Когда забудешь, позвони - Лунина Татьяна (мир книг .txt) 📗

— Дорогая Васья думает о грустном? — Мягкий голос вернул мечтательницу в реальность.

— Нет, — улыбнулась она.

— Не надо грустить. Такие глаза должны только смеяться.

— Смех иногда до плача доводит, — возразила реалистка.

— Нет-нет, — испугался Ив, — плакать нельзя! — Потом помолчал и серьезно добавил: — Я хочу никогда не видеть слезы на вашем красивом лице. — Так трогательно ей еще никто не желал безоблачного бытия. По «Васье» ли оно — вопрос десятый, но слушать эти слова приятно.

Они потягивали аперитив в маленьком ресторанчике на Плющихе, стилизованном под пиратскую шхуну. Дизайнеры явно начитались в детстве Стивенсона и Сабатини и создали интерьер, по их мнению, в унисон писательским задумкам. У входа в зал вдоль деревянного проема тянулась с потолка тяжелая якорная цепь, сам якорь, естественно, отдыхал на полу, давая понять, что дело сделано и спешить некуда. На всякий пожарный по стенам были развешаны спасательные круги: слово «Эспаньола» призывало не паниковать и обещало поддержку. Стены одевали подтемненные доски с торчащими ржавыми шляпками гвоздей. Под потолком дыбилась кованая люстра, в роли плафонов выступали черепа. Из каждого угла пялилась дырками линялая тряпка на древке, в ее центре угрожающе шевелился все тот же череп с парой скрещенных костей, видно, где-то затаился вентилятор и подвеивал флибустьерский флаг. Грубо сколоченные, без скатертей столы украшали медные подсвечники под старину и овальные пепельницы, где барьером для окурков служил вальяжный скелет, раскидавший по верхнему краю курительных атрибутов свои косточки. Лавки были удобные, с подушками, чтобы клиент нежился и уходить из уютного гнездышка не торопился. Со Стен скалились и таращились гипсовые рожи в разноцветных банданах, с кольцом в ухе и свирепой, во весь щербатый рот ухмылкой. Но пугали не физиономии — цены. Увидев их, экономная Васса едва не свалилась под стол. Однако остальные шока не испытывали и, лениво переговариваясь, небрежно перечисляли официанту блюда. На них явно не влияли ни черепа, ни нули в цифрах. Из чего честная труженица сделала вывод: чем человек богаче, тем привычнее ему черепа. Однако через час она вынуждена была признать, что цены были адекватны меню.

— Васья, — Ив с серьезной задумчивостью смотрел на прекрасную русскую мадам, так тонко понимавшую его душу, — я имею к вам важный разговор.

Прекрасная глубокомысленно кивнула и приготовилась слушать. Самое время вести учтивую беседу. Устрицы да омары подготовили благоприятную почву для духовного.

— Васья, — француз вдруг встал, и в его голосе прорезались торжественные нотки, — окажите мне честь стать мадам де Гордэ.

Вот это номер!

— Садитесь, господин Ив, — растерянно прошептала обалдевшая россиянка. Она никак не предполагала, что дело примет такой оборот.

Но мягкий чудак оказался неподатливым.

— Я предлагаю вам руку, сердце и свой титул, — продолжал он выситься прямым столбом. — Прошу вас идти со мной вместе до гроба. — Загробные мотивы явно навеяны черепами вокруг.

— Ив, пожалуйста, сядьте! — повторила потенциальная мадам де Гордэ. — На нас обращают внимание.

«Mon Dieu! [6] — умилился чужеземец. — Какая скромность! Недаром русская женщина — эталон чистоты и непорочности. Француженка тут же завизжала бы от восторга и кинулась на шею, не обращая внимания на посторонних. Однако мадам Васья права: не стоит подвергать ее репутацию сомнениям». Де Гордэ послушно опустился на стул, не спуская глаз с визави.

— Дорогая, разве можете вы находиться одна, без защиты, в этой прекрасной, но жестокой стране? Я не беден… Еще кофе? — прервал себя Ив, заметив, что беззащитная россиянка рассеянно помешивает ложечкой кофейную гущу на дне чашки.

— Нет, спасибо.

— Я не беден, — продолжил заботливый. — У меня имеется солидный доход, хорошая квартира в Париже, вилла на Золотом Берегу, яхта. Титул! — приосанился виконт. — Правда, капитал титул не увеличивает, — признался Ванечка, — но дает признание и уважение в определенных кругах, — оппонировал ему Ив. — Я одинок, вы знаете. Жена умерла пять лет назад, оставила мне сына. Жак взрослый, у него семья — жена, дочь. Живут в Париже. Но мы почти не видим друг друга: бизнес. Слишком много бизнеса, — вздохнул отец, — слишком мало время!

— Времени, — машинально пробормотала Васса.

— Да, — печально согласился Ванечка, — я очень одинок.

— Мы мало знаем друг друга, и нам не по двадцать лет, — попыталась воззвать к разуму мадам.

— О-ля-ля, — беспечно отмахнулся француз, — чем старше вино, тем больше ценится! — Потом взял ее руки в свои и, умоляюще заглядывая в глаза, добавил: — Дорогая, прошу вас, не надо сегодня говорить «нет». Надо сегодня думать. И завтра, и целую неделю. Утром я улетаю в Париж. Через семь дней буду здесь. Ожидаю ответ потом. Хорошо? — И робко улыбнулся: — Вас посылает мне судьба и Россия. И моя русская бабушка.

Посланница молча уставилась на непредсказуемого. Видит Бог, ей и в голову не приходило подобное! Выйти замуж за иностранца и уехать из России? Из Москвы?! И все оставшиеся годы слушать, как плачут кости твои по родной стороне? Одним махом перерубить все связи, в один присест изменить привычную жизнь? Оставить Стаську, Тину? Чтобы самой выглядеть рублем, но стать грошем? Лишиться собственного дома, своего куска хлеба, независимости? Надо голову иметь с лукошко, а мозгу — ни крошки! Тут и в двадцать лет для обдумки не обойтись неделей, а в ее возрасте и месяца не хватит. Да, ей нравится Ив — милый, воспитанный, симпатичный. Не сноб, не глупец, не зануда. С ним приятно беседовать, его интересно слушать. Но замуж? Зачем успешному бизнесмену и аристократу монастырская беглянка и челночница? Чем может скрасить она его жизнь? Забавная выйдет пара: ни гусь, ни гагара.

— Моя бабушка часто повторяла: запомни, Ванья, одна головня и в печи не горит, а две и в поле не гаснут, — тщательно выговорил Ив трудную русскую пословицу. А Ванечка просительно заглянул в глаза и тихо признался: — Я по вам сохну, Васья! Она обещала подумать.

— Вась, ты не спишь? — Энергичный голос мог поднять и мертвого.

Васса поднесла к глазам будильник.

— А ты в курсе, который час?

— Конечно, — без запинки доложилась радостная Изотова, — час ночи! Прости за ради Христа, если разбудила. Я хочу предупредить: завтра меня на работе не будет. Но мы обязательно должны повидаться. Можно я к тебе вечерком загляну? Часиков в восемь?

— Что-то случилось?

— Ага, — счастливо выдохнул голос и потек патокой, — случилось. — Для рациональной и ироничной Изотовой такие нотки были, что для утки — калоши.

— Хорошо, в восемь жду.

— Солнце мое ненаглядное, буду как штык! — обрадовалась полуночница. — Спокойной ночи! Целую и до завтра!

— Сегодня, — хмыкнуло «солнце» и положило трубку. Нет, звонила не Изотова. Кто-то другой повисел на том конце провода, блаженный и загадочный.

Перебитый сон надулся на Вассу как мышь на крупу и возвращаться не хотел. Он никак не желал усыпить ее подозрения, догадки, сомнения. И скучал где-то рядом, в летней ночи, за открытой форточкой, давая до рассвета фору на размышления и выводы. А выводы напрашивались сами собой: ходячий памятник влюбилась. Симптомы этого заболевания проявились еще зимой. Тина явно возжелала пристать к тихому причалу. Чьему? Вспомнились вдруг робкие вопросы об Алексее и несмелое «можно позвоню?». Что ж, эти двое были бы хорошей парой, и такие надежды вполне оправданны. В отличие от безумного проекта, который предложил ей Ив. Васса вздохнула. Бодрые мысли резво скакнули в противоположную сторону и застопорили. До возвращения из Парижа оставалось три дня, а она никак не могла принять решение. Что-то тянуло к «да», что-то удерживало у «нет». «Да» крепилось на теплой симпатии, интересе к этому человеку и соблазне приткнуться к надежному плечу. «Нет» опиралось на боязнь крутых перемен и страх потерять себя. Перемен Василиса Поволоцкая не страшилась, это доказала ее жизнь. Но одно дело — менять декорации на родной сцене, где всякая дощечка в подмогу, и совсем другое — выездной спектакль, где все чужое и каждый шаг — как над пропастью. Ни «да», ни «нет» не устроит никого, половинчатость здесь не годится. А потому выбор придется делать четкий и честный. Время пока есть: три утра, а они, как известно, всегда мудрость приносят. Решение обязательно придет, в конце концов, замужество — не первостатейное дело, есть проблемы и поважнее. Эта идея понравилась дреме, и она прикоснулась к подушке. Рядом с ней бойкие мысли лениво уступили место беспамятным сновидениям, и бессонница сменилась крепким сном.