Терпкость вишни - Сова Изабелла (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Мы сочувственно посмотрели на Травку.
— Ну чего так уставились? — залившись краской, буркнул Травка. — Думаете, разлюбить — это так просто? Достаточно щелкнуть пальцами, и все?
— Да видим, что нет, — ответила Миленка. — Жаль только, что лучшее в нас достается тому, кто этого совсем не заслуживает.
— Что, снова не то? — огорчилась Виктория. — А Филипп казался мне таким хорошим.
— Да он и есть хороший. Только обычная девушка вроде меня у него не имеет никаких шансов.
— Откуда ты знаешь? Это он тебе сказал?
— Да я сама это вижу. Он вообще не обращает внимания на то, как я выгляжу. Не интересуется, почему у меня розовые пряди в прическе, и не удивляется, что моя татуировка вовсе не мешает мне читать книжки.
— Нас это тоже не удивляет, — заверили ее мы.
— Вначале-то по-всякому бывало. — Милена бросила многозначительный взгляд на Марию, отчего та смущенно покраснела. — А Филипп ни разу ничего не сказал о том, как я выгляжу. Ни разу.
— И тебя это беспокоит, — догадался Травка.
— Сама не знаю. Беспокоит или притягивает. Дело в том, что у него потрясающе рафинированный вкус. Фарфоровая Николь Кидман, феноменальная Джулия Робертс. Я рядом с ними выгляжу как ярмарочная прянично-шоколадная кукла.
— Вкус! Подумаешь! — фыркнул Ирек, распечатывая курсовую работу для Виктории. — Мне вот тоже очень нравится Амелия, ну и что? А ходил я с девушкой, которая спокойно могла бы сыграть Шрека. К тому же она меня бросила. Поэтому временно я предпочитаю виртуальных монстров. По крайней мере тут я решаю, когда закончить свидание.
— Наверно, это единственный плюс таких свиданий, — промолвила Виктория. — Если не считать конъюнктивита, благодаря которому ты получил освобождение от физкультуры.
— Ну, из-за Кидман я бы переживать не стал, — заметил Травка. — Мне вот раньше нравились эфирные русалки в пастельных нарядах, а влюбился я… сами знаете.
Знаем. Как когда-то очень точно выразился Ирек, Мария выглядит словно полярная ночь без намека на приход весны.
ЮВЕНАЛИИ, ДЕНЬ ВТОРОЙ
Готовимся идти на концерт. Ребята тоже, особенно Травка. Уже с неделю он ходит в «Алхимию». Ему, как он говорит, необходимо сделать прививку. Чтобы потом не страдать из-за синдрома следующего дня.
— Потому я уже неделю делаю вливания, — объяснил он, вливая в себя вторую кружку пива. — Так в котором часу отправляемся?
— Мы подгребем позже, — сказала Виктория. — Хотим заглянуть в студгородок. Ендрек говорит, что будет отличная дискотека.
— А мне нужно заскочить к маме, — сказала я. — Так что мы встретимся на месте, то есть у сцены.
— У сцены? — иронично переспросил Травка. — Как-то раз я уговорился так вот встретиться на концерте «Племяшей». У сцены то есть. Ну и как дурак бродил там все время, вместо того чтобы беззаботно оттягиваться. Давайте лучше уговоримся у сетки. Ну так как? Может, в девять?
2130. Я предъявила билет, прошла через воротца мимо охранников в черной форме. Они как раз перетряхивали рюкзак длинноволосого парня в джинсовых клешах. А на меня даже не взглянули. Трудно восхищаться высоким IQ, если он прячется в невзрачном теле гномика. К счастью, у меня нет таких проблем, как у Миленки.
Я побрела дальше, обходя лужи, над которыми поднимался пар. Вот и сетка длиной в несколько десятков метров. А около нее множество людей. Потных, по пояс голых, вымазанных гуашью и грязью. И как мне тут найти Травку и всех остальных наших? Если они вообще меня дожидаются. Вдруг ко мне подбежал татуированный блондин с колечком в левом соске и, прежде чем я успела заслониться, проехался мне по лицу измазанной грязью ладонью.
— Это чтобы взбодриться! — крикнул он мне прямо в ухо. — Веселись, малышка! Ювеналии!
Я инстинктивно отступила в сторону сцены, к танцующим группам. Я люблю толпу. В толпе не надо выпендриваться, стараться выделиться, блистать остроумием и интеллектом. Всем безразлично, что джинсы у тебя по колено в грязи, в блузке дырка (результат столкновения с чужой сигаретой) и вместо «Кензо» от тебя несет пивом (результат столкновения с чужим пластиковым стаканом с пивом). Толпа окружает тебя, защищая и позволяя на минуту забыть о себе. О том, что было и будет. Потому что важно только то, что здесь и сейчас. То, что ты можешь кричать вместе со всеми: «Хей, вам неясно, что в мире нет у вас власти?» И хотя бы миг в это верить.
Минута перерыва и глоток пива, от всего сердца предложенного худощавым блондином в клетчатой рубашке, и вот уже настала пора «Водки». «Построили заводы, придумали машины и гонят, гонят водку, все больше, больше водки. Ведь им же это важно, чтоб ты себе вредил, чтоб ты забыл, как думать, сам шагу не ступил», — поем мы вместе с Казиком и на несколько минут становимся толпой ярых врагов алкоголя. Что не мешает нам прихлебывать из пластиковых стаканов. А этот блондин очень, очень даже ничего. Мало того что внешне он копия Рейнарда из «Брейнсторма», так еще позволил мне выпить почти все его пиво. А сейчас спрашивает, хочу ли я к нему на плечи. Еще бы! Тем паче что сейчас исполняется моя любимая «Арахья». Я забираюсь на блондина, запачкав ему рубашку, и смотрю сверху на толпу, показывающую свой разделенный стеною дом, где «здесь слева ванная, здесь справа кухонька». Я тоже показываю, а вместе со мной Казик и блондинка в зеленом топе. Она сидит на плечах у своего парня, поводит руками, а в волосах у нее экзотические цветы прямо как у Селины из песни.
Я даю знак блондину, чтобы спустил меня на землю. Двух песен вполне хватит.
— Спокуха, я практически ничего не почувствовал. — Блондин улыбнулся, отбрасывая со лба белокурую прядь. — Но если хочешь попрыгать, то давай.
И мы прыгаем под «Когда нет детей» и во все горло поем: «Когда детей нет в доме, ведем себя мы плохо!» Интересно, а мои родители хоть когда-нибудь вели себя плохо? Стоп, стоп, какие родители? Существует только то, что здесь и сейчас. Я, толпа, от которой идет пар, Казик в оранжевой футболке. И блондин с острыми ушами эльфа и улыбкой Рейнарда тоже. «Голубые джинсы, соломенные шляпы. Водопад и солнце, облака, поля. В рюкзаках все больше новых впечатлений. Королева жизни подле короля». А когда он запел «Ане», я почувствовала, что больше не хочу дожидаться идеальной любви. Я хочу ждать конкретного мужчину. Хочу ему наконец сказать: «Твой взгляд огнем мне душу жжет. Когда в глаза твои гляжу, горит восход».
Отзывчивый блондин еще раз поднял меня на плечи и мужественно выдержал до конца, приплясывая под «Пане Владек, вам не страшно». А потом пошел за пивом. Исчез он как раз тогда, когда Казик закончил концерт.
— Нет, так нельзя, — сказал парень рядом со мной. — Он должен спеть «Польшу». Без этого ювеналии не ювеналии.
И Казик спел. А когда мы пели припев: «Польша! Живу я в Польше, живу я в Польше, я здесь живу, я здесь живу!» — то свято верили, что наше место и впрямь здесь. В этой бедной, запущенной маленькой стране, где жизнь порой бывает такой уродливой, что глазным яблокам впору полопаться.
Казик закончил — и ливень хлынул с небес. Все двинули — кто в уютный свой дом, кто на холодную квартиру, кто на жесткую общежитскую койку. В этом хаосе, когда меня то и дело толкали бегущие люди, я даже не подумала поискать блондина. Должно быть, он сейчас тоже убегает от дождя, выпив наскоро свое пиво. И возможно, даже радуется, что ему никого не нужно ни угощать, ни держать на плечах, ни спрашивать: «Мы еще встретимся?»
ЮВЕНАЛИИ, ЗАВЕРШЕНИЕ
— Мы так и не дошли туда, — ответила на мой вопрос Милена. — Потому ты и не смогла нас найти.
— Нас задержали выборы самой симпатичной девушки филфака, — пояснила Мария, — но об этом лучше всего тебе расскажет сама виновница торжества.
— Да перестань, Марыся, — покраснев, смущенно бросила Виктория. — Не о чем рассказывать.
— Есть, есть о чем, — не отступала Мария. — Ты же стала первой вице-мисс.
