Выбор - Спаркс Николас (е книги .TXT) 📗
После аварии родители Габи поселились в отеле в Морхед-Сити, чтобы быть поближе к дочери. В течение первого месяца все трое нередко навещали Габи вместе. Хотя никто и никогда не обвинял Тревиса, тот чувствовал, что тесть и теща стараются держаться от него на расстоянии. Если они проводили время с Кристиной и Элайзой, то всегда на нейтральной территории — в кафе или пиццерии — и редко заходили в дом больше чем на пару минут.
Затем родители Габи вернулись в Саванну. Они иногда приезжали на выходные; в такие дни Тревис держался подальше от больницы. Он уверял себя, что им нужно побыть наедине с дочерью — отчасти так оно и было. Тревису не хотелось признавать, что он сторонится их, поскольку тесть и теща неизменно, пусть и невольно, служат ему укором.
Друзья повели себя так, как и предполагал Тревис. Элисон, Меган и Лиз поочередно готовили ужин. Они успели сдружиться с Габи, и иногда Тревису приходилось их ободрять. Женщины приходили с заплаканными глазами и натянутыми улыбками, в изобилии приносили лазанью, запеканки, салаты и разнообразные десерты и неизменно подчеркивали, что использовали птицу — в таком случае Тревис соглашался поесть.
Элисон, Меган и Лиз отлично управлялись с девочками. Поначалу они часто успокаивали их, когда малышки плакали. Со временем Кристина особенно привязалась к Лиз. Та заплетала ей косы и помогала мастерить браслеты из бусин; они по меньшей мере полчаса в день гоняли во дворе футбольный мяч, а вернувшись в комнату, начинали шептаться, как только Тревис выходил. Он гадал, о чем они беседуют. Зная Лиз, он не сомневался, что она расскажет ему, если речь зайдет о чем-то важном, но обычно Лиз просто отвечала, что Кристина хотела поговорить. Во всяком случае, Тревис был благодарен ей за присутствие и немного ревновал, завидовал близости Лиз с его дочерью.
Элайза, напротив, сблизилась с Меган. Они вместе раскрашивали картинки за кухонным столом или смотрели телевизор, сидя рядом. Иногда Тревис замечал, что девочка сворачивается клубочком рядом с Меган, точь-в-точь как прежде — рядом с Габи. В такие минуты они действительно выглядели как мать и дочь, и Тревису казалось, что его семья снова в сборе.
Элисон, со своей стороны, неустанно напоминала девочкам, что, невзирая на печаль и отчаяние, у них по-прежнему есть обязанности. Она отправляла их убираться в комнатах, помогала делать уроки, заставляла относить посуду в раковину — ласково, но настойчиво. Если девочки и уклонялись от работы по дому в те дни, когда Элисон не было, это все же стало случаться реже. На подсознательном уровне дети, видимо, страстно желали порядка — так что Элисон оказалась именно тем, что им было нужно.
Благодаря друзьям и матери, которая проводила у него почти все вечера и часто оставалась на выходные, в первое время после аварии Тревис редко оказывался наедине с дочерьми. Друзья и мать брали на себя роль родителей в тех случаях, когда ему это было не под силу. Тревис нуждался в их помощи. Сам он едва мог вылезти из постели поутру и почти всегда едва сдерживал слезы. Чувство вины не давало Тревису покоя, и не только из-за аварии. Он не знал, что делать. Когда он приезжал в больницу, то хотел быть дома, с дочерьми; вернувшись домой, рвался к Габи.
Полтора месяца спустя, в очередной раз выбросив остатки еды в мусорное ведро, Тревис наконец сказал друзьям, он рад видеть их в своем доме, но ужины отныне будет готовить сам. И вовсе не обязательно навещать его каждый день. Перед его мысленным взором стоял Кеннет Бейкер, и Тревис знал, что должен по мере сил наладить собственную жизнь. Обязан стать для девочек прежним отцом. Отцом, каким его хотела видеть Габи. И понемногу он справился. Было непросто. Пусть иногда Кристина и Элайза скучали по чужому вниманию, Тревис выказывал к ним такое участие, что с успехом компенсировал эту нехватку. Далеко не все вошло в привычное русло, но теперь, три месяца спустя, их жизнь устоялась. Тревис иногда думал, что, заботясь о дочерях, спас себя.
Удручало то, что после аварии у него практически не осталось времени на общение с Джо, Мэттом и Лэрдом. Когда дети отправлялись спать, мужчины периодически заглядывали к нему, чтобы выпить пива, но разговоры сделались натянутыми. Все, что они говорили, казалось неуместным. Если друзья спрашивали о жене, Тревис не мог это обсуждать. Если они пытались говорить о чем-нибудь другом, он гадал, отчего они избегают упоминания о Габи. Тревис понимал, что несправедлив, но, проводя время с приятелями, всегда поражался тому, как их жизнь отличается от его собственной. Несмотря на их доброту, терпение и очевидное сочувствие, он ловил себя на мысли о том, что вскоре Джо вернется домой, к Меган, и они примутся тихонько обсуждать события-дня, свернувшись под одеялом. Когда Мэтт клал ему руку на плечо, он гадал, рада ли Лиз этому визиту или предпочла бы видеть мужа дома. То же самое было с Лэрдом. Невольно Тревис начинал раздражаться в присутствии друзей. Их проблемы были временными, а он был вынужден постоянно нести невообразимое бремя. Тревис не мог удержаться от гнева, размышляя об этой несправедливости. Он хотел того же, что было у них, и сознавал, что благополучные люди никогда не поймут его потерю, невзирая на все усилия. Он презирал себя за такие мысли и старался скрывать гнев, но друзья чувствовали, как изменилось его отношение к жизни. Постепенно их визиты делались все короче, все реже. Тревис ругал себя и за это — за преграду, которую он воздвиг между собой и друзьями. Он не знал, как с этим справиться.
Оставшись один, Тревис раздумывал о том, почему он злится на друзей и в то же время испытывает безграничную благодарность к их женам. Он сидел на веранде и размышлял. Неделю назад, глядя на ущербную луну, Тревис наконец понял, что знает ответ. Разница была в том, что Меган, Элисон и Лиз изо всех сил старались поддержать девочек, а Джо, Мэтт и Лэрд — его самого.
Дочери нуждались в помощи. А Тревис заслуживал наказания.
20
Сидя с Габи, Тревис взглянул на часы. Почти половина третьего. В обычное время он бы попрощался с женой и отправился домой, чтобы встретить девочек из школы. Но сегодня Кристина отправилась в гости к подружке, а Элайза — в аквапарк, на вечеринку по случаю дня рождения подруги, так что обеих не стоило ждать раньше ужина. Тревису повезло, что у дочерей были планы на этот день, поскольку он в любом случае намеревался задержаться в больнице. Ему предстояло встретиться с неврологом и главврачом клиники.
Он знал, о чем пойдет речь, и не сомневался, что оба будут говорить сочувственно, сдержанными и ободряющими голосами. Невролог скажет, что врачи больше ничего не могут сделать для Габи, а потому ее придется перевезти в частную клинику. Тревиса заверят, что, поскольку состояние его жены стабильно, риск минимален, каждую неделю ее будет навещать врач. А персонал, работающий в центре, сумеет обеспечить Габи повседневный уход, в котором нуждается пациентка. Если Тревис запротестует, вмешается директор и заметит, что страховка покрывает лишь трехмесячное пребывание в больнице, если только пациент не лежит в реанимации. Также он, вероятно, пожмет плечами и скажет: в клинике просто нет места для Габи, пусть даже она некогда здесь, работала. Больше ничего нельзя сделать. Оба, объединив усилия, постараются добиться своего.
И ни один из них не понимает, что не так уж просто принять решение. Пока Габи здесь, в больнице, есть надежда, что она скоро очнется. Поблизости врачи и медсестры, чья задача — немедленно отследить признаки, свидетельствующие об улучшении. Которое, разумеется, не замедлит наступить. Если Габи перевезут в частную клинику, это равносильно признанию того, что надежды нет. Тревис не хотел с этим мириться, хотя, судя по всему, его не собирались спрашивать.
Но у Габи был шанс, и, в конце концов, Тревис не собирался решать, полагаясь исключительно на слова невролога или главврача. Главное — то, что, по его мнению, нужно жене.
Голубь улетел, и Тревис подумал, не отправилась ли птица навестить других больных — словно врач, который совершает обход. И если да — замечают ли пациенты голубя, как он.
