянул на нее, не желая трусить, признаваясь: — Я действительно зашел проверить тебя, Нори.
Он выдержал паузу, давая ей время сопоставить факты.
— Я… Я, наверное, спала, — смутилась девушка, прекрасно помня, что «спала» она голая.
— Ты спала, Нори, — кивнул Эрик. — Я не видел ничего прекраснее, чем юная, пьяная, обнаженная дева, едва прикрытая простыней.
Эрик опять ждал, что ее озарит, и Нори растерянно предположила:
— Ты… Ты что, был там, когда мы с Артуром? Ты смотрел?
— Если бы, — мрачно усмехнулся Эрик.
— Но тогда…
— Артура не было дома, Нори, — оборвал Савицкий очередное ее предположение. — Он уехал кататься почти сразу после того, как ты ушла. Это был я, кроха. Я зашел, чтобы проверить, все ли с тобой в порядке, хотел просто убедиться… Простыня съехала, и я собирался лишь поправить ее, укутать тебя, но… Едва коснулся твоей кожи, на меня словно затмение нашло. И я уже не мог остановиться. Клянусь, я думал, ты узнала меня, пока не услышал имя Артура.
Нори сидела, словно каменная. Она не двигалась, не моргала, казалось, даже не дышала.
— Прости меня, Цветочек, — прошептал Эрик, глотая подкативший к горлу ком.
Слезинка скатилась по ее щеке. Савицкий протянул руку, чтобы стереть ее, но Нори отшатнулась.
— Не трогай меня, — взвизгнула девушка, вскакивая на ноги, смахивая слезы.
— Детка, послушай…
— Не хочу ничего слушать, — закричала она, хватая водолазку с пола, одеваясь.
— Нори, родная! — Эрик снова попытался приблизиться, но она отпрыгнула в сторону.
— Ты! Это всегда был ты! — рыдала она, мечась по гостиной, как загнанный зверь.
— Я не хотел, Цветочек… Вернее, хотел, но не знал. Пожалуйста, Нори, попробуй понять. Меня тянет к тебе. Я теряю контроль. Знаю, это не лучшее оправдание, но…
— Боже, я трахалась с вами обоими. Артур утром трахал меня, а я еще после тебя не высохла, — всхлипывала девушка, дергая себя за волосы. — Это невозможно. Я не верю.
— Нори…
— Не подходи ко мне. Даже не думай, — она выбросила руку вперед, а сама пятилась, отступая.
Нори уткнулась задницей в дверь и тут же поняла, что ей нужно бежать. Она схватила куртку с вешалки, кроссовки, дернула за ручку.
— Я не пущу тебя, — уперся рукой в дверь Эрик.
Нори протяжно завыла, понимая, что он может легко скрутить ее и заставить остаться дома.
— Я не могу, Эрик. Не могу видеть тебя. Мне даже дышать тяжело. Отпусти, — взмолилась она.
Савицкий сморщился. Он ненавидел себя за ту боль, что сейчас терзала его любимую. Он всегда знал, что виноват. Он понимал, что поступил омерзительно, поддавшись темной похоти. И он почти научился с этим жить. Эрик осознавал, что она будет его ненавидеть. И не имел права удерживать девушку силой. Он убрал руку и сделал шаг назад, освобождая ей путь.
Нори дернула дверь на себя и рванула к лестнице, словно за ней гнались все девять назгулов во главе с Чародеем из Ангмара.
Глава 15. Лучше всех
Эрик потерял счет времени. Он стоял, упираясь лбом в дверь, которая закрылась за Нори, и лупил по косяку кулаком, беззвучно повторяя: «Прости. Прости. Прости меня, Цветочек».
Когда боль в костяшках пальцев стала перекрывать душевную, он, наконец, перестал. Не находя себе места, Эрик метался по квартире, чувствуя отголоски паники, которую посеил в своей любимой этим ужасным признанием. Конечно, где-то на задворках безумия он понимал, что должен дать девочке время. За эти два месяца Нори извинилась перед ним миллион раз, и он с царским величием принимал ее раскаяние, хотя сам скрывал страшную правду об их первой ночи.
«Трусость — самый страшный порок», — писал Булгаков. И Эрик был с ним полностью солидарен. Не разочарование, не боль, не обида нахлынули на него в ту ночь, когда Нори впервые назвала его Артуром прежде, чем отключиться. Он испугался. Страх не позволил ему остаться и все объяснить. Страх вытолкал Эрик прочь из спальни племянника. Страх подсказал, что лучше не приближаться к этой юной притягательной девушке. Савицкий научился жить с этим чувством. Он смог договориться с ним, когда снова не сумел держаться от Нори подальше на Севере, когда предложил ей работу, когда вновь поддался ее очарованию.
Савицкий не собирался рассказывать Нори. Ни-ко-гда. Не в тех отношениях они были. Секс — да, это было хорошо. И даже любовь, которую взрастила в его сердце юная помощница, не могла помочь ему преодолеть страх. Он прекрасно понимал, что Нори любит Артура. Что сам он намного ее старше. Что они из разных слоев общества. Их роман казался Эрику легкой интрижкой. Он прекрасно понимал, что все это временно. Пока… Пока голос Нори не прорвался в его разум сквозь темную ярость и непреодолимою жажду крови, смерти. Именно тогда до Предводителя Ястребов начало доходить, что эта дерзкая девчонка предназначена ему. А он — ей.
Было безумно тяжело не прикасаться к ней после боя с Гуном. Было невыносимо думать, что этот говнюк касался ее насильно. Было чертовски сложно просить Хелл увести Нори на день из Питерского лагеря. Но необходимо. Эрик не только готовился к бою, но и пытался по ходу разобраться в собственных чувствах и мыслях. И когда Нори на всю лекарскую палатку кричала о своей любви, когда она хитростью и уговорами лично увезла его в госпиталь, когда она поселилась в его доме без спроса, Эрик понял, что обязан быть честным перед ней. Нори не отказывалась от своих чувств к Артуру. Она не боялась просить прощения за свои ошибки. Она признавала их, оставаясь рядом с Эриком.
А Эрик… Он ждал. Сам не знал чего, но тянул. И лишь когда у девушки сдали нервы, он смог признаться. В своей любви к ней и в том, с чего все началось. Конечно, Савицкий понимал, что Нори не обрадуется, но… Но все равно не был готов к отчаянию, плескавшемуся в ее огромных безумных глазах, пока Нори осознавала сказанное им.
