Это небо (ЛП) - Доутон Отем (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗

По спине прокатывается волна отвращения.

— А песня? Ты правда записывал и постил ролик по пьяни? Тебе хоть чуть-чуть не все равно или эмоции тоже фальшивые?

Маленькой белой салфеткой он вытирает рот.

— Джемма, ты меня не слышишь.

Я наклоняюсь так, что кончики волос касаются столешницы.

— В смысле? Я слышу ровно то, что ты говоришь.

Он делает успокаивающий жест, нервно оглядывается через плечо. Уже поздно. На нас обратила внимание вся кофейня.

— Тебе, наверное, надо все переварить. Возьми пару дней. Агент говорила что-то про участие в ток-шоу, но можно отложить до следующей недели. Если хочешь, я попрошу ее прислать соглашение о неразглашении информации и еще кое-какие документы. За это время ты их изучишь.

— Документы?

Он кивает и откусывает от круассана.

— Стандартные заморочки. Твой адрес у меня уже есть, не переживай.

— Откуда у тебя адрес Джули? — спрашиваю я, ошарашенная предложением.

— Ты дала мне адрес, чтобы я отправил вещи, помнишь? — отвечает он с полным ртом. — Так я тебя и нашел.

Я кладу руки на край стола и заставляю себя произнести:

— Ты о массажном кресле, которое ты должен был отправить, но в итоге решил украсть?

Рен смеется, а я представляю, как выливаю ему на голову нетронутый макиато с фундуком.

— Не расстраивайся, — подмазывается он, наконец-то раскусив мой испепеляющий взгляд. — Если все пойдет хорошо, ты купишь себе десяток кресел.

— Что мне с ними делать?

Рен поднимает плечи и разводит руками. На подбородке у него крошки.

— Не знаю. Но у тебя будут варианты, а варианты — это хорошо. Дармовая реклама тоже.

В голову приходит мысль. Плохая мысль.

— Рен, — морщу я нос, — у тебя был адрес Джули. То, что вчера за мной ходил фотограф, — это твоих рук дело? Скажи, что я параноик.

Он мнется. Вот, собственно, и ответ. Это Рен послал ко мне фотографа. Все это организовал он, как какой-то тупой кукловод.

— Твоих! — Я зажимаю рот рукой и резко втягиваю воздух. Невероятно.

— Звучит ужасно, но ты должна понять, что может стать с твоей карьерой, — огорчается он. — Больше не будет позорной работы и тупиковых проб. И это не пожизненный приговор, малышка. Мы должны появляться вместе на всяких публичных мероприятиях и делать вид, что мы счастливы, вот и все. — Под столом он дотрагивается до моей ноги. — Если хочешь встречаться с другими, мы что-нибудь придумаем. Главное — осторожность.

— Осторожность? — бормочу я, разрываюсь между слезами и яростью, горло сдавливает, меня трясет.

— Да.

Он замолкает. А я вспоминаю Лэндона. Думаю о пронзительных темных глазах, низком голосе, о том, как я дрожу, когда он ко мне прикасается. Все сливается воедино и сражает наповал. Джули была права. Джейн Остин была права. Эмили Бронте была права. Любовь существует. Она опасна, и хрупка, и страшна, но она стоит того, чтобы рискнуть. Все остальное — это пустая трата времени.

Более того, я понимаю, что я не обязана здесь сидеть, не обязана слушать то, что Рен Паркхерст хочет сказать. Я ничего ему не должна. Может, я с ним и жила, но сердце ему не отдавала.

— Ты наконец-то станешь человеком.

— Рен, — отдергиваю я ногу, — я уже человек. Но за все то время, что мы были вместе, ты не удосужился это заметить. Ты не спрашивал меня про смерть брата или почему я не общаюсь с родителями. Рядом с тобой я не чувствовала себя особенной. Ты даже не пытался меня понять или вникнуть, почему я поступаю так, а не иначе. Да и я тоже этого не делала. Мы друг другу не подходили. Нам было удобно.

У Рена на лбу появляются тонкие складки. Он смотрит на стол и мотает головой.

— Давай не будем отвлекаться на прошлое.

Я не слушаю. Меня разбирает злость. Я так сильно толкаю стол, что кофейные чашки гремят, а бутылка с медом опрокидывается на круассаны.

Рен придерживает стол.

— Господи, сядь! Люди смотрят.

— Хочешь, чтобы я сдерживалась? — хватаю я ртом воздух.

— Да, — горячо шепчет он.

— Забудь. Пусть все смотрят! — кричу я, указывая на зевак. Я совсем ошалела. Сердце грохочет в ушах, я не чувствую ног. — Весь мир видел, как ты занимаешься сексом в туалетной кабинке. Какое тебе дело до того, что все увидят, как ты ругаешься с бывшей? Ты же хотел внимания. Ты же об этом просил. Это же дармовая реклама.

— Не начинай. — Он поднимается.

— Еще как начну. — Я вешаю сумку на плечо и качаю головой. — Больше ни секунды не хочу здесь сидеть. Ты урод, — срывается у меня с языка. Я впиваюсь в Рена круглыми глазами и смеюсь, точно меня осенило. — Ты и правда урод.

Он смотрит на меня так, будто я сошла с ума.

— Джемма, хватит.

Мне надоело слушать. Надоело быть замкнутой девушкой, боящейся собственной тени. Рен не успевает сказать ни слова: я беру золотистого мишку и выдавливаю мед. Прямо Рену на голову.

— Чокнулась, что ли? — визжит он. Лицо из красного становится багровым. Он вскидывает руки, чтобы прикрыться, но уже поздно: безупречные волосы склеиваются и прилипают к голове. — Хватит, Джемма!

— Урод, — кричу я и с возрастающей решимостью крепче сжимаю бутылку.

Слышатся охи-ахи и приглушенный смех. С тем же успехом мне могли бы аплодировать стоя.

— Хватит! — уже громче вопит он.

Мед капает с носа в открытый рот. Мне фиолетово. Я не боюсь того, что подумают люди. Я не боюсь Рена или того, что случится завтра или послезавтра. Я справлюсь. Я сильная.

Остатки меда я выдавливаю на промежность, прямо на светлые хлопковые брюки. Мед заливает серебристую молнию, впитывается в ткань. А когда бутылка пустеет, я бросаю ее на стол, тычу пальцем Рену в сердце и медленно произношу:

— Кстати, предводитель мудаков, верни мне массажное кресло.

Пощады не будет. 

Глава 23

Лэндон

Внутри сидит неприятное ядовитое чувство.

Я знаю, что это. Когда-то я имел с ним дело ежедневно. Это разъяренное животное — воющее существо лает на тени, выступает на коже выбросом горячего пота, напоминает вспышку обжигающего адреналина. Я знаю, что меня ждет дальше. Злость будет рвать и грызть мышцы, и жилы, и кости, пока от меня не останется ничего, кроме кровавого месива.

Я этого не вынесу.

Сильнее жму на педаль газа, вытираю глаза рукавом. Кондиционер работает во всю мощь, но испарина все равно стекает со лба на виски и приклеивает волосы к коже. Звонит телефон. Делаю музыку погромче, но звонок заглушить не получается. Я даже не проверяю, Клаудия звонит или нет, и выключаю мобильник большим пальцем.

Я бросил сестру со Смитом в больнице и теперь лечу по автостраде. По небу плывут пушистые облака. Мелкие полоски света падают на лобовое стекло и бьют по глазам. В любой другой день мне бы это понравилось. Но сегодня все не так. Сегодня моя мать умерла от передозировки.

Я часто моргаю, пытаюсь заострить внимание на мысли: «Мать мертва».

Поверить не могу, что все закончилось вот так: посреди ночи, на холодном полу, в окружении таблеток и порошка, рассыпанных вокруг головы, как ореол из блестящего снега.

Какая жалость.

Что за чертова жизнь?

Руки опять трясутся. Оттого что я колочу по рулю, ладони краснеют, а все, что выше запястий, дрожит от тупой боли. Я на автопилоте. Я понимаю, куда приехал, только когда паркуюсь, даже не заморачиваясь тем, чтобы поставить машину прямо. Я прижимаюсь лицом к приборной панели и тяжело вздыхаю, смахивая на слона, пытающегося перевести дух.

Вынимаю ключ из замка зажигания и выбираюсь из машины. От хлопка дверцы дрожит рука и звенит в ушах. Иду я быстро, а пока поднимаюсь по лестнице, слушаю стук шагов. У двери сжимаю руку в кулак, свешиваю голову на грудь и дважды стучу.

Понятия не имею, что я скажу. Я знаю лишь одно: мне нужно быть рядом с Джеммой. Нужно видеть ее лицо, чувствовать кожу, убедиться, что она существует.

Щелкает замок, поворачивается ручка, трясется дверь. Передо мной стоит Джули, а вдалеке работает телевизор. Она упирает руку в бок и говорит: