Игрушка для хищника (СИ) - Шарм Кира (электронные книги бесплатно .TXT) 📗
Глава 19
— Выпей, — едва переступив порог гостиной, утопающей в цветах, наливаю ей хороший стакан коньяка.
Думал, заехать сюда после брачной ночи, показать ей наш дом. Пять тысяч роз заказал. А теперь — только задохнуться от их запаха. От мыслей о том, как все могло бы быть по-другому. Как все, мать его, должно было быть!
— Просто. Молча. Выпей, — отбрасываю руку, попытавшуюся слабо оттолкнуть и буквально вливаю в рот. — А теперь — ванна.
Она мотает головой, скребется ногтями о мою грудь, но я уже не обращаю внимания, просто тащу.
— А дальше? — вскидывает голову, как только на нее полилась горячая вода. — Будешь держать в подвале и насиловать, да? Так ты любишь, Тигр? Так тебя вставляет?
— Дальше мы просто сядем у камина и поговорим. Если ты обещаешь, что ничего с собой сейчас не сделаешь, я оставлю тебя пока здесь одну.
— Я? — резкий смешок бьет меня насквозь, обжигая и пронзая одновременно. — Это ты со мной все делаешь. Ты!
— Не закрывай дверь, — оставляю ее в воде прямо в одежде. В разорванном грязном платье, которое мечтал снимать с нее медленно и нежно. Не могу сейчас притронуться даже, чтобы его снять. Рефлекс у нее сработает. И тогда — все уже. Никто никого не услышит.
— Твою ж мать, — ору, лупя по стене до крови на костяшках, оказавшись в своем кабинете.
И повалиться на пол хочется и блевать судорожной кровью, — от того, что ничего уже и близко, на десятую часть даже не будет так, как раньше. Кожу на себе когтями рвать.
Надо было следить за этой тварью. Не подпустить его и близко. Надо было… Рассказать ей все, пока она еще не вспомнила сама? Да… Пока еще любила… Пока ужаса того, прежнего, не ощутила заново… Надо было… Но… Слишком я боялся ее потерять.
* * *
Света.
День, который должен был стать самым счастливым в моей жизни, превратился в самый жуткий кошмар.
Я так и лежала в наполненной им ванне, — даже с какой-то ароматной пенкой, от чего хотелось истерично рассмеяться, — надо же, как трогательно, даже о пенке позаботился! — и все, чего мне хотелось сейчас, — нырнуть с головой под воду и больше не выныривать.
Ногтями скребя по стенкам ванны, сдирая их до мяса, так и делала.
Вдох, — и головой под воду. Пока темнеть перед глазами не начинает.
Но и без воды, без удушья — перед глазами темно.
Мрак. И жуть.
Господи, как больно!
Больно так, что дышать нечем, — и только вот эта, физическая боль от сорванных ногтей хоть как-то приводит в чувство, пусть и ненадолго.
Я бы завыла, — да только голоса нет.
Ничего нет, — и дыхание становится хриплой судорогой.
Я бы не поверила.
Ни за что бы не поверила, расскажи мне кто-нибудь хотя бы часть того, что произошло сегодня.
А лучше бы и вовсе не дождалась этого дня, в который так верила, о котором даже и не мечтала.
Господи, да лучше бы он изменил мне с той брюнеткой и вышвырнул, как ненужную тряпку на улицу! Я вернулась бы к своей забытой с ним уже жизни, пусть и подвывая, скуля от боли, но все-таки живая. Не умерло бы настолько все там, внутри.
Но оно еще и не умерло.
Оно разрывается, рокочет обжигающей лавой и взрывает каждую клетку, каждую вену. Взрывает такой болью, от которой нет никаких лекарств, никакого забвения. Кажется, даже если я сейчас просто утоплюсь, то все равно буду корчиться от боли и ужаса, став бесплотным телом.
Кто он? Человек, надевший мне сегодня на палец против моей воли кольцо? Кто???????!!!!!!
Даже имени его не могу произнести, даже в мыслях. Не могу!
Он говорил мне, что жесток, говорил, что не отпустит, — но разве я верила?
А во что я, собственно, поверила вообще?
В нежность его, в ласку, в то, как он на руках меня качал?
Сжимаюсь от боли и снова заныриваю головой в пену.
Господи! Какая нежность, какое тепло, — он же сам меня насиловал, сам бил, сам до такого состояния довел!
Казалось, что любил, — а, может, я просто была для него удобной игрушкой?
Пока не отдавалась, непослушной была, — насиловал и избивал, а после — сама отдавала все, чего ему хотелось, — и вот это только он и любил?
Упала, головой ударилась, — и меня будто вышвырнуло из реальности.
Перед глазами другая совсем реальность поплыла.
И тоже — с выстрелами, как и наша «свадьба».
Тут же перед глазами Лида в луже крови появилась. И он, ногой сорвавший с петель дверь того бара, в который нас завезли. И выстрелы, — оглушительные, что долго еще гулом в голове звучали. Так громко, что я и не слышала почти ничего.
Все нахлынуло — в одночасье.
Как в подвал меня бросил, как платье на мне раздирал, как рычал, не слушая моей мольбы…
И как запись поставил, в которой Галю убивали.
Боже!
Кто же он?
Кто же он на самом деле, этот монстр, в котором нет ничего человеческого?
И — зачем я ему?
Это что было — извращенная любовь насильника к своей жертве? Типа — стокгольмский синдром наоборот?
Хочется закрыть уши, чтобы не слышать. Выстрелов этих не слышать, — тех, первых, и теперешних. Голоса его не слышать, — жестокого, холодного, стального. Того, которому все равно. Плевать. Плевать, — хочу я с ним быть или не хочу.
Зачем? Зачем ему все это?
Глухо, медленно в сознание прорываются слова того человека, что назвался моим отцом.
Враг его, да, так кажется? Да… Враг.
Выходит, — что же?
Сначала он меня похитил и насиловал для того, чтобы врагу своему так отомстить? А потом? Потом решил, что лучше на него давить через меня? Любящую и привязанную к нему жену? Или — не очень любящую? Что дальше? Он запрет меня опять в каком-нибудь подвале и будет издеваться? Условия свои тому человеку выставлять? А если тот не согласится — что? По частям ему меня высыласть будет?
Не понимаю.
Ничего уже не понимаю, — а в сознание зачем-то врезается его тихий, с легкой хрипотцой, такой родной, такой ласковый голос.
«Девочка моя… Лучик мой… Тобой живу…»
Зачем?!!! Зачем он так, Господи?!!!
Лучше бы так из того подвала меня бы и не забирал. Лучше бы сразу того незнакомого мне отца шантажировал! Зачем влюблял? Зачем верить в эту любовь заставил? Он же не тело, — он же сердце, душу этой своей якобы любовью мне изнасиловал! Зачем?
Сажусь, обхватываю себя руками за ноги, и понимаю, — только одного хочется. От себя самой убежать. Убежать так далеко, чтобы не вспомнить!
Где тот волшебный ластик, что однажды мне уже стер память?
Я бы сейчас всю ее стерла.
Нет, даже не так.
Пусть его жестокость, пусть то, что он сделал тогда со мной, — пусть это даже останется. Любовь бы эту чертову, проклятую стереть, все с того самого момента, как в себя прорываться понемножку начала.
Зачем он говорил мне о любви?
Зачем ласкал так сумасшедшее?
Зачем с ума сводил одним взглядом своим бешенным, безумным, — таким, от которого дрожью счастье по венам растекалось?
Или это — тоже такая его месть тому, кто был его врагом?
— Света? Ты долго.
Появляется в проеме, а я отшатываюсь, больно впечатываясь в стенку ванной. Глаз на него поднять не могу, голос его слышать — просто пытка. Не могу!
— Вода уже остыла, — он слишком близко, его дыхание шевелит волосы на плечах.
— Замерзнешь.
— Что? Уже насиловать жену пора? — выдыхаю, зажмуривая глаза до боли в веках. Не перенесу сейчас его взгляда, в истерике забьюсь! И ведь ведет себя так, как будто ничего и не было! — Если не выйду, — что? Бить будешь, или собак на меня спустишь?
Пытаюсь выскользнуть из его рук, отбиваюсь, молочу кулаками по груди, по лицу, — но он даже и не замечает. Да и — что это для него? Даже не укус комара, так, пылинка. Ничего против него не могу. Совсем ничего.
Обхватывает и таки сдирает это дурацкое платье.
— Тшшшшш. Перестань дрожать, — и голос, — ласковый, с болью, губами к волосам прижимается. И больно так, что снова режет, каждый миллиметр меня самой режет, вонзаясь со всех сторон, но каждый раз — прямо в сердце. Насквозь. — Ты знаешь, я тебе никогда не причиню вреда.
