Сбиться с пути - Браун Сандра (е книги TXT) 📗

— Хочется верить. Ужасно думать о том, как там им приходится одним в этом огромном доме, особенно после того, как они так тяжело пережили кончину Хола. Мне кажется, рано или поздно, с нашей поддержкой или без нее, они свыкнутся с потерей.

— А ты, Дженни? Ты свыклась с ней?

Закончив с едой, она положила ножик и вилку крест-накрест на тарелку.

— Мне его не хватает. Хол и я были очень близки. Мы могли болтать часами. — У Кейджа на виске судорожно забился сосудик, однако она ничего не замечала, задумчиво продолжая свой рассказ. — Он был таким милым человеком. Не думаю, что он когда- либо мог намеренно причинить кому-нибудь боль, ранить чьи-то чувства.

— Ты по-прежнему любишь его?

Она чуть не сказала: «Не уверена, что вообще когда-нибудь его любила», но вовремя спохватилась. Многие годы Дженни думала, что влюблена в Хола. Неужели она лишь пыталась себя в этом убедить?

Она испытывала по отношению к нему глубокую и прочную привязанность, но от его поцелуев у нее никогда не кружилась голова, как от поцелуев Кейджа. Ее сердце не начинало биться быстрее, когда Хол входил в комнату. Нет, она никогда не испытывала такой сильной, болезненной, глубокой нужды в Холе, такого желания, какое она ощущала по отношению к Кейджу. Она постоянно жаждала видеть его, обладать им, быть с ним, каждый час, каждое мгновение.

Однако из уважения к Холу она не могла обсуждать свои чувства к нему с Кейджем. Дженни решила просто уйти от прямого ответа.

— Я всегда по-своему любила Хола.

Кейдж не привык к тому, чтобы его вопросы оставались в подвешенном состоянии. Он сам не терпел недомолвок и не собирался довольствоваться подобным со стороны Дженни.

— Если бы он был жив, ты бы по-прежнему хотела выйти за него замуж?

Она вскинула на него взгляд, потом отвела глаза:

— У меня ребенок, так что…

— Если бы ребенок не имел к этому отношения?

Дженни запнулась, поскольку ответ на этот вопрос имел отношение к тому часу в постели, проведенному с Холом. Было ли это всего лишь волшебным всплеском эмоций, кометой, промелькнувшей в ее жизни для того, чтобы погаснуть и рассыпаться в звездную пыль? Было ли это случайностью? Возможно, они оба испытывали столь сильное эмоциональное возбуждение в ту ночь, что просто потеряли голову?

Она начинала все больше верить в то, что все именно так и случилось. Как бы прекрасно, как бы волшебно Дженни ни ощущала себя тогда, она теперь твердо знала, что страсть можно испытывать не обязательно к одному человеку. Ее так же возбуждали поцелуи Кейджа, как это было между ними с Холом в ту ночь.

Понимая, что он ждет ее ответа, Дженни осторожно заметила:

— Нет, не думаю. Пожив самостоятельно, я поняла, что Хол и я совсем не годились друг другу в супруги. Друзья — да. Хорошие друзья. Возможно, брат и сестра. Однако мне кажется, я никогда не смогла бы стать той женой Холу, которая требовалась ему для того, чтобы быть поддержкой на избранном им в этой жизни пути.

Кейдж едва сдержал себя в руках, скрывая переполнившие его восторг и радость.

— Разреши, я помогу тебе убрать посуду, — сказал он, вставая.

— Ты же не попробовал десерта.

— Ожидание только еще больше распалит мои чувства.

И снова его слова подразумевали двоякое толкование, однако Дженни опять решила, что будет лучше не обращать на это внимания. В глазах его сверкали золотые искорки, причиной которых лишь отчасти было мерцающее пламя свечей.

Они весело болтали, приводя в порядок кухню. На бывшем ранчо Парсонов заработала уже вторая нефтяная скважина, собирались бурить третью. Кейдж присмотрел еще один участок земли, на котором, он был уверен, им также удастся найти нефть.

Дженни нравилось, с каким возбуждением он рассказывает о поисках и добыче нефти. Он был удачлив, однако деньги не были для него главным. Вызов, азарт, риск, заигрывание с опасностью — вот что вдохновляло его. Многие бы назвали это безрассудством, однако она знала Кейджа лучше. Он лихачил на своих машинах, но прекрасно отдавал себе отчет в ситуации на дороге. Та же умелая удаль помогала ему и в бизнесе.

Кейдж разложил мороженое по блюдцам, нахально облизав ложку, пока Дженни расставляла кофейные принадлежности на поднос. Вместе они вошли в гостиную.

— Смотри не пролей ни капли на мой новый диван, — предупредила его Дженни, едва Кейдж поднес ложку ко рту.

— М-м-м… просто умопомрачительно. — Он дал мороженому растаять у него во рту.

— Значит, люди правду говорят.

— Какую правду?

— Что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.

Кейдж поднес еще одну ложку с мороженым к губам. Высунув язык, он облизнул сияющий белизной ледяной шарик, коснулся его губами и медленно положил к себе в рот. Проделывая все эти операции, он не отводил глаз от Дженни.

— Полагаю, это лишь один из путей, однако другой, я думаю, гораздо более занимателен. Хочешь, проведу экскурсию?

— Тебе сахара или сливок? — спросила она тонким, высоким голосом.

Кейдж усмехнулся про себя, заметив, как дрожат у нее руки, когда она наливала ему кофе.

— Дженни, ты делаешь для меня кофе многие годы и прекрасно знаешь, что я пью его исключительно черным.

— Я забыла.

— Да ни черта ты не забыла. Ты просто испугалась того, что я сказал.

— Это грубо и возмутительно. — Она по-прежнему не могла взглянуть ему в глаза. Ее щеки пылали.

— Дженни, ты — парадокс, — заметил Кейдж, наклоняясь, чтобы сделать глоток кофе. Он уже закончил свое мороженое и поставил пустое блюдце на поднос.

— Парадокс?

— Да. Ты носишь ребенка, однако, едва только стоит затронуть предмет, имеющий отношение к сексу, словно страус прячешь голову в песок.

Ее веселая улыбка внезапно испарилась, на лице появилось горькое выражение, и она отставила в сторону блюдце с мороженым, едва его попробовав.

— Ты думаешь, что я ханжа, пережиток прошлого, викторианский динозавр в эпоху сексуальной свободы?

— Не говори за меня. Я вовсе не имел в виду ничего подобного. Твоя невинность притягательна.

— Вряд ли меня можно назвать невинной, — пробормотала Дженни, низко склонив голову. Она закрыла глаза, вспомнив звук своего хриплого дыхания в то мгновение, когда впервые испытала оргазм. Стоны той ночи наслаждений отзывались эхом в ее голове даже сейчас при воспоминании о том, как ее тело взорвалось тысячью сверкающих искорок, точно какой-то экзотический неоновый цветок. Дженни словно снова ощутила, как выгнулась ее спина, приподнялись бедра, задрожали члены, как все ее существо жадно впитывало то неизъяснимое блаженство, сладкое наслаждение.

— Ты сказала, что была девственницей в ту ночь…

— Да, была.

— Ни разу до того?

— Да.

— Ничего подобного?

— Да.

Кейдж поставил кофе на поднос. Он подсел к ней ближе, облокотившись согнутым локтем о спинку дивана. Легко коснулся ее щеки костяшками пальцев:

— Должно быть, ты испытала действительно глубокие чувства в ту ночь, если согласилась расстаться с тем, что так долго хранила.

— Я никогда в жизни не чувствовала ничего подобного.

Удары сердца гулко отдавались у него в груди. То, что Кейдж собирался сделать, было непростительным, но это уже не пугало его.

— Расскажи мне, что ты ощущала тогда.

Глубоко задумавшись, Дженни бессознательно опустила свою руку ему на грудь. Ее пальцы теребили застежку его рубашки.

— Было так, будто моя душа словно покинула тело, будто я наблюдала со стороны за тем, что происходит не со мной, а с кем-то другим. Я отбросила все ограничения, все запреты, которых обычно придерживалась. Я жила только мигом, единственным мигом. Я вся отдалась нахлынувшей на меня сексуальности и раскованности, однако дух мой никогда не был более возвышенным. Меня словно несли невидимые крылья. — Она подняла свои глаза к нему, словно смущенная маленькая девочка. — Ты понимаешь, что я имею в виду?

— О да. Полностью, — честно признался он.

— Ничто из того, что я делала в ту ночь, не казалось мне грязным или неправильным. Все было прекрасным. Я хотела любить и быть любимой. И я не могла просто рассказать о нашей любви. Мне надо было показать это.