Победа для Гладиатора (СИ) - Лабрус Елена (читать полную версию книги txt) 📗

Да, он мне нравится. Я просто умираю, когда он ко мне прикасается. Просто теряю и рассудок, и контроль, и ориентацию, и хладнокровие. И ясность ума, и достоинство, и сцепление с дорогой. И осторожность, и равновесие. Я теряюсь и сама. Плавясь, разрушаясь, погружаясь с головой в это чувство физического влечения, которому не могу противостоять рядом с ним. Только рядом с ним.

Он меня словно разбудил, лишив невинности. Но словно и наложил какую-то невидимую печать, заточил под себя. Нет, ещё не заточил. Я ещё только заготовка. И, кажется, понимаю, почему он так легко согласился на этот брак. Наверно, он чувствует себя немного творцом, лепя из меня женщину. Пробуждая, раскрывая, оттачивая на мне своё мастерство. Это ведь тоже сродни искусству: взять холодный металл, раскалить и выковать из него… что?

Что же он хочет сделать из меня? Или ему просто нравится, как из-под его молота вылетают искры?

Каким-то чудом выхватываю во мраке комнаты свет от экрана телефона. «А вот и он», —

вырывается невольный смешок. Может, задать ему все мои неудобные вопросы?

— Ты уже дома? — ласкает слух его бархатный баритон.

— Дорогой мой, — хочу сказать с издёвкой, но голос предательски фальшивит. Откашливаюсь,

словно в горле запершило, и просто вижу, клянусь, вижу, как он улыбается.

— Попробуй сказать «любимый», вдруг получится лучше, — подначивает он и смеётся.

«Любимый» — произношу я мысленно, и тёплая волна разливается внутри. Чёрт, как это волнует. Но

я ни за что не произнесу это вслух. Потому что это неправда. Ещё неправда. «Любимый. Хм. Нет,

дорогой мой, это нужно ещё заслужить».

— Выгляни, пожалуйста, в окно. А то я не знаю, слышно ли тебе, а у музыкантов уже руки замёрзли.

Что? Какие музыканты? Я откладываю трубку. Правда, звучит музыка. Живая.

В этой комнате балкон. Но я отдёргиваю штору и выхожу как есть, в домашней футболке, босиком. Там, внизу, стоят настоящий белый конь и Берг с букетом. И на моё появление, заглушая соседских собак, взмывают серенадой скрипки.

Пронзительно. Остро. Головокружительно.

Не знаю, сколько я стою, не смея вздохнуть, не в состоянии говорить, пока музыканты играют словно не на скрипках, а на струнах моей души.

— Что это? — вытираю я слёзы, когда они замолкают.

— Это Шуберт, — кричит мне в ответ Берг и показывает на коня. — А это Донг. И он тоже ждёт тебя.

— Но зачем?

— Ты была права, — его голос слышат, наверное, во всей округе, — брачный контакт как-то не особенно романтично. И хоть я уже спрашивал, повторю. Ты выйдешь за меня замуж? Нет, не так, подожди, — поднимает он руку и слегка оборачивается, словно к кому-то прислушивается. Вижу в тени зябко кутающуюся в пальтишко Марину.

А Берг тем временем опускается на одно колено, зажимая в руках букет.

— Виктория, ты выйдешь за меня замуж? — повторяет он громко.

— Да, — шепчу я одними губами. Он поворачивается ухом, опять прислушивается, в этот раз ко мне. Я откашливаюсь и набираю воздуха в грудь: — Да, Алекс!

Музыканты разражаются аплодисментами, и набежавшие зеваки, и вылезшие на балконы и в окна соседи тоже хлопают.

— Отлично, — поднимается Алекс. — Значит спускайся. Тебя ждёт ещё прогулка на этом коне.

— Ты сумасшедший? — кутаюсь я в новую шубу, когда наконец оказываюсь возле него.

— Жаль, что на Донга мне сесть не разрешили. Сказали, что я сломаю ему спину, — словно не слышит он мой вопрос. — Но будем считать, что я твой принц на белом коне и спас прекрасную принцессу из заточения в замке. Держи! — вручает он мне букет.

Чисто инстинктивно я зарываюсь в него носом, а Берг вдруг замирает. Словно забыл, что хотел сказать.

— Знала бы ты, с какими чудовищами мне пришлось сражаться, чтобы всё это организовать, — подсаживает он меня в седло.

Я испуганно взвизгиваю, когда конь начинает двигаться. Но его тут же успокаивает стоящая рядом девушка.

— Ты когда-нибудь ездила верхом? — Берг забирает цветы, чтобы я могла держаться.

— Никогда, — признаюсь я, хотя с трудом соображаю. Я вообще словно пьяная, таким ненастоящим мне кажется всё, что происходит.

И музыканты затягивают ещё какую-то мелодию, когда конь начинает движение, подчиняясь поводьям, зажатым в руке Алекса.

— Зачем всё это? Алекс, зачем?

— Потому что я никогда этого не делал, — пожимает он плечами. — И знаешь, это здорово. Тебе будет о чём вспомнить. Да и мне тоже.

— Спасибо! — срывается мой голос от переполняющих чувств.

— Не за что. Обращайся, — улыбается он. — И знаешь, я скучал.

— Мы утром виделись.

— Ах, да, этот контракт. Кстати, — лезет он во внутренний карман пальто и протягивает знакомые листы. — Нотариус поставил свою печать.

— Правда? — разрываю я пополам документ одним медленным и широким жестом. Потом ещё пополам и ещё, и когда силы моих рук уже не хватает, подбрасываю над головой клочки бумаги. — Это мой тебе подарок, раз уж ты оказался настолько… — он склоняет голову, ожидая что я скажу, — великодушен.

— Ты ведь расстроилась? — вижу, что он ждал от меня другого слова, но, увы, я не нашла

подходящего.

— Я расстроилась, да, — тяжело вздыхаю, не зная, что ему сказать. — Потому что всё это ложь. Я и сейчас расстраиваюсь. И, наверно, даже немного поплачу.

Я отворачиваюсь, потому что слёзы уже начинают меня душить.

Алекс молчит. Пока мы не спеша обходим вокруг дома, музыканты уже уходят. И только Марина всё так же топчется в сторонке под одиноким деревом с моим букетом.

— А знаешь, — Берг снимает меня с коня и всё ещё держит на весу, пока хозяйка Донга его уводит. — Это не совсем ложь.

Он ставит меня на землю, и я боюсь смотреть в его блестящие в ночи глаза

— Немного, но это всё же правда. Потому что, — он приподнимает мою голову и не впивается в губы яростным поцелуем, а прикасается нежно-нежно.

— Потому что — что? — шепчу я, ловя его дыхание.

— Потому что не только секс, — сгребает он меня в охапку и в этот раз уже целует по-настоящему. Я задыхаюсь. Я плыву. Я умираю в его руках.

— Увидимся на свадьбе, — отпускает он меня, всё ещё держа одной рукой, и открывает дверь подъезда. — Я помню, ты будешь в белом платье.

— Потому что ты… лучший, — бросаю я на него прощальный взгляд.

«Потому что ты — мой», — услужливо подсказывает сердце, но в этом я ещё не уверена.

46. Алекс

Не думал, что буду волноваться.

Я, Алекс Берг - каменная рожа, ледяная глыба, стою на улице возле ЗАГСа, и настроение такое, что впору закурить.

- Это точно фиктивный брак? - подливает масла в огонь Ефремыч. - Что-то ты как-то неважно выглядишь.

- Плохо спал. Да на работе неприятности, - пытаюсь отмахнуться, но от цепкого взгляда бывшего тестя не так-то легко что-то утаить.

- Что за неприятности?

- Опять копают под первый Айсберг. Проверка за проверкой. То пожарные, то Росздравнадзор, теперь муниципалитет на предмет законности покупки здания.

- Опять Громилов? - бывший тесть ловит суть происходящего на лету.

- Ну, а кто ещё? Никак не угомонится.

- Говорят, его папаша в кабинет министра метит, - скрещивает Ефремыч руки за спиной, провожая глазами подъехавший разряженный лимузин. Не наш. - Сейчас вот выборы пройдут, и если он правильно сделал ставку, то быть ему следующим Министром Спорта.

- Умный мужик, что уж. Толковый, - разодетая в белое упитанная невеста похожа на взрыв на ватной фабрике. Искренне сочувствую жениху и отворачиваюсь. - Жаль, Павлик пошёл не в отца. Уже вместо того, чтобы трахать всё, что движется, давно сидел бы в тёпленьком кресле какой-нибудь структуры да сопли своим детишкам подтирал. А он всё гоняется то за юбками, то за моим клубом.

- Но хватка у него бульдожья. Вцепился же, хер отступил за столько лет. Если бы я сам не помогал тебе с эти зданием, тоже напрягся бы, а так, - он сердечно похлопывает меня по плечу. - Не дёргайся! Вырулим, как всегда. Почему его, кстати, Гремлином прозвали?