Вот теперь ты пожалеешь, Кулакова! (СИ) - Дюжева Маргарита (читаем книги txt) 📗
Ну-с посмотрим, что он там наваял. Надеюсь, это романтическая баллада, которую он сочинял по ночам, специально, чтобы меня порадовать.
Не скрывая улыбки открыла письмо и начала читать.
Сначала я не поняла, о чем речь. Несколько раз пробежала взглядом по первым строчкам, пытаясь вникнуть в суть сего послания.
«Ну что, дорогая моя Кулакова, вот и настал сей дивный момент, когда я могу раскрыть перед тобой все карты».
Какой-то язвительный привкус у этого предложения. Улыбка у меня тотчас повяла и дальше я уже читала без нее, офигевая с каждым словом все больше и больше.
***
«В школьные годы ты была такой невыносимой зазнайкой, что меня тошнило сразу же как ты появлялась в поле зрения. Но увидев тебя на пороге компании, я подумал, что не плохо бы поразвлечься. Отыграться за все школьные годы, когда ты мешала нормально жить, словно заноза в заднице».
То есть я ему мешала жить, а он был желтым и пушистым? Да я миллион раз домой в слезах приходила, потому что этот Тюлень мне всякие гадости говорил!
«Я даже подсуетился, чтобы тебя взяли к нам на работу. Хотя, если честно, более слабого кандидата на роль помощницы еще поискать надо было. Ты же вообще ничего не умеешь и не знаешь. Принтер от сканнера не отличишь»
Вот здесь я от обиды вспыхнула. Это он меня такой тупой считает? То есть все мои усилия напрасны? И то, что я считала успехом, на самом деле ничего не значит?
От негодования меня просто затрясло. Читала дальше, а взгляд по строчкам прыгал, выхватывая то одно, то другое:
«Ты оказалась очень легкой добычей. Стоило приложить немного усилий, и все — школьная королева повалилась к моим ногам, готовая на все. Даже скучно.»
«Я тебя использовал…»
«Все это — игра, а главный приз — залезть под юбку…»
«Можешь быть свободна».
В полнейшем ступоре смотрела на экран, чувствуя, как внутри медленно с протяжным звоном, осколками осыпается душа.
Значит игра? Месть за прошлое?
Может, я не так поняла, и все это просто дурная шутка?
Кого я обманываю? Конечно, нет. Так никто не будет шутить, даже Олень. Потому что такие жестокие шутки не прощают, никогда.
Все правда. Все это дерьмо, написанное в письме — горькая правда.
У меня в груди сдавило и закололо так, что дыхание перехватило. Как низко. Как противно.
В этот момент через приемную проскакал Олень:
— Отправила? — поинтересовался на ходу.
Я только кивнула, провожая его разочарованным взглядом. Да что же это? Зачем он так со мной? Это же просто школа была. Подростки всегда жестоки, но не всегда адекватны. Неужели спустя почти десять лет надо за это мстить? Так играть с чувствами за то, что тюленя изображала? Это жестоко.
— Дина! Зайди ко мне! — послышался его голос, и меня затопило горячей волной.
Хотелось встать, подойти к нему, дать пощечину, а еще лучше надеть ему на голову монитор, швырнуть в лицо заявление об уходе и гордо удалиться.
А вообще-то хрен ему, а не увольнение! Если уйду с работы, то придется откладывать переезд, а у меня больше нет сил оставаться под чутким родительским крылом. Так что, пока другое место не найду, буду ходить сюда и мозолить ему глаза. И делать все тяп-ляп! Он же все равно меня тупицей и неумейкой считает? Так что зачем стараться?
— Дина! — снова позвал он.
Я медленно поднялась и пошла к распахнутой двери в его кабинет. На пороге замерла, не в силах оторвать от него взгляда. Северный склонился над бумагами и что-то быстро подписывался, раздраженно переворачивая лист за листом.
А я ведь ему верила. А он…
Сердце снова споткнулось, мучительно сжалось, а потом понеслось вскачь.
Мерзавец!
— Мне надо, что бы ты распечатала три экземпляра договора с Громовым. Сейчас только позвонили, что согласны с нами сотрудничать.
— Здорово, — холодно отозвалась я.
Антон вскинул на меня непонимающий взгляд:
— Все в порядке?
Конечно! Все супер! Если не считать того, что ты мне жизнь сломал!
Я молчала, а он продолжал на меня смотреть. Хоть бы покраснел для приличия, или смутился! Или он реально думает, что ничего страшного не произошло, я все это спокойно проглочу, и мы можем спокойно общаться дальше? Не бывать этому.
— Дин?
— Все отлично, — огрызнулась я, и резко развернувшись, пошла на свое рабочее место. Видеть его — не было сил.
— Я не понял, это что такое сейчас было? — поинтересовался он хмуро, выйдя следом за мной в приемную.
— Ничего. Я просто пошла выполнять твое поручение. Вот и все, — ответила роно. На удивление, даже голос не дрожал, хотя внутри бушевал пожар.
— Я не об этом!
— А о чем?! — посмотрела не него в упор, жестко, не скрывая того, что творилось в душе.
Северный опешил. Тряхнул головой, будто пытаясь отогнать непрошенное видение, потом подозрительно на меня уставился:
— Что за выкрутасы?
— Никаких выкрутасов. Только работа. Договора будут у тебя на столе через пять минут.
— Дина…
Договорить ему не дал Валерка:
— Антон Дмитриевич, помощь ваша нужна. Система никак не сходится.
— Сейчас иду, — раздраженно ответил начальник и снова развернулся ко мне.
Я кожей чувствовала на себе его тяжелый взгляд, но продолжала работать. Не оборачиваясь и никак не реагируя на его присутствие.
— Антон Дмитриевич! — снова раздался вопль из зала.
— Да иду я! — прошипел сквозь зубы и пошел на зов, оставив меня в покое.
Вот и правильно. Вали по своим супер-важным делам, а меня оставь в покое! Мститель, мать его.
Едва он ушел, я со стоном уткнулась носом в ладони и замерла, едва дыша. Как же мне плохо! Глаза подозрительно защипало, но я справилась со слезами. Загнала их поглубже, мысленно отругала себя за наивность, за нюни, за все остальное.
Никаких слез! Тем более здесь, в логове коварного Оленя! Незачем ему знать, что месть удалась на все сто процентов. Так что соберись, тряпка! Сопли подтяни и вперед! В светлое будущее!
***
До конца дня я еле доработала. Перед глазами клубился белый туман и все плыло, будто я пьяная была. Из рук все валилось, настроение на нуле, и больно дышать — с каждым движением ледяной шип все сильнее впивался в сердце. Хотелось спрятаться в темный уголок, поныть и пожалеть себя, а еще больше хотелось просто проснуться и понять, что все это сон. Глупый, жестокий, очень болезненный, но все-таки сон.
Северный носился туда-сюда, пытаясь успеть все и сразу, и был мрачнее тучи. Видать, расстроился бедный, оттого что месть оказалась так себе, смазанной. Ни тебе истерики, ни воплей на весь офис «за что же ты со мной так Антошечка! Вернись, я все прощу!». Он-то надеялся, что я начну метаться из стороны в сторону, рвать волосы на голове и рыдать, а я сидела и молчала, полностью его игнорируя.
Антона такой расклад не устраивал, поэтому он вознамерился меня окончательно добить. Все чего-то докапывался, задавал неудобные вопросы, цинично спрашивал все ли у меня в порядке. Наверное, он думал, что сможет вывести меня на разговор, а еще лучше довести до истерики. Размечтался!
Я держалась, как могла. Было сложно, сердце болело с каждым мигом все сильнее, и казалось, что в помещении заканчивался кислород.
Не смотрела на него, почти не разговаривала. Односложно отвечала, только если Северный обращался ко мне по рабочим вопросам. Да, нет, сейчас сделаю.
Он злился, потому что несмотря на все усилия, ему никак не удавалось меня подцепить, вывести на эмоции.
Кто бы знал, каких усилий мне это стоило! Мне даже смотреть в его сторону было больно, с каждым мимолетным взглядом внутри что-то ломалось, осыпалось, с дребезгом разбиваясь о каменные плиты.
Когда до конца рабочего дня оставалось чуть больше получала, Антон появился рядом с моим столом — полностью одетый, с черным кожаным портфелем.
— Пойдем, я тебя домой отвезу, а потом мне надо еще в одно место успеть.
Я едва сдержалась, чтобы не сказать в какое именно место ему надо успеть. Так хотелось послать. Далеко и надолго. Но я сдержалась. Природная вежливость и воспитание не позволили мне опустится до уровня базарной бабы. Хотя очень хотелось.
