Семейный роман - Анисимова Ольга (книги без сокращений txt) 📗
Однако всё изменилось за несколько часов. К обеду поднялся ветер пронизывающий, ледяной, снег из мягких праздничных хлопьев превратился в отвратительную колючую крупку. Сильно похолодало, Геле, одетой еле-как, показалось, что ударил тридцатиградусный мороз.
Около четырех Геля вышла из института и поняла, что спасти её может только чудо.
Она почти бегом поспешила на остановку, ругая своё легкомыслие и переменчивую погоду. Глядя на начинающее сереть небо, она уже подумывала было о том, не стоит ли вернуться в институт и позвонить домой или Алле на работу, чтобы ей кто-нибудь привёз свитер, брюки и шапку. Но не вернулась, а еле живая добежала до остановки и увидев толпу страждущих транспорта замерзших горожан, едва не разревелась от отчаяния. Даже если автобус и придёт, влезть в него у худенькой девчонки не было ни малейшего шанса.
Ну не погибать же от холода! Геля мысленно подсчитала наличность какие-то жалкие копейки, но всё же решилась поймать «тачку». Может быть, бомбист много с неё не сдерёт, ну в крайнем случае, она, оставив что-нибудь в залог, сбегает домой за деньгами.
Геля подошла к краю тротуара, но и здесь её ждало разочарование оказалось, что не одна она такая умная, мечтающая поскорее очутиться в тепле, а «частников» в предвечерние часы на данной городской магистрали почему-то не оказалось. Прочие автомобилисты останавливаться не собирались ни из сострадания, ни из желание заработать.
Геля уже не чувствовала ни рук, ни ног. Сказать, что она сильно замёрзла, значит не сказать ничего. Она застыла, закоченела, она уже не могла даже дрожать. Больше стоять просто нельзя — нужно двигаться, бежать, согреваться в магазинчиках по дороге. Простуда уже конечно обеспечена перед свадьбой, перед праздниками, лишь бы не до больницы.
А шевелиться уже не хотелось, даже рука не поднималась голосовать. И тут прямо перед Гелей тормознула машина. К ней тут же кинулось несколько человек, голосовавших поблизости. В надежде, что их маршрут или цена окажутся наиболее привлекательными для водителя. Но Геля не веря в удачу схватилась за ручку двери.
Скорее сесть, а там неважно — куда, сколько — лишь бы в тепло, лишь бы в сторону дома. Она не успела ещё закрыть дверь, как услышала знакомый голос. Весьма сердитый, даже гневный.
— Ты почему в таком виде, почему ловишь машину? Ты что с ума сошла?
Геля медленно повернула голову и тут же рванулась из машины прочь.
— Сядь на место! — прикрикнул Илья и крепко схватил за руку, — закрой дверь и не устраивай концертов.
— Отпусти меня, с тобой я никуда не поеду, лучше околею на улице! Геля попыталась высвободиться и распахнуть незакрытую дверь.
— Геля, пожалуйста, перестань, ну что за дурость в конце концов! Илья дотянулся, преодолевая Гелкино сопротивление и сумел закрыть дверь. Через секунду она была заблокирована. Но Геля уже не собиралась никуда бежать. На самом деле — это дурость — замерзать на улице только из-за того, что последнее время её начинает трясти при одном лишь упоминании об Илье. Уж можно вытерпеть четверть часа его общество — в полном молчании, отвернувшись к окну.
Илья увеличил температуру в салоне до максимума и плавно тронулся. Он тоже молчал, не задавал больше никаких вопросов Геле, зато то и дело поглядывал на неё. А Геля никак не могла согреться. В машине было жарко, но Геле казалось, что она дрожит всё сильнее.
Неожиданно Илья остановился у магазинчика, ни слова ни говоря вышел из машины, не забыв при этом на всякий случай перекрыть Геле пути к бегству.
Вернулся он быстро, неся в руках бутылку конька и пластиковый стаканчик.
— Самое приличное из того, что было. Выпей залпом, согреешься и, может быть, не заболеешь. Ну надо же было так вырядиться — не лето ведь на улице!
— Не твоё дело, — стуча зубами выговорил Геля.
— Не груби, — устало вздохнул Илья, всовывая Геле в руки стаканчик почти полный конька.
Геля не смогла опрокинуть коньяк залпом. Она вообще терпеть не могла крепкие напитки. Сейчас она глотала жгущую жидкость, морщась как от омерзительного лекарства. Слёзы щипали глаза, во рту всё полыхало огнём, но Геля уже начала чувствовать, как блаженное и спасительное тепло врывалось в тело.
— Можешь ещё растереть коньяком руки, — посоветовал Илья, — быстрее отойдут. Подставь ладони, я немного капну.
Геля неловко протянула скрюченные посиневшие и совсем непослушные пальцы.
— Дай-ка лучше я, — сказал Илья и Гелкины руки оказались в его горячих ладонях. От этого прикосновения у Гели потемнело в глазах и всю её, насквозь промерзшую, окатила словно горячая волна. Зубы перестали отбивать дробь, стиснувшись, а сама она развернувшись пружиной, выдернула пальцы и что было силы ударила Илью по рукам.
От боли, пронзившей в то же мгновение пальцы, захотелось закричать, но Геля сдержалась прижав их к дрожащим губам. Предательские слёзы сами собой закапали из глаз.
Илья медленно отстранился. Откинулся в кресле и отвернулся.
— Не смей больше никогда прикасаться ко мне! — сквозь рыдания проговорила Геля, — не надо мне твоей заботы и твоего участия! Мне вообще не надо тебя в своей жизни! Как жаль, что я не смогу избавиться от тебя раз и навсегда — мы ведь родственники — ха-ха, а так бы хотелось выбросить тебя из памяти и головы! Ты противен мне, я тебя ненавижу, я бешусь при одной только мысли о тебе, дорогой дядя! Но вот ведь гадство какое родственников не выбирают! И не меняют. Это любовниц можно менять пачками, ты ведь мастер на это?
— Геля, перестань… — не поворачивая головы попросил Илья.
— Да конечно, сейчас же! — глотая слёзы, зло усмехнулась Геля, — не нравится? Не вкусно? Не привык ты, мой нежный, слушать правду о себе!
— Какую правду?! — вдруг с отчаянием в голосе взвился Илья, — какую правду, Геля? Я всю жизнь был у тебя как на ладони! Разве я что-то скрывал от тебя? Никогда, с самого начала мы оба знали, что нас ждёт. Всё должно было кончиться, ещё не начавшись, но я пропал, я не сумел остановиться, но ведь я не лгал тебе. Ты злишься, что я связался с Диной? Я сам на себя злюсь за это, но вовсе не из-за того, что она выложила Антону всё о нас. А мне по большому счёту всё равно, с кем я сейчас. С Динкой, с Маринкой… Я не с тобой. Я не могу быть с тобой. И не буду. Всё, Геля, это безвариантно, однозначно, бесповоротно. Не потому, что я дал слово Антону, поклялся памятью родителей, а потому что — так правильно. И ты понимаешь это не хуже меня.
— Понимаю, — неожиданно спокойно ответила Геля, — но не смирюсь. Ты ведь тоже знаешь меня хорошо, я никогда не отступала, не изменяла своей мечте, ты думаешь, изменю сейчас? Так мне проще не жить вообще. Я люблю тебя, только тебя, никто мне не нужен больше. Я пыталась найти тебе замену, влюбиться в кого угодно другого. Пустилась во все тяжкие… — Геля остановилась, усмехнулась, — а теперь вот мечтаю, знаешь о чём? — о том, чтобы ты поцеловал меня…я погибаю без твоих губ, без твоих рук…Илюша, что мне делать?
Слёзы катились по Гелкиному лицу. Но она их не замечала. Она с мольбой, с надеждой глядела на Илью.
На его лице заходили желваки, он бросил руки на руль и машина сорвалась с места. Гелю качнуло назад, и она поняла, что ответа не будет.
Через десять минут они, удачно миновав пробки, остановились перед домом Луганских, почти незаметного в сугробах. Сквозь заснеженные ветки мягко и тепло светились окна, но Геля уже несколько месяцев перестала наслаждаться уютом родного и всегда весёлого дома. Всё так изменилось в старом особняке купца Воздвиженского. Семья счастливо обитавшая в нём распалась. Уехала мама, оставив безутешного отца, вылетели из гнезда Сашка и Алла, изгнан с позором Илья…хорошо хоть не мозолит глаза ужасная Динка! Если бы не жизнерадостный Кирюшка и не по годам мудрая Юля, дом превратился бы в холодные, унылые казематы. Как не хотелось иногда Геле возвращаться сюда по вечерам. И особенно сегодня. Угрюмый, холодный, как скала Илья довёз её до калитки и молча ждал, когда Гелка уйдёт.
