Память сердца - Хадсон Дженис (книги полностью бесплатно TXT) 📗
Мой дорогой Сэз никогда не женится на этой стерве! Его женой буду я, только я и никто другой.
Я ненавижу ее.
22 февраля, 1857 г.
Сегодня моя маленькая бедная кузина чуть было не отдала Богу душу. Как же неудачно получилось, что ее горничная вошла в комнату в тот самый момент, когда Анна уже протянула руку к ящику стола и, умышленно или неумышленно, отвлекла ее каким-то пустяком. Вечно сующаяся не в свои дела негритянка испортила все дело.
Знала ли она? Может быть, случайно видела, как я засунула в ящик змею? Дельях достаточно умна, чтобы представить себе, что я с ней сделаю, если она обо всем расскажет в открытую. Высеку? Покалечу? Да я просто убью ее, не раздумывая! Конечно, под строжайшим секретом она может сболтнуть что-нибудь своему деду – старому Солу. Но, во-первых, старик слишком глуп, во-вторых, он, если и поверит в услышанное, заставит Дельях молчать.
Теперь мне придется придумывать что-нибудь новенькое. Сэз влюблен по уши. В последний раз на пикнике он даже не стал со мной разговаривать.
Ладно, еще не поздно…»
Бретт, успевший отвыкнуть от рукописных строчек, временами с трудом ориентировался в витиеватом старинном почерке. Но сами чернила не так уж сильно выцвели, и разбирать записи оказалось значительно проще, чем Бретт рассчитывал.
Он проглатывал страницу за страницей, не замечая хода времени и не находя объяснения происходящему. Он читал свое собственное произведение, это был его роман, но события, порожденные его фантазией, описало другое лицо – Моди Гэмптон.
В «Безумной ярости» рассказчик постоянно менялся: это были и Моди, и Рэнделл, и Гэмптоны – родители Анны. Но чаще всего Анна или Сэз.
Дневник имел только одного автора. И черт побери Бретта, если он понимал, как такое могло случиться. Он закрыл глаза и снова и снова повторял себе, что это – совпадение, и только совпадение.
Бретт не убеждал себя, а просто таким образом старался заглушить другой, внутренний голос, утверждающий совсем иное.
Уже за полночь Бретт пришел в спальню.
Дженни сначала тоже хотела пойти с ним в библиотеку, но потом передумала. Она слишком хорошо изучила реакцию Бретта на все, что касалось переселения душ, прошлой жизни и ее взаимосвязи с настоящей.
Тем не менее посещение «Дупла дуба» было его идеей. Писатели всегда отличались профессиональным любопытством, и Бретт не был исключением. Пускай он вздрагивал при слове «реинкарнация», но отказать себе в возможности заглянуть в дневник Моди Гэмптон, естественно, не смог.
С Дженни успело семь потов сойти, пока она ждала Бретта из библиотеки. Она не знала, что он может найти в записях, а стало быть, его дальнейшие действия были непредсказуемы. Может быть, после всего Бретт поверит в то, что в предыдущей жизни она действительно была Анной?
Итак, она намеренно не пошла вместе с ним в библиотеку, предполагая, что Бретт пробудет там не больше часа. Но время шло, а его все не было и не было. Волнение Дженни достигло предела. Она задрожала, как от озноба, когда дверь в спальню наконец открылась.
В комнате горел ночник, Дженни специально не включила его, чтобы Бретт не подумал, что она уже спит. Его улыбка была кривой и неестественной. Он рывком сбросил с себя одежду и без слов юркнул под простыню. Дженни ощутила, насколько Бретт напряжен и скован.
– Бретт?
Ей хотелось обнять его, и Дженни придвинулась, но он не смог пошевелиться. Ему казалось, что грязь, ненависть и злоба, с которыми он столкнулся при чтении дневника, въелись в кожу и покрывают все его тело шершавой коркой. Змеиный яд струился с каждой страницы и оставлял свой след на его руках.
Как только Бретт открыл дневник и прочел имя Моди Гэмптон, ему показалось, что его будто кто-то толкнул. Волна ненависти, направленная на Анну, оглушила его своей мощью.
– Извини, Дженни, мне необходимо принять душ.
Бретт рванулся в ванную и бросился к кранам. Поющие трубы были, конечно, не полуторавековой давности, но явно нуждались в замене.
Горячая вода, почти кипяток, хлынула ему на голову и плечи, и Бретт долго стоял под очищающими струями, яростно скребя свое тело, пока кожа совсем не потеряла чувствительность. Он закрутил кран и окатил себя ледяной водой. Нет, этот род грязи, прилипшей к душе, не оттирался ни мочалкой, ни мылом – легче Бретту не стало.
Дженни, неплохо изучившая Мак-Кормика, поняла, что с ним творится что-то необычное. Он выбежал из ванной, не одеваясь, и затих под простыней, прислушиваясь сам к себе.
– Бретт? – снова позвала его Дженни шепотом.
Он продолжал хранить молчание, пытаясь выиграть время, чтобы собраться с мыслями.
В этот момент Дженни сделала то, к чему Бретт был готов меньше всего: она просто дотронулась до его плеча. И это легкое прикосновение теплых и нежных пальцев свершило то, о чем Бретт уже перестал и мечтать. Эффект был совершенно неожиданным и труднообъяснимым, почти неправдоподобным. Бретт снова почувствовал себя нормальным человеком, с душой, не запятнанной дневником Моди Гэмптон.
Наверное, это и называлось самой обыкновенной настоящей любовью. Бретт подвинулся и повернулся к Дженни лицом. Он был безмерно благодарен за то, что она не стала задавать лишних и несвоевременных вопросов, вероятно, чувствуя его состояние. Сейчас Бретту была нужна только она, и ничего больше. Дискуссии можно было отложить и на завтра.
Дженни поцеловала его в плечо, чуть пахнущее мылом. Она знала, что сейчас ровное дыхание Бретта собьется с ритма, а сердце начнет стучать сильнее. Господи, как это было хорошо! Чертовски хорошо!
– Джен! – только и смог произнести Бретт.
– Да!
Мир засиял всеми цветами радуги.
На следующее утро Бретт заметил, одеваясь:
– Ты ничего не спросила меня вчера о дневнике.
Дженни в это время зашнуровывала кроссовки.
– Да, не спросила, – подтвердила она, стараясь не встречаться с Бреттом глазами.
Он уселся на ручку кресла и с явным интересом принялся наблюдать за манипуляциями Дженни со шнурками.
– И из каких же соображений?
«Теперь нужно быть крайне осторожной», – подумала Дженни. В голосе Бретта слышались саркастические нотки.
– Я полагала, что ты сам расскажешь мне все, что сочтешь нужным.
– А я полагал, что ты более любопытна.
– Ты правильно полагал. – Дженни занялась вторым шнурком. – Но, судя по всему, там не нашлось ничего интересного?
– Ты так думаешь?
– А на самом деле? Значит, что-то интересное есть?
– Да! – Бретт пересел с подлокотника в само кресло и, откинувшись на спинку, прикрыл глаза. – И даже больше.
– Так, значит, ты поверил в то, что…
– Ни в коем случае. – Его глаза все еще были закрыты, но голос стал жестким. – Просто… Не спрашивай ни о чем, ладно? Возьми и прочитай дневник сама.
Дженни почувствовала горькую обиду. Она так надеялась, что Бретт наконец-то поверит и поймет.
– Дженни, мне очень жаль. – Он встал с кресла и обнял ее. – Очень. Может быть, тебе вообще не стоит читать дневник Моди?
Дженни вырвалась из его рук:
– А это еще почему?
– Видишь ли, – начал Бретт осторожно, – в моем романе Моди была просто сумасшедшей. У не был только один порок – болезнь. Психопатия.
– И?
– Не «и». Но. Реальная Моди Гэмптон тоже имеет недостаток. Правда, она абсолютно нормальна. Настоящая Моди – просто дьявол. Мне нечего больше добавить, это единственное подходящее слово, которое я могу подыскать по отношению к ней. Когда я читал ее записки, мне казалось, что я ползу по горам смердящих трупов.
– Фу!
– Ага! Прошу прощения. Но это именно то, что я хотел сказать.
Дженни, кажется, начала понимать состояние Бретта сегодня ночью и то, почему он бросился под душ и почему после этого лежал, накрывшись простыней, дрожал и боялся пошевелиться. А вот Бретт не понимал и не желал понять всего того, что связывало их с Моди Гэмптон. В неправдоподобную историю с переселением душ по ходу действия спектакля вводились новые действующие лица. Моди тоже существовала в этой жизни, здесь, в Новом Орлеане. И она поджидала Дженни. Именно Моди, кем бы она ни была сейчас, начала свою охоту.
