Комон, стьюпид! или Африканское сафари для дуры - Доманчук Наталия Анатольевна (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
— Ну и почему такой махонький камушек? — удивилась я. — Еще даже не женился на мне, а уже экономишь, да, Заир? — спросила я у пустоты и прочитала на открытке то же послание: «С любовью. Заир».
Настроения не было. Наверное, я неправильная женщина, потому что меня совсем не возбуждают бриллианты, а возбуждают только торты, блинчики и всякая другая мучная дребедень.
Я даже было подумала, что если бы вместо этой маленькой коробочки была большая, на которой было бы написано «Саке», то, может, я пересмотрела бы свой взгляд на мусульманскую религию и на личность Заира.
Все эти воспоминания, или, лучше сказать, мечты о выпечке, заставили мой желудок колыхнуться и несколько раз подпрыгнуть. Начинать дискуссию со своими внутренними органами я не хотела, поэтому пошла на кухню, открыла холодильник и проглотила по куску ветчины и сыра. Без хлеба вкус показался гадким, но другого выхода у меня не было.
Зазвонил телефон, и я подняла трубку.
— Привет, Лор, — это была Инга, — мы собираемся в субботу устроить небольшую вечеринку. Брай по-нашему. Часа в два-три подъезжайте, хорошо?
— Хорошо. Как поживает наш африканский друг? — поинтересовалась я.
— Кто? — не поняла Инга.
— Ну Джимми…
— А… нормально. Жив, здоров. Можешь получить его назад, если хочешь. У меня есть его телефон.
— Нет, спасибо. Что-то в этой стране я стала расисткой и чернокожими больше не интересуюсь.
— Это правильно. Мимолетный романчик с негром раз в жизни — нормально, но всерьез — никогда. А как тот муслим? — спросила Инга.
— Заир? Нормально. Присылает букеты каждый день. Сегодня с колечком прислал.
— Так. — Инга задумалась. — Мне это не нравится. Ладно, обсудим в субботу. Жду вас. Пока.
— Пока.
Я положила трубку и села смотреть телевизор. Показывали какую-то гимнастику-аэробику. Я вспомнила, что возле нашего магазина есть большой спортивный клуб. Делать было все равно нечего, я надела спортивный костюм и поехала туда.
На ломаном английском я попыталась объяснить, что всю жизнь мечтала ходить в этот клуб. Инструктор кивнул и попросил мои документы. Я протянула ему свой внутренний юаровский паспорт, он очень обрадовался, оживился, написал на листочке цифру «двести» и посмотрел в мои ясные глаза.
Двести. Хорошая цифра. Только вот чего? Это мне надо было выяснить. А тем временем меня уже водили по клубу, расписывали его достоинства, расхваливали инструкторов и показывали почти весь спортивный инвентарь. Потом подвели к бассейну и тоже что-то долго говорили. Я кивала и все думала о цифре «двести».
Когда осмотр достопримечательностей спортивного клуба был закончен, мы опять вернулись к этой загадочной цифре, и мне удалось выяснить, что она означает сумму в рандах, которую я должна платить каждый месяц. Я очень обрадовалась, что это не ежедневный взнос, и через полчаса стала членом клуба.
А еще через пять минут я находилась в зале аэробики. Рядом со мной стояло около десяти высоких стройных женщин-девушек, которые вообще непонятно что здесь делали. Мое воображение сразу подсказало мне, что каких-нибудь два-три месяца назад они наверняка выглядели, как я, а то и еще хуже, и вот, благодаря спорту, так преобразились. Мне было немного неловко, что я рядом с ними кажусь настоящей толстушкой, но я быстро успокоила себя тем, что через месяц буду такой же стройной, как они.
Когда на часах было ровно четыре часа, в зал вошел сказочной красоты молодой человек, который оказался инструктором по аэробике. Он поприветствовал моих привлекательных соседок и загадочно посмотрел на меня.
На несколько секунд мое дыхание остановилось, но потом сердечко опять застучало и, как в моем любимом романе, тихо молвило мне: «Вот он». Мне даже захотелось подбежать к окошку, подышать на него и написать заветный вензель «О» да «Е», как меня вдруг осенило, что я вот уж несколько секунд без ума от человека и даже не знаю его имени.
Разочарование, как и сама любовь, пришло очень быстро. Как только красавец включил музыку и начал раздеваться. Под костюмом «Адидас» оказались лосины, которые обтягивали все его прелести. Нет, лучше сказать, все его недостатки. Потому что кроме того, что этих недостатков было очень скромное количество, они еще некрасиво и отчетливо выделялись. Кроме лосин под спортивным костюмом была маечка, из тех, какие носят или геи, или… нет, только геи.
Мой Евгений Онегин, так я его про себя назвала, встал в третью позицию, хлопнул в ладоши и начал танцевать.
Я пыталась сосредоточиться и все нужные движения выполнять автоматически, он надрывно кричал «Хоп!» и прыгал. Мне было очень стыдно за державу, и я тоже пыталась прыгать, как и все мои великолепные соседки.
Когда весь этот ужас закончился, мне захотелось только одного — никогда больше не видеть ни его, ни этих красоток, с которыми он обсуждал что-то и истерически хохотал.
Когда я завязывала шнурки на кроссовках, он подошел ко мне и сказал:
— Хай!
Я улыбнулась совсем не доброй улыбкой, но все-таки, протянув ему руку, сказала:
— Хай, айм рашн Лора.
— Лорент, — представился мой новый друг.
Потом произошло что-то невероятное. Он говорил мне что-то, я практически все понимала, даже отвечала ему, и он меня понимал и опять что-то говорил.
Мы обменялись номерами мобильных телефонов, вместе вышли из зала и направились к парковке.
И в этот момент, когда у машины он поцеловал меня в щечку и сказал «Бай», я поняла, что, несмотря на то что буквально час назад я нашла и потеряла любовь всей своей жизни, я обрела друга-гея.
Домой я приехала около семи часов. Аньки еще не было. Я уселась у телевизора, но через несколько минут мне это надоело, и я пошла в кабинет заниматься сочинительством.
ИСКАТЕЛЬНИЦА ПРИКЛЮЧЕНИЙ
«Ну, и что ты на меня уставился?
Да, повторю тебе еще раз. Я ухожу от тебя. И не смотри на меня такими грустными глазами. Ты должен был об этом догадываться. С твоим ужасным характером… Любая бы убежала на следующее утро. А я тебя два года терплю. Да еще и твою собаку… И твою кошку… И твою маму…»
Я смотрела на свое отражение в зеркале и репетировала речь, которую собиралась сказать своему дорогому.
Нет, про маму не надо, это будет перебор. А то он точно скажет: «Ну и проваливай, раз тебе моя мама не нравится».
Надо, наоборот, придумать что-нибудь хорошее про маму.
Попробуем еще раз. На чем мы остановились? А, да… «…И еще и твою собаку… И твою кошку… Только маму твою мне немного жалко. Хорошая она женщина…»
Нет, тоже перебор. Не поверит.
Что же придумать?
Маму точно нужно упомянуть в разговоре. Но вот как? Попробуем еще раз:
«…И собаку… И кошку…» Чего я к ним прицепилась?
Нормальные животные. Знают свое место. Не гадят, меня любят. Их тоже не надо затрагивать в нашей перебранке.
Ох, и что же у нас осталось?
А, да. «С твоим ужасным характером…»
А он возьмет и скажет: «Что именно ужасного в моем характере?»
Надо подготовить аргументы, чтоб потом не бекать и мекать.
Итак, что меня в нем раздражает? Что же меня в нем раздражает? Ну, думай-думай. О, вспомнила: он храпит. Ужас как храпит. И мне приходится просыпаться и толкать его в бок. А потом я не могу заснуть. И эта фраза, которую он мне сквозь сон скажет: «Прости, малыш», — меня не устраивает. Я уже проснулась. Меня разбудил его храп. Все. Заснуть не могу. Лежу и мучаюсь. А он сразу спокойно засыпает. Несправедливость…
Итак, что у нас есть? Несправедливость. Отлично.
Что еще? Еще, когда он пьет чай, он хлюпает. И очень громко иногда. И не важно, что потом он смотрит на меня виновато и говорит: «Бывает». Хлюпает ведь!!! А это называется невоспитанность.
Итак: у нас уже есть несправедливое отношение + невоспитанность.
Сейчас еще найдем.
Вот, уже нашла. Носки свои постоянно разбрасывает по комнатам.
Каждый день чистые надевает и каждый день он их сворачивает и разбрасывает.
