Реми (ЛП) - Эванс Кэти (читать книги без сокращений .txt) 📗
Она только вернулась ко мне.
Я так чертовски сильно страдал весь прошедший месяц, желая только свою Брук.
Я хочу, чтобы она знала, что она — моя. Что я буду защищать ее, буду рядом с ней. Что я люблю ее. Что мне ничего не важно, кроме того, что она здесь, и что она больше не оставит меня, потому что я этого не позволю. Никогда не позволю.
Нет. Это я хочу чувствовать, что она моя.
Что она никогда меня не покинет.
Что она будет любить меня, касаться моего лица, моих волос так, как только она касается меня, и все внутри меня замирает, фокусируясь на этом нежном прикосновении, на том месте, где мое тело касается ее.
Я вытираю пальцами ее слезы, слизывая их одну за другой, а в голове проносятся тысячи слов. Женщина. Прекрасная. Моя. Я хочу произнести их все, но вместо этого я ничего не говорю, переворачивая ее и накрывая собой. Я утыкаются в ее ушко, и ее плач превращается в стон, когда я проникаю в нее. Она проводит руками вверх по моей груди, цепляясь пальцами за мои плечи, а я сжимаю ее грудь, нежно, как она любит, затем целуя вершинки губами.
Она выгибает спину и постанывает, когда я продолжаю касаться вершинок зубами, дрожь сотрясает ее тело, когда я вылизываю маленькие затвердевшие соски языком.
Она поворачивается в сторону, когда я скольжу языком вверх по ее коже, открывая мне доступ к своему горлу. Я кусаю ее рядом с пульсирующей веной, она стонет и сжимает мои волосы, удерживая меня на месте. Ее тело движется подо мной, пока она продолжает удерживать мое лицо возле своей шеи. Каждый мускул моего тела сводит от желания закончить начатое. Мое тело привыкло к боли, я научился использовать ее, но эта боль глубоко в душе.
Я вылизываю место на ее шее, которое только что укусил, а она впивается ногтями в напряженные мышцы моей спины.
— Ремингтон...
В ее голосе отчаянная мольба. Я хватаю ее за бедра, грубо толкаясь, пока впиваюсь зубами в ее кожу, посасывая ее.
Моя.
Если бы я раньше знал, что она существует, то выследил бы ее.
Я бы поймал и завоевал ее.
Моя, моя, моя.
Я нежно царапаю ее зубами, затем снова посасываю. Она что-то бормочет, усиливая хватку на моей шее. Я высовываю язык, чтобы полизать укушенное место, если оно печет, а затем снова прижимаюсь губами, посасывая, чтобы оставить метку. Чтобы она чувствовала ее, чувствовала меня завтра на своей коже. Она дрожит. Я опускаю руку, чтобы потереть ее маленький милый клитор, продолжая оставлять на ней метку.
Я помечу ее всеми способами, которыми могу. Я хочу, чтобы она носила одежду, которую я ей купил, ела еду, которую я для нее достал, хочу, чтобы она надела мое кольцо, чтобы мое тело было на ней, чтобы она взяла мою фамилию.
Моя.
Она станет моей.
Во всех возможных смыслах.
НАСТОЯЩЕЕ
СИЭТЛ
Церковь маленькая, душная, а теперь и забита гостями.
Впереди, вдоль стены под массивным крестом, расставлены цветы, которые словно присматривают за прихожанами.
В последний раз я смотрел на крест, когда его держали над моей головой, пока я, взбешенный, был связан в своей постели. Я постоянно пытался вырваться, отчего те места, где мое тело было связано, сочились кровью. Именно это я не особо помню. Но я отлично помню, как очнулся после сеанса гипноза, который был направлен на то, чтобы вернуть мне память о тех событиях. Я помню все, что описал, весь рассказ. Было ли это важно? Нет. Думаю ли я о происшедшем? Нет. Для меня это столь же неважно, как сон.
Ее семья здесь. Ее друзья.
Крест. Церковь.
Меня никогда особо не заботили молитвы, но я молюсь о безопасности сына и жены.
Из церковной двери позади себя я слышу «Га!», оборачиваюсь, и вижу его. Рейсера.
Он явно меня увидел, и он машет в воздухе своими пухленькими ручками, а лицо с ямочками направлено в мою сторону. Джозефина показывает ему игрушку и его мгновенно привлекает ее яркий цвет. Он хватает игрушку, засовывая ее в рот. Мое сердце начинает колотиться, когда я вижу закрытую дверь позади него.
После всего, через что мы прошли, моя жена наконец-то здесь, чтобы выйти за меня замуж.
— Чувак, мне потребуется платочек, слезы утирать.
— Заткнись, — шепчу я.
Зал наполняется шепотом, когда церковный хор готовится начать. Мы неделями обсуждали это. Мы не хотели, чтобы звучал свадебный марш.
Но, в конце концов, Брук захотела. Хмурясь, когда мы выходили из душа, она взяла полотенце, чтобы высушить волосы и сказала:
— Знаешь, если подумать, это же единственный раз, когда мы можем его услышать. Я лишь раз выйду за тебя замуж.
Протерев грудь полотенцем, я обернул его вокруг ее талии, держа за концы, чтобы подтянуть ее к себе.
— Чего ты хочешь? Скажи мне, чего ты хочешь, чтобы я мог дать это тебе.
Брук прижалась ко мне грудью и я расправил полотенце, чтобы обернуть нас обоих.
— Хочу совсем маленькую церквушку, в которой были бы только мы, — прошептала она, целуя меня в кадык, подняв руку и гладя ямочки на моих щеках. — И я хочу марш, и белое платье, белые розы и тебя. Каждую секунду, после того, как мы принесем клятвы, я хочу быть с тобой.
Слегка приподняв ее подбородок, я посмотрел ей в лицо, улыбаясь.
— Твое желание, — прошептал я, целуя ее губы, — мой закон.
ПРОШЛОЕ
ФИНИКС
В новом сезоне мы переезжаем с места на место, и, пока мы с Питом регистрируемся в гостинице Финикса, что-то привлекает мое внимание настолько, что волосы встают дыбом. Я разворачиваюсь, и вижу Брук в другом конце холла, она возбужденно спорит с Райли, который отвечает ей с тем же запалом.
— Эй, — я в пять шагов подхожу к ним, немедленно хватая Райли за воротник. — Какого хрена ты творишь? — спрашиваю я требовательно.
Нахмурившись, он высвобождается и указывает на Брук, которая сердито смотрит на него в ответ.
— Я тут пытался объяснить Брук, что, когда она ушла, нам было не до веселья.
Я не знаю, о чем говорит Райли, но знаю, что мне не нравится выражение на лице Брук. Мне не нравится, что уголки ее губ опущены, и я довожу это до сведения этого придурка.
— Хватит. Ты понял? — я сердито толкаю пальцем ему в грудь, пока он не отодвигается. — Ты понял? — требую я ответа.
— Да, я понял, — ворчит он.
Хорошо. Положив руку на спину Брук, я веду ее к лифту, а затем в наш номер.
Мы заходим внутрь, и она сразу идет к окну, а я посматриваю на ее маленькую круглую попку. Эта попка — моя.
— Тебе нравится номер, маленькая петарда? — я обнимаю ее, прижимаясь к ее телу. — Хочешь выйти на пробежку, когда стемнеет?
Я касаюсь губами ее шеи, когда она оборачивается ко мне.
— Ты трахал других женщин?
В ее взгляде мелькает незнакомая печаль, а я пялюсь на нее в ответ, словно чертов идиот, не понимая, какого хрена происходит.
— Я осознаю, что у меня нет права спрашивать тебя, — она смотрит на меня, а я смотрю на нее. — Мы расстались, верно? Все было кончено. Но... ты это делал?
До меня доходит, что она ревнует.
Моя маленькая петарда. Ревнует.
Меня.
— Тебя это волнует? — спрашиваю я, усмехаясь, когда мою грудь переполняют все это дерьмо, которое я чувствую только с ней. — Тебя волнует, спал ли я с кем-то?
Она хватает подушку с дивана, с силой швыряя ее мне в грудь, ее глаза вспыхивают.
— А сам как думаешь, чертов придурок?
Схватив подушку, я отбрасываю ее в сторону, довольно улыбаясь.
— Расскажи мне, насколько сильно это тебя волнует, — говорю я хрипло, уворачиваясь от еще одной подушки. Люблю ее раскрасневшиеся красивые щечки.
— Ответь мне! — кричит она.
— Зачем? — требую я. Она отступает, но я следую за ней. — Ты бросила меня, маленькая петарда. Ты оставила меня с миленьким письмом, в котором очень любезно говорилось, чтобы я пошел на хрен и жил своей жизнью.
