Отшельник (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" (мир книг TXT) 📗
– Золото и грязь…
И, сдернув с моей шеи шарф, сильно надавливая колючим кружевом, повел им по моей шее вниз к соскам, почти болезненно потирая самые кончики.
– Раздвинь ноги, Надя. Я хочу играться. В тебя. Сейчас.
ГЛАВА 19
Мириться лучше со знакомым злом,
чем бегством к незнакомому стремиться.
© Уильям Шекспир
Смотрит мне в глаза своими адскими глазами и не перестает водить проклятым кружевом по моим соскам, и мое дыхание учащается, становится прерывистым и тяжелым.
– Подними руки, малышка. – интонация меняется, и мне кажется, его голос так же, как и кружево, царапает кожу, оставляя легкие невидимые линии на моей коже. – Держись.
Вскинула руки и дрожащими пальцами впилась в тонкую железную перекладину над зеркалом. Подняла взгляд вверх на свои сжатые ладони, но он выдохнул мне прямо в губы.
– Только мне в глаза. Будь послушной, как я люблю.
Перекидывает кружевной шарф через мою шею и тянет вниз между грудей к животу.
– А ты дрожишь. Мне нравится эта дрожь, как и мурашки на твоей коже. Отзывчивая, Надя. Ты даже не представляешь, какая ты отзывчивая.
Петля на горле ослабевает, а он скользит кружевом еще ниже, и, когда касается им между моих ног, я сильно вздрагиваю, потому что, оказывается, там до боли все чувствительно. Проклятый искуситель и манипулятор цепко держит мой взгляд, точно впился в него намертво и не дает даже моргнуть. Весь контроль у него, мне кажется, он контролирует даже мое дыхание. Есть в этом что-то до отвращения порочное и в то же время прекрасное настолько, что я не в силах отвести взгляд от тигриных глаз. Шумно втягиваю воздух носом, и он вдруг зажимает его двумя пальцами.
– Ты такая красивая с черным кружевом во рту, одетая лишь в золото. Если бы ты видела себя моими глазами… хочется сделать вздох, да? Очень хочется. Так и мне. Надя, мне хочется сделать глоток тебя… а ты не даешь, и я выгрызаю каждый из них.
Разжал пальцы, я судорожно втянула воздух, а он повел языком по моей скуле, и вместо отвращения я вдруг почувствовала уже знакомую тяжесть внизу живота, потягивающие спазмы. Пока он не натянул кружево так, что оно впилось в мою плоть между складками там внизу, и я широко распахнула глаза, вздрогнув всем телом. Как же это грязно и порочно то, что он творит со мной, это так отвратительно и унизительно… унизительно, что мне это нравится. Огинский наклоняет голову к моей груди, я ощущаю его язык на соске и непроизвольно всхлипываю, запрокинув голову назад, и тут же мычу, когда он сильно втягивает сосок в рот и так же сильно тянет шарф назад уже между ягодиц, кружево трет нежные складки и пульсирующий клитор. А сосущие движения его рта заставляют изогнуться и закрыть глаза.
– Смотри на меня, Надя. Нравится?
Отрицательно качаю головой. А вспотевшие ладони скользят по перекладине. Он потянул шарф вперед, одновременно подув на мокрый после его рта сосок, и все мое тело дернулось от невероятно острых ощущений. Огинский тянет материю назад и вперед, заставляя меня переминаться с ноги на ногу, выгибаться назад, выпячивая грудь и видя, как он пожирает голодным взглядом мои влажные и острые соски. Предательское тело дрожит от похоти. И я ненавижу эти мгновения почти так же сильно, как и не желаю, чтобы он оставил меня, бросил с этой зудящей болью между ног.
– Возбуждена до предела, Надяяяя. Вот он – голод. Ты теперь понимаешь, что он причиняет боль? И в ответ хочется причинить ее тебе.
Ущипнул сосок и потянул его на себя. Выдыхаю резко через нос.
– Реакция тела никогда не лжет.
Одной рукой сжал мои скулы пятерней, а другую опустил вниз, и я почувствовала его пальцы вместе с кружевом. Безошибочно нашли пульсирующий узелок и потерли сквозь материю. Каждое касание – как удар огненной плетью. Меня вскидывает за его рукой в животном инстинкте получить больше.
– Пульсируешь вот здесь.
Сжал клитор двумя пальцами через шарфик, и у меня колени подогнулись, а по всему телу прошла волна электрической боли от предвкушения того сильного и безумного ощущения разрыва плоти на куски от дикого удовольствия.
– Держись, малышка. Пачкаться бывает иногда настолько сладко. Ты даже забыла сопротивляться…
Я чувствую его эрекцию бедром, и отголоски страха почему-то не отрезвляют, а заставляют ощущать каждое движение его пальцев намного сильнее.
– Я дико хочу тебя, Надя. Ты даже не представляешь, каааак, – его палец вместе с кружевом медленно входит в мое тело, и меня выгибает назад, и глаза закатываются от невыносимого удовольствия. Я чувствую его губы на своей шее, укусами сбоку, где ухо, – кааак адски я хочу тебя трахать. Но мне нравится этот контроль над нами обоими. Нравится боль. Надяяя. Ты даже понятия не имеешь, какой я больной на голову урод.
Говорит хаотично, как самому себе. Прерывисто, сумбурно и даже бессвязно. Палец тянет кружево и дразнит воспаленную кожу, и сама не понимаю, как начинаю метаться, как мычу, и он накрывает мой рот ладонью, чтоб было не так слышно снаружи.
– Грязная. Такая грязная, Надя. Сейчас кончит под моими пальцами, да, малышка? Громко и сильно кончит для меня… Сейчас!
И он резко тянет кружево вверх. Рывком по набухшему клитору. Срывая меня в какое-то вязкое и дикое безумие. Я отпускаю перекладину и впиваюсь в его плечи. Невольно тянусь за быстро двигающимися на моей плоти пальцами. Сама не поняла, когда он выдернул из моего рта кляп и запечатал мой рот своими губами, проталкивая внутрь язык, заставляя извиваться и выдыхать спазмы оргазма ему в горло, дергаясь в его руках. Впиваясь в его шею, волосы. Не отпускает, продолжает дразнить, истязать до последней судороги. И я сильно сжимаю его шею, пока волны наслаждения не становятся все слабее, а рот Огинского прижимается к моему рту. Он вылизывает мои губы изнутри, мой язык, небо. Я отпрянула назад, встретившись с его диким взглядом своим затуманенным наслаждением, невольно судорожно сглотнула.
– Ненавижу, – прозвучало жалко и как-то фальшиво даже для меня. И в ту же секунду он дернул шарф, а я невольно вскрикнула от болезненной чувствительности. Покрутил им перед моим лицом, поднес к своему и демонстративно втянул запах.
– Вкусная ненависть, Надя. У тебя она невероятно вкусная.
Засунул шарфик к себе в карман.
– Вот этот запах самый честный из всего, что здесь сегодня происходило. И мы заключим с тобой новый договор.
Сжал ладонью мое горло, поглаживая пульсирующую венку сбоку, словно про себя отсчитывая, сколько пульсаций она сделала.
– Ты будешь и дальше меня ненавидеть, как сегодня, а я превращу твое пребывание здесь в сказку. Но одно единственное «нет», и эта сказка станет кошмаром. Пока что я был сдержан с тобой… да, потому что попросила.
– А если я попрошу отпустить меня? Ты отпустишь?
– Нет, Надя. Я тебя не отпущу.
– Никогда?
– Ну это слишком самоуверенное и идиотское слово. Не отпущу, пока мне хочется, чтобы ты была рядом.
Рядом. Прозвучало иначе, чем то, что он говорил раньше. Прозвучало не так жестоко, как «играть в тебя».
– Обычно это растягивается надолго?
– Не знаю. Раньше этого не случалось.
Иногда его честность обескураживала настолько, что я от нее впадала в ступор. Но какой-то части меня нравилось понимать, что он не лжет мне. Хотя разве я могла это знать наверняка.
– Я хочу одеть тебя.
Я не противилась, и это оказалось на удивление приятно, когда мужчина полностью надевает каждую вещь. Конечно, я понимала, что есть в этом что-то странное и противоестественное, но меня завораживало то, как он надел на меня новые трусики, чулки, застегнул платье, поправил волосы, разглаживая их пальцами. Я наблюдала за ним из-под опущенных ресниц, чувствуя, как захватывает дух от каждого движения длинных пальцев… пальцев, которые побывали во мне, захватывает дух от растрепанных моими руками волос и смятого воротника. Его губы влажно блестели, и я все еще чувствовала их на своих губах. Почему-то вдруг в памяти всплыли слова Ларисы «он повернут на тебе». Верить в это было так же противоестественно, как и верить в то, что зимой распустятся цветы. Но я отчего-то именно сегодня поверила.
