Ужасный Шторм (ЛП) - Тоул Саманта (читаем книги .txt, .fb2) 📗
– Почему ты перестал звонить и писать?
Он смотрит на меня некоторое время.
– Я был молод, и эгоистичен, и глуп, и я ненавидел то, насколько скучаю по тебе, с того момента, как уехал. Тогда я не знал, что возможно ты скучала так же, как делал это я. И каждый раз, когда я разговаривал с тобой по телефону или получал письмо, это причиняло мне больше боли, чем должно было. Затем я встретил Джонни, и мы создали группу, и моя старая жизнь, ты – всё это казалось очень далёким. Мне до сих пор не хватало тебя, но боль притупилась, и я знал, что если продолжу поддерживать связь, то снова возродятся те ужасные чувства, поэтому я решил держаться подальше от тебя.
Я провожу кончикам пальцев по его челюсти. Он берёт мою руку и целует мои пальцы.
– Почему ты не связалась со мной, когда группа стала популярной?
Я вздыхаю.
– По этой самой причине. Ты перестал звонить и писать мне, и это произошло очень давно. Я не хотела, чтобы ты считал, что я связалась с тобой только потому что ты знаменит.
– Я хотел, чтобы ты это сделала. Я постоянно думал о тебе. Хотел знать, чем ты занимаешься.
– Тогда почему не нашёл меня? Не похоже, чтобы ты не смог этого сделать. У тебя точно были связи.
Я чувствую волну злости. Если бы он связался со мной несколько лет назад, то сейчас бы мы были вместе, и я бы никогда не встретила Уилла. И я бы никогда не оказалась в том бардаке, в котором я нахожусь сейчас.
Он сжимает губы вместе.
– Я боялся.
Эти два слова пускают дрожь по всему моему телу.
– Почему?
Он вздыхает.
– В начале я был слишком поглощён группой, чтобы заботиться о чём–то или о ком–то. Большую часть времени я был под наркотой, не самый лучший человек, с которым хотелось бы находится рядом, – он втягивает воздух, – Тогда мы обрели популярность и все вещи стали довольно дикими. А затем умер Джонни и… – он делает паузу, когда пытается сохранить спокойствие. Я вижу, как сильно это причиняет ему боль даже сейчас. – Всё просто начало рушиться. Дэнни и Том стали неуправляемыми, они требовали, чтобы я нашёл способ всё это исправить. Но я не знал как. Тогда я даже не думал о том, что группа может быть сохранена. Особенно, когда я ушёл в чёртов запой в Японии.
Его лицо кривится от воспоминаний.
– Да, писать на сцене… Не твой звёздный час, но понять можно.
– Это был мой самый низкий поступок, Тру. И тогда я понял, что Джонни был мои клеем, и меня ударило понимание того, насколько он мне напоминает тебя... ты и он были похожи во многом. И я полагался на него также, как все эти годы, ты помогала мне держаться на плаву. Когда я переехал в Штаты, первым делом, сам того не осознавая, я пошёл искать другую версию тебя. И ей стал Джонни, – он пожимает плечами. – И сквозь всю эту скорбь по нему, я мог думать только о тебе. Но мы были далеко друг от друга в течении одиннадцати лет, и я не знал, как снова начать с тобой общаться. Я хотел этого настолько сильно, но думал, что ты уже пошла дальше и не захочешь меня видеть... Я просто не мог вынести той мысли, что теряю тебя снова и снова, поэтому я заливал её из бутылок. И когда ты вошла в номер отеля, я просто...
Он пропускает мои волосы сквозь свои пальцы и перекидывает через плечо.
– Я просто не мог поверить в свою удачу – это была ты. Стюарт дал мне список журналистов, которые должны были брать интервью в то утро, и там было твоё имя, самое первое. Следующий час я провёл расхаживая по номеру, надеясь, что это окажешься ты. Так и вышло, ты стояла передо мной, глядя на меня своими самыми красивыми глазами, которые я только видел, и я был абсолютно уверен, что не отпущу тебя снова.
Я поджимаю губы и морщу лоб.
– Так вот почему я пишу твою биографию?
– Частично, – он улыбается, – но главным образом потому, что ты фанта–чертовски–стический писатель.
– Хороший способ удержать меня, – ухмыляюсь я, наклоняюсь к нему и нежно целую в губы.
Он берёт моё лицо, удерживая меня.
– Не оставляй меня, Тру. Я не могу потерять тебя снова.
В его голосе звучит тихое отчаянье. Все мои внутренности сжимаются.
– Ты не потеряешь меня. Я обещаю.
Я всегда буду в жизни Джейка, так или иначе. Я уверена в этом.
Он углубляет поцелуй, его язык вторгается в мой рот сталкиваясь с моим, и он втягивает его. Мы растворяемся в губах, горячо запутанные в эмоциях и ощущениях. То, как он держит меня, целует, с такой сильной необходимостью, я никогда не ощущала раньше такую напряжённость. Это делает меня уязвимой. И я ощущаю, что теперь имею представление о том, что значу для него.
Через некоторое время, Джейк ослабляет поцелуй и отодвигает свои губы от моих, оставляя небольшие поцелуи на моей шее. Он прижимает меня сильнее к своей груди, крепко удерживая.
– Ты бы понравилась Джонни, – бормочет он, поглаживая пальцами мою спину.
– Ты так думаешь? – я наклоняю голову назад, чтобы смотреть на него.
– Определённо, – он целует кончик моего носа, – Тогда я много говорил с ним о тебе, так что ты уже ему нравилась, – он смотрит на меня с долей смущения. Мне нравится этот взгляд.
Я улыбаюсь при мысли о Джейке, который разговаривает с Джонни обо мне. Жаль, что мне не выпал шанс познакомиться с Джонни. В своих интервью он выглядел неплохим парнем, и был невероятно важен для Джейка.
– Хотя, я бы подрался с ним из–за тебя. Ты была его типом.
– Разве?
– Ага, особенная, умная… красивая. – Особенная? – Обаятельная. Чертовски откровенная.
– Джонни был прекрасен... – ухмыляюсь я.
– Эй! – он хлопает меня по заднице, прикрытой простынями, тем самым наказывая.
– Но не так великолепен, как ты, конечно! – визжу я.
– Так–то лучше.
Мне нравится, что он говорит со мной о Джонни с такой лёгкостью и без всякого сожаления.
Он прижимает свой лоб к моему и закрывает глаза. Я наслаждаюсь его спокойствием, чувствуя его, словно оно моё собственное, когда дышу.
– Кто был твоей первой девушкой? – спрашиваю я, касаясь пальцами татуировки у него на груди.
Я знаю, что у него никогда не было её в Великобритании. Значит она, определённо, американка. Я ненавижу тот факт, что не знаю ничего об этом.
– Кроме тебя?
– Я никогда не была твоей девушкой.
– Ты должна была ею быть, – он открывает глаза и смотрит на меня.
Я удивлена напряжённости его взгляда.
– Но отвечу на ваш вопрос, Мисс Интервью, – он усмехается, отодвигаясь, – У меня никогда не было её.
– У тебя никогда не было девушки?
– Ага. Никогда.
– Ты издеваешься надо мной.
– Я не издеваюсь над тобой. Я говорю вполне серьёзно, – его глаза смотрят на меня в упор.
– Прости, в это немного сложно поверить: у самого Джейка Уэзерса никогда не было девушки. А что насчёт тех актрис и моделей?
– Ты когда–нибудь видела мои фотографии с ними дольше, чем неделю?
Я копаюсь у себя в воспоминаниях, съёживаясь от картинок, которые мелькают, где Джейк рядом с другими женщинами. Я качаю головой. Нет. Желая сменить тему, я говорю:
– Хорошо, раз уж я нахожусь в режиме "взять интервью", то хочу спросить тебя: если бы ты, Джейк Уэзерс, мог выбрать одну песню, название которой характеризовало бы тебя, то какая бы была эта песня. И это не может быть одна из твоих песен, – быстро добавляю я.
– "Боль", – отвечает он без колебаний.
Меня ранит то, что он выбрал эту песню.
– Почему?
Он выпускает лёгкий выдох.
– Некоторые говорят, что Резнор писал трогательные предсмертные записки, другие говорят, что он писал о поисках смысла жизни. Я согласен с обоими... всё зависит от того, с какой стороны посмотреть.
– И с какой стороны ты смотришь на это?
Он смотрит на меня некоторое время. Моё сердце бьётся в груди.
– Сейчас? ...Смысл жизни.
Мои внутренности начинают дрожать.
– Версия Резнора или Джонни Кэша? – спрашиваю тихо, стараясь скрыть в голосе боль.
– Джонни Кэша.
– Почему?
