Другое утро - Макарова Людмила (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗
В большом книжном магазине, расположенном в самом центре, народу было – не протолкнуться. И это в одиннадцать утра будним летним днем! Рекламный плакатик над входом в отдел художественной литературы жизнеутверждающе гласил: "Восставшая из мертвых жертва наркомафии проникает внутрь организации и становится ее главарем, чтобы отомстить обидчикам.
Захватывающие погони, изощренные убийства, роковая любовь – истинное наслаждение для любителей остросюжетного детектива!"
Ира походила по залам, понаблюдала за покупателями, но так и не смогла вычислить спрос. Маркетолог из нее никакой. Нашла на детских стеллажах несколько книжек «Парашюта». Магазин переводил деньги более-менее регулярно, но все равно от продажи до перечисления проходило месяца два-три. Для «Парашюта» это слишком долго, но Максим настаивал, чтобы в этом магазине книги были в продаже всегда, и Ира его понимала – это витрина новинок, своего рода выставка достижений. Только вот переводили бы почаще деньги! Хоть бы директор оказалась на месте!
– Мне нужно поговорить с Лилией Петровной, – старательно сдерживая просительную интонацию, заявила с порога приемной Ира.
– Как вас представить? – с хорошо поставленной равнодушной вежливостью спросила пожилая секретарша.
Ира представилась.
– Садитесь, пожалуйста, – пригласила она Иру, нажала кнопку связи и отчеканила:
– К вам Ирина Сергеевна Камышева, издательство «Парашют».
Олимпийское спокойствие и королевское достоинство, с которым держалась эта пожилая женщина, ясно говорили, что директора приходят и уходят, а в приемной и бумагах должен быть раз и навсегда заведенный порядок. Ира с искренним восхищением осмотрела аккуратно пронумерованные дела на стеллаже, остро отточенные разноцветные карандаши в старинном бронзовом письменном приборе, стопочку чистой бумаги на углу стола, из которой не высовывался ни один листочек. Все здесь дышало давно забытой неспешной основательностью. Но вволю насладиться столь приятной атмосферой Ире не пришлось. Дверь кабинета распахнулась, и на нее обрушилась Лилия Петровна, дама лет пятидесяти, настолько модная и ухоженная, чтобы ее пятьдесят могли быть предметом кокетства.
– Ирина Сергеевна, милочка, солнышко, что же вы и не звоните, и не приходите? А мы все думаем, вот бы Камышева к нам заглянула!
– Да я… – хотела оправдаться неизвестно в чем Ира, но в этом не оказалось необходимости.
– Понимаю, моя дорогая, все-все понимаю. Творческий процесс! Творческий процесс – это святое, – объявила Лилия Петровна, обняла Иру за плечи, отвела в свой кабинет, усадила на низкий кожаный диван, вручила чашку кофе, который по причине чрезвычайной крепости Ира пить не смогла, и исчезла. Через несколько минут Ира услышала откуда-то сверху звонкий радостный голос:
– Уважаемые покупатели! Сегодня и только сегодня вы имеете возможность встретиться с популярнейшей детской писательницей, автором бестселлера «Толька-снайпер» Ирина Камышевой! Через несколько минут в отделе художественной литературы Ирина Сергеевна ответит на вопросы читателей и подпишет экземпляры своей книги.
Ира не успела и глазом моргнуть, как оказалась в торговом зале за изящным складным столиком, на котором лежала стопка ее книг и шикарный толстый перьевой «паркер». Очереди из желающих подписать книжку не наблюдалось, но подошли две женщины, активистки родительского комитета, которые выбирали подарки к первому сентября для всего класса, и потребовали у продавщицы сразу двадцать восемь экземпляров. Ире пришлось на каждой книжке сделать надпись: "Ученику 5-го "Г" класса с пожеланиями успехов в учебе. И. Камышева". От непривычной тяжелой ручки устали пальцы, но Ира улыбалась, хоть и понимала прекрасно, что эти женщины заинтересовались вовсе не ее книжкой, а редкой возможностью выделиться на фоне "А", "Б", и "В" классов тем, что только их детям подарены книжки с автографом. Женщины раскраснелись от удовольствия, суетились, старательно сушили чернила на каждом экземпляре, разложив раскрытые книги на ее столике и заслонив Иру от зала. Впрочем, Иру это не задевало, потому что в неожиданной роли звезды, раздающей автографы, она чувствовала себя неловко.
– Эта, что ли, авторша? – игнорируя ее присутствие, спросил у одной из родительских активисток крупный, ну просто не правдоподобно крупный мужчина в черной майке и безразмерных штанах.
– Эта, эта, – подтвердили женщины, за своей суетой не заметившие явной нетактичности вопроса.
Широкое лицо «шкафа» неожиданно расплылось в детской, наивной и радостной улыбке. Он сгреб с Ириного столика книжку, откинул обложку и ткнул пальцем:
– Слышь! Ты это… Напиши, что Мишке. Мишкой у меня пацана звать. Завтра восемь лет.
Она написала: «Мише с пожеланиями здоровья и успехов в день восьмилетия. И. Камышева». В конце концов, этот Миша может оказаться очень симпатичным мальчиком и не виноват, что его папу не научили элементарной вежливости. Не отрывая взгляда от жирной, блестящей чернилами надписи, мужчина широкой ладонью выудил из кармана крохотный телефон, не глядя на пульт, набрал большим пальцем номер и закричал:
– Ларис, слушай, тут такой финт! Да в книжном я, в книжном! Ты ж сказала книжку ему купить. Какую?
Щас. Во! Ирина Камышева. «Толька-снайпер». Двадцать пять. Дешево? Да подожди ты! Тут авторшу посадили, она Мишке надпись написала. Ну! Пацанам своим покажет.
Ира, конечно, слышала и даже читала в газетах анекдоты про новых русских, но относилась к этому как к преувеличению, гротеску. Оказывается, до настоящего гротеска тут еще преувеличивать и преувеличивать… «Пап, а у Петьки аппендицит!» – «Не дрейфь, пацан, у тебя завтра круче будет!»
– Ирина Сергеевна, извините, я хочу вас поблагодарить за книжку. Моя внучка перечитала ее уже три раза.
И за Бабаеву спасибо.
Перед столиком стояла маленькая пожилая женщина с клетчатой хозяйственной сумкой и заглядывала Ире в глаза. Ира смутилась, встала – неудобно сидеть, когда перед тобой стоит пожилой человек.
– Что вы, это вам спасибо, что покупаете, читаете.
Вы не представляете, так для меня это важно, а то я все переживаю, что мы издаем не те книжки, которые сейчас интересны детям. Мне часто говорят – это не то, это скучно.
– Что вы, что вы! – замахала руками пожилая женщина. – Моя Настя так плакала, когда Толька попал в западню! Я и сама, честно говоря…
– В том-то и дело! – воскликнула Ира. – Знаете, мне иногда становится по-настоящему страшно. Мы почему-то решили, что все, что задевает настоящие чувства, особенно у детей, – скучно. Дескать, сейчас жизнь и так жестокая, зачем еще над книжкой или фильмом слезы лить.
– А и незачем! – резко отозвалась одна из родительниц-активисток. – Еще успеют наплакаться.
– Не успеют, – мрачно возразила Ира. – Знание, что бывает не только своя, но и чужая боль, с неба не сваливается, этому можно только научить и научиться. А как? Жизнь, слава Богу, пока не требует выбора отдать последний кусок хлеба тому, кто слабее, или выжить самому. Вроде бы и так никто с голоду не помирает, а если и причинишь кому-то боль или попросту не заметишь чужой боли, так ведь это так, ерунда – должности, квартиры, зарплаты. Не до смерти.
– Не до смерти! Хорошо вам говорить, – перешла в наступление родительница. – А у меня сын. Начитается ваших красивых сказок о подвигах, наплачется, а его куда-нибудь в Чечню, на пушечное мясо. Пусть с детства свой интерес знает. Хватит. Нам мозги пудрили, так пусть хоть они за себя постоять научатся. Сразу видно, что у вас дочка. С дочкой легче.
– Дочка, – на удивление легко согласилась Ира.
Первый раз в жизни упоминание о Катюшке не резануло ее физической болью. – Только она умерла совсем маленькой, и сказки эти я для нее сочиняла. Все время думала, какой хотела бы ее видеть. А вы не боитесь?
Спорившая женщина вздрогнула:
– Чего?
– Того, что ваш сын окажется среди тех, кто относится к людям как к пушечному мясу. Вот они-то наверняка не плакали в детстве над книжками. Лучше бы плакали. Потому я и хочу, чтобы дети над книжками плакали.
