Моногамия (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна (читать книги онлайн без TXT) 📗
— Пожалуйста, выйди отсюда…
— Нет! Ни за что я больше не оставлю тебя, мистер самостоятельность! — и я сжимаю свои рыдания, усилием воли сворачиваю их, страх отпускает меня понемногу, ведь он жив, а это главное сегодня…
Когда-то он носил меня на руках, словно лёгкое воздушное пёрышко, когда-то на его широкой груди я терялась как маленький беспомощный котёнок, когда-то он соблазнял меня одним лишь только своим видом, своей улыбкой… А теперь он немощен настолько, что не может делать элементарные вещи, не может помыться, не потеряв при этом сознания, не может дойти до машины сам, когда мы едем в клинику, не может есть, почти не может одеться, не может мне противостоять и покорно повинуется, чаще всего, но не сейчас. Сейчас он смотрит на меня умоляющим взглядом, полным боли, даже муки, и снова просит:
— Выйди отсюда, прошу тебя!
И я понимаю, насколько ему важно это. В эту секунду, в это мгновение ничто так не ранит его, как моё созерцание его бессилия, его физического упадка, его слабости, его беспомощности…
И я подчиняюсь:
— Хорошо, ты сможешь сам подняться? Или мне вначале помочь тебе, потом выйти?
— Я сам…
— Хорошо, я выхожу.
Сразу же отворачиваюсь и поднимаюсь, знаю, он следит за мной, и я нарочно не смотрю на него, выхожу тут же.
Сижу опять не на кровати, а на нервах, снова боюсь, и тут мне в голову приходит мысль, подхожу к двери:
— Алекс!
— Да?
— Мне можно войти?
— Можно.
Захожу, он уже поднялся, бёдра завёрнуты в полотенце, тело худое до такой степени, что у меня сжимается сердце, я его голым не видела ещё ни разу, максимум — без футболки, но это выглядело не так устрашающе.
— Я знаю, что мы сделаем.
— И что же?
— Зачем тебе душ? Пусть это будет ванна! Я знаю, ты обожаешь душ, но пусть он временно будет недоступен, в джакузи даже круче всё будет, вот увидишь.
— Хорошо. В следующий раз…
Поэтому сегодня я набираю ему ванну, вернее это не ванна, а джакузи, настолько большое, что его почти можно назвать мини-бассейном. Я мудрая женщина, я знаю, что нужно делать: добавляю пену для ванн, знаю, ему нельзя сейчас перебарщивать со средствами гигиены, но в данном конкретном случае это необходимость — он не стерпит, если я увижу его голым, а мне нужно быть с ним, потому что я элементарно боюсь, в прямом смысле очень сильно боюсь оставлять его в воде одного — ещё утонет ненароком…
— Иди, ложись в ванну, я приду и помогу тебе.
— Нет, я сам.
— Там всё в пене.
Он смотрит на меня внимательно, затем соглашается.
{Coldplay — Midnight}
Вхожу, Алекс в джакузи, всё отлично, стоять ему больше не нужно, ванна — та же постель, только с водой. Сажусь рядом, но так как без дела сидеть я не люблю, беру губку и начинаю мыть его руку. Алекс смотрит на меня: в глазах его боль, и я внезапно понимаю, почему… Ровно так же точно, я уже однажды мыла его, но тогда он был моложе, здоровее и красивее, он смеялся, и, вымытый, затащил меня в джакузи прямо в одежде, целовал своими самыми жаркими поцелуями, потом доводил до исступления своими ласками, и мы занимались любовью страстно, нежно, горячо и много раз…
Теперь он другой, я другая, жизнь другая, всё другое. Тихо, очень медленно и очень ласково я говорю ему:
— Всё пройдёт… Всё наладится… Вся боль уйдёт и забудется… Ты снова будешь сильным, снова станешь мужественным, самым сильным и самым мужественным из всех, будешь кружить женщинам головы своей красотой… Вот увидишь, я обещаю тебе — всё так и будет… — мой голос так нежен и так ласков, он стелется умиротворяюще, обволакивает, успокаивает…
От этих моих слов происходит нечто необыкновенное, невероятное: Алекс закрывает глаза, и, к моему величайшему удивлению, позволяет мне мыть всего себя и наслаждается этим… Мои руки бросают губку и скользят по его нежной коже, обводя контуры его тела, всё ещё красивого, всё ещё живого… На его губах почти улыбка, он дышит глубоко, мои руки на его груди, и я слышу как часто бьётся его сердце — он счастлив в эти мгновения как ребёнок… Да, он — мой ребёнок сейчас, но в отличие от детей, которые принимают заботу и ласку как должное, ловят поцелуи и ухаживания на бегу, не отдавая себе отчёта в том, насколько ценно обладание этим сокровищем — заботой любящего человека, Алекс знает ей цену, как никто другой, и наслаждается всем свои существом… Он ловит мгновения, он теряется в них… Впервые за многие месяцы, а возможно и годы, ему хорошо, действительно очень хорошо, и это завораживает меня, я получаю сама немыслимое удовольствие от того, что происходит сейчас… У меня появляется неудержимое желание залезть к нему и прижаться, но я не решаюсь сделать это, ведь мне неизвестно, как он отреагирует, как воспримет это. В этот период жизни я понятия не имею, что у него в голове, он так далек от меня…
{Maxence Cyrin — Where Is My Mind (Pixies Piano Cover)}
В один из холодных октябрьских вечеров приехал Марк. Он нечастый гость, мужчинам вообще очень тяжело переносить унизительные и болезненные встречи с умирающими, кем все упорно считают Алекса. Но из всех своих друзей Алекс готов видеть только Марка, они часто говорят по телефону, обсуждают наиболее важные рабочие вопросы, те, которые решить без мнения или подписи Алекса невозможно.
Теперь только я увидела Марка совсем иначе, нежели он запомнился мне в Париже — серьёзным, ответственным, деловым. Он — главный партнёр, заместитель и помощник Алекса в рабочих вопросах, и лучший друг по жизни. Но даже этот лучший друг долго расспрашивает меня о лечении, о моём собственном самочувствии, о моей семье, о чём угодно, только бы как можно на дольше отсрочить встречу с Алексом, ведь с непривычки его душераздирающая худоба, бледность и отсутствие волос делают Марка совершенно не способным контролировать свои эмоции, а ведь сдерживать их нужно, просто необходимо! Нельзя показывать своей слабостью, как плохи дела, нельзя унижать своей жалостью, нельзя обижать!
В прошлый раз Марк спустился, рыдая, и в этот раз я стараюсь подготовить его заранее:
— Марк, Алекс похудел ещё больше, но ты не пугайся, это всё временно, всё пройдёт. Просто он теперь совсем не ест, только капельницы поддерживают в нём жизнь. Но и это не страшно, потому что это не из-за болезни, а из-за облучения и химических лекарств! Как только мы закончим курс, он сразу же начнёт поправляться. И врач говорит, что с каждым днём он избавляется от рака всё больше и больше, главное довести это дело до конца.
— Ты знаешь, я боюсь его тревожить, может, пусть он лучше спит, а ты дай ему эти бумаги на подпись, когда он будет в состоянии их подписать, а я завтра заеду, заберу?
— Нет, Марк! Ты должен пойти к нему с широченной улыбкой, и как ни в чём не бывало сказать, что он выглядит лучше, чем в прошлый раз, что цвет лица живее, и что ты зашиваешься без него и ждёшь на работе! Это ясно тебе?
— Ок, я понял.
— Просто представь себе его ещё более худым, осознай, смирись, и тогда только иди. И да, не трогай его, я сама разберусь, просто оставь бумаги эти на полу, я потом помогу ему встать, и мы вместе подпишем. Завтра заберёшь. И подумай заранее, о чём будешь говорить с ним, чтобы у него не сложилось впечатление, что ты не видишь смысла в обсуждении чего-либо с ним, как это вышло у вас в прошлый раз! И не смей рыдать, ты же мужчина, в конце концов! Зачем тебе бицепсы, если ты не можешь сдерживать свои слёзы, когда друг болен и другу нужна поддержка!
Марку надоедают мои нравоучения, он злится на меня, а мне этого только и надо: злой он точно не расплачется там. Мне легче, я вижу Алекса каждый день, он меняется у меня на глазах, но если меня совсем уж мучает отчаяние и усталость, я тихо рыдаю в ванной, когда Алекс спит, и к моменту его пробуждения, как правило, уже сияю улыбкой.
{Moby-Live Forever}
Марк спустился скоро, минут через двадцать — не надолго его хватило… Предлагаю ему кофе, на что он отвечает:
— Лучше дай чего-нибудь покрепче!
