Неслучайности (СИ) - Алексеева Оксана (книги полностью txt) 📗
— Яна! — теперь отец призывно обратился к дочери.
Она смотрела на Вадима с яростью, и, наверное, соображала, стоит ли неугомонному отцу выкладывать все на блюдечке. Очень легко разозлиться на засос, но попробуй-ка о таком рассказать родителю. Но Вадим недооценил ее смелость:
— А он мне изменяет!
— Что?! — у Григорьева была странная манера неожиданно громко орать так, что в радиусе километра люди вздрагивали.
— Ничего подобного, — спокойно парировал Вадим. — Скорее наоборот. Я даже флиртовать с кем-то не стал бы. А ты давай лучше про Дениса расскажи.
— Какого еще Дениса?! — отец теперь ничего не понимал и оттого становился пунцовым.
— Да нет никакого Дениса! — Яна от злости, что разговор повернул в неожиданном направлении, даже на ноги вскочила. Но потом заставила себя снова сесть. — Точнее, Денис есть, конечно, но его как бы нет.
Оказывается, Вадим мечтал услышать нечто подобное, хотя никогда об этом и не думал. Только теперь почувствовал, что эти слова будто сердце медом смазали. Улыбаться стало легче и приятнее. Но Яна, ощутив, что упустила инициативу, решила задействовать артиллерию:
— Пап, — начала совсем другим тоном, изображая из себя до противности слащавую сплетницу. — А еще я забыла тебе сказать, что у Вадима внебрачный сын имеется!
Челюсть у Григорьева отвисла, а глаза округлились. Вадим пожал плечами, не находя причин, чтобы начинать вдруг и за это оправдываться. Григорьев же только входил в раж:
— Опачки, дочка, а почему я об этом только сейчас узнаю? Постоянно от меня что-то скрывают! И как же такое получилось?
— Долго ли умеючи? — резонно заметил Вадим, имея в виду, конечно же, ребенка. — Только Яна об этом знала с первого дня знакомства и в курсе, что, кроме сына и денежных отношений, нас с Татьяной ничто не связывает. Странно, что ревность только сейчас появилась.
— Ревность? — она, естественно, это слово пропустить не могла. — Да нет у меня никакой ревности к Татьяне!
— Как и у меня к Денису.
Вадим добивал, уже зная, что победил. Ведь судья все понял именно так, как было нужно:
— Я так вижу — банальное недопонимание и неумение разговаривать. Татьяны какие-то, Денисы, которые есть, но которых как бы нет. И вы, вместо того чтобы разобраться, разбрелись по углам и строите обижульки! На что вы тратите свою молодость?
Ни Яна, ни Вадим вопроса не поняли, а Григорьев, подумав, продолжил:
— Я вот что предлагаю — пойдите куда-нибудь отсюда, проведите этот вечер вместе. Но только соблюдая одно правило: представьте, что вы уже двадцать лет женаты. Все эти ревнушечки, все эти притирки остались позади. Вот тогда и поймете, можете ли сосуществовать без надуманных проблем.
— Ну что за глупость, пап? — Яна переводила недоуменный взгляд с одного лица на второе.
— Зятёк! — Вадим снова вздрогнул — к этим сменам интонации "тестя" еще привыкать и привыкать. — Почему твоя жена меня глупым называет?
Тот уже смеялся:
— Не знаю, Владимир Владимирович. Она у меня и на старости лет такой же склочной осталась. Ну что, дорогая, принимаешь вызов?
— Вы почему против меня сговорились-то? — она все продолжала возмущаться, как будто это могло чем-то помочь. — Ну и что за бредовая идея? Если мы один вечер поназываем друг друга «дорогой» и «дорогая» — от этого вряд ли найдем общий язык!
Григорьев свел кустистые брови и кивнул.
— Тогда усложняем задачу. Яна — не просто твоя жена, а еще и беременная жена. Так что, дочка, тебе позволено вести себя как угодно паршиво — вот и оценишь его терпение!
Она глаза к потолку закатила, а Вадим с удовольствием жевал стейк, наслаждаясь ее метаниями. Он бы и сам не мог придумать лучшего способа, чем этот. Да и отец ее хорошо знал — она сейчас повозмущается, позакатывает глазки, а потом скажет: «По рукам», потому что ни один вызов не умеет пропустить мимо.
В итоге вечер вышел утомительным и веселым.
— В клуб?
— Я беременна, припадочный! В какой еще клуб?
— Погуляем?
— У меня ноги распухли! Посмотри, какой живот!
— Ко мне?
— Ага. И там ты меня заставишь картошку жарить?
— Тогда чего ты хочешь, дорогая?
— Покатаемся. Хочу кататься!
Она не разыгрывала вредину — она ею от рождения и была, поэтому никем притворяться нужды не было. Вадим с улыбкой открыл перед ней дверь машины.
— Как скажешь, милая. Но потом ко мне — будешь картошку жарить.
— Не дождешься!
— Я неисправимый мечтатель.
Она фыркнула и злобно рассмеялась:
— Ты-то мечтатель, ну да! Ты такой прагматик, что иногда тошно.
Вадим уже выехал на окружную трассу и вел машину все дальше и дальше от города. Темнело и нависающий по обочинам лес делал атмосферу в теплом салоне сказочно уютной. Яна улыбалась. Она так долго цеплялась за свое раздражение, но теперь незаметно для себя расслабилась. Этот момент стоило использовать:
— Прагматик. Хорошо, дорогая. Что еще во мне тебе не нравится после двадцати-то лет брака?
Она посмотрела в его профиль, но ответила после длинной паузы:
— Знаешь, а я не могу сказать, что мне в тебе что-то категорически не нравится… Пойми правильно — у тебя куча минусов, но есть и что-то такое, что все это компенсирует. И ты… целостный, так что тебя нельзя разбить на отдельные характеристики так, чтобы одно было возможно без другого. То есть ты плох тем же самым, чем и хорош.
Это не было признанием в любви, но прозвучало как что-то очень важное.
— Ян, — теперь он стал более серьезным. — Давай перестанем пить друг другу кровь? Ведь сложно не признать, что мы возвращаемся к одной и той же точке уже не в первый раз.
— К какой еще точке?
Он и сам не знал исчерпывающего определения. Но ведь именно так все и было — неважно, играли они или были серьезными, но постоянно повторяли очень похожие моменты.
— Я не могу точно описать… После которой начинается что-то настоящее без откатов назад.
Вадим чувствовал взгляд, но сам посмотреть в ее сторону не решался.
— Ты серьезно? — он не ответил. — Знаешь… А я когда-то хотела влюбить тебя в себя и разбить сердце.
Он усмехнулся.
— Так возьми и разбей.
— А у меня для этого уже есть достаточно власти?
Она ждет признания — искреннего, чтобы и капли сомнения не осталось. И теперь уже точно не для того, чтобы хладнокровно разбить сердце, а в качестве подтверждения, что ее чувства взаимны. Об этом не надо было говорить прямо — все и так стало понятным. У них обоих была своя стратегия, и, кажется, оба провалились. Или выиграли — это с какой стороны посмотреть.
— Я тебе так скажу — если ты прекратишь любые отношения между нами, то я тебя в покое все равно не оставлю. Влюбленность это или азарт — называй, как хочешь. И уверен на сто процентов, что у тебя точно такие же эмоции по отношению ко мне.
Она отвернулась к окну сбоку и долго вглядывалась в темноту. А потом, когда он окончательно смирился с тишиной, как рявкнет — совсем по-григорьевски:
— Поворачивай обратно! Я арбузик хочу!
— Арбузик? Так не сезон ведь, — Вадим попросту опешил. — Ну поехали, глянем в супермаркете, хотя я сомневаюсь…
— Ты отказываешь беременной женщине?!
— Я сказал, что глянем. Апельсинки подойдут?
— И апельсинки тоже возьмем, — смилостивилась Яна. — И соль. Прям сил нет, как захотелось арбузика с солью навернуть.
— Я совсем не удивлен. Наш сынишка явно в маму пошел.
— С чего это сразу сынишка?! Доченька!
— Боюсь, это еще хуже, — ему становилось и смешно, и страшно.
— И оливок купим!
— Под оливки коньяк хорошо идет.
— Дорогой!
— Да, дорогая?
— Возьми себя в руки!
— С такой жизнью — вряд ли получится.
— Жизнь — это то, что рушится тебе на голову, пока ты строишь планы, мой престарелый прагматик.
— Да я с тобой как познакомился, вообще разучился планы строить.
— Есть ощущение, что ты чем-то недоволен!
— Я просто счастлив, дорогая.
