Выше неба - Манфреди Рене (библиотека книг .TXT) 📗
– А где она?
– Флинн? Я думаю, она пошла вздремнуть.
– Где Грета? – Но вместо того чтобы выслушать ответ, Анна прошла в спальню проверить автоответчик. Лампочка мигала. «Кажется, я рожаю, – сказал голос Греты. – Джереми сказал, что присмотрит за Флинн, пока ты не вернешься домой. Ты не можешь позвонить Майку? Я имею в виду, не могла бы ты попытаться? Я не знаю, где он».
Грета не сказала, в какую больницу поехала. Анна набрала номер «Бостон дженерал», но там подруги не было, как не было ее и в следующих двух.
– Отвези этого мальчишку, ладно? – попросила Анна, когда Марвин собрался выйти из гостиной и проверить, где Флинн. – В смысле, отвези его домой и заплати. Вот. – Она протянула ему кошелек. – И не мог бы ты выключить эту музыку?
Марвин озадаченно посмотрел на нее, словно Анна говорила на незнакомом языке:
– Что происходит?
– Грета рожает.
– Уже? – спросил он. – Я думал; она всего лишь на пятом месяце.
Анна кивнула. Она набрала номер отделения «скорой помощи» больницы «Брайгхем и Вуменс». Лишь после того, как она соврала и представилась ближайшей родственницей, оператор ответил, что Грета находится в их больнице.
– Вы не могли бы соединить меня с ее отделением? Анна протянула Марвину ключи от машины и указала на мальчика.
– Сделаю. С Гретой все в порядке? – спросил Марвин.
Анна покачала головой и направилась в комнату Флинн. Кровать была пуста и аккуратно заправлена. Флинн спала в костюме доброй феи или ангела – судя по крылышкам, это был костюм ангела – на диванчике около окна. Она зажгла рождественские свечи, а на чемоданчик, где хранила свою одежду, поставила ясли, которые принадлежали еще маме Хью. Где внучка нашла все эти старые вещи? Анна не припоминала, что перевозила с собой какие-то праздничные украшения, когда купила этот дом.
Наконец Грета ответила.
– Это я, – начала тихонько Анна. Она пошла обратно в коридор, прикрыв дверь комнаты Флинн.
– У меня был ребенок, – проскулила Грета. – Маленькая девочка, она была такой крошечной. Врачи не смогли спасти ее. Они говорят, что девочка умерла.
– Ой, Грета! – воскликнула Анна. – А Майк с тобой?
– Нет. Я не могу найти его. Никто не может его найти. Он не отвечает по мобильному.
– Я попытаюсь ему дозвониться. – Анна села на пол, облокотившись спиной на дверь комнаты Флинн.
Грета плакала:
– Она была такая красивая. Маленькая, но красивая. Неужели они никогда не ошибаются?
– Что ты имеешь в виду, дорогая?
– Я имею в виду, может быть, есть способ вернуть ее к жизни? Ты же слышала все эти истории о том, как дети были под водой полчаса, а потом с ними все было в порядке. Дети более жизнеспособны, чем взрослые. Я назвала ее Стелла. Она маленькая яркая звездочка.
Голос Греты звучал, будто ее накачали лекарствами.
– Я уверена, что врачи сделали все, что могли, – сказала Анна. – Может быть, тебе поможет, если ты подержишь ее. Они дали тебе подержать ее?
– Я сейчас держу ее, отогреваю. Прошло еще не так много времени, она еще может проснуться.
– В твоей палате есть медсестра?
– Боже, они не оставляют меня одну, хотят, чтобы я отдала ее им. Но она моя.
– Как ты думаешь, я могу поговорить с кем-нибудь из врачей в твоей палате? – спросила Анна.
Грета начала рыдать:
– Нет! Ты такая же, как они. Я думала, ты моя подруга. Я знаю, что они делают с детьми. Они собираются разрезать ее и ставить над ней эксперименты. Она становится теплее. Почему никто не может немного подождать?
Анна подождала, пока Грета перестанет плакать, и спокойно сказала:
– Как только Марвин вернется с машиной, я приеду к тебе.
– Нет. Не надо. Я хочу побыть одна.
– Позволь помочь тебе, – попросила Анна. – Позволь мне быть с тобой.
– Ты не можешь мне помочь. Тебе этого не понять.
– Но я тоже мать.
– Ты мать, которая никогда не хотела ребенка. А мне нужен мой ребенок. Живая или мертвая, но она моя дочь. – Грета повесила трубку.
Анна глубоко вздохнула. Скорее бы закончился этот день. Она позвонила на домашний телефон Греты и оставила на автоответчике сообщение для Майка. Ублюдок. Грете было бы без него лучше.
Она тихонько вернулась в комнату Флинн. Девочка даже не пошевелилась. Анна села и смотрела, как она спит, как мягкий свет от рождественских свечей падает на ее милое личико. Флинн была очаровательным ребенком. Она была похожа на ангела Боттичелли, вся в темных кудряшках, с круглым личиком, ямочками на щеках и аккуратными губами. Такие губки были только у Поппи. Может, это рецессивные гены. То в одном, то в другом Анна улавливала нечто, пришедшее от семьи ее отца, – и это «нечто» концентрировалось в конце концов в выражении лица Флинн. Открытая энергия во взгляде и полуулыбка на плотно сжатых губах пришли, как казалось Анне, от прадедушки, польского портного, от которого не сохранилось ничего, кроме размытой фотографии. Однажды Анна перебрала вещи, которые хранились в старых коробках, смахнула пыль с семейных реликвий и рассказала Флинн о ее корнях, евреях ашкенази, которые жили в Восточной Европе. Хотя что она об этом знала? Ее отец, принявший буддизм, как-то ответил на юношеский вопрос Анны: «Мы из ашкенази, племени раввинов и схоластов. Сефардские евреи торгуют коврами и считаются большими задаваками. Это все что я знаю, и все что нужно знать тебе».
Может быть, она запишет Флинн в синагогу на занятия ивритом. Милая, обреченная девочка, подумала Анна, а потом встревожилась от того, что слово «обреченная» прозвучало внутри нее.
Одежда Флинн была испачкана, а на обуви и под ногтями – как заметила, присмотревшись, Анна – была грязь. Когда Марвин вернется, она приготовит ужин, разбудит Флинн и наполнит ей горячую ванну. Она подошла к старому игрушечному вертепу. Флинн подложила свои компакт-диски под фигурки стоящих на коленях Марии и Иосифа и под волхвов, расположенных в глубине яслей. Анна посмотрела на созданную внучкой композицию: в яслях, на месте Иисуса, лежал теленок. Лица волхвов были освещены так, что казались почти черными, отчего их зубы были чересчур белыми. Присмотревшись, Анна увидела, что волхвы и были черными и к тому же улыбались во весь рот. Она взяла одного из них. Флинн вырезала лица мужчин из бэкграунда с обложки компакт-диска Глэдис Найт и приклеила их к игрушечным головам. Сама Глэдис освещала улыбкой Святую Семью, изображая ангела Господня.
Анна погладила внучку по спине. Та зашевелилась, перевернулась, но не проснулась. Анна решила не будить Флинн до ужина, хотя было уже около восьми. Надо было попросить Марвина купить на обратном пути пиццу.
Анна налила себе бренди, пошла в спальню и включила магнитолу, которую они с Флинн купили на прошлой неделе вместе с двумя десятками компакт-дисков с музыкой семидесятых. Из динамиков тихо полилась песня Нормана Гринбаума «Дух в небесах». Анна не очень любила Гринбаума, ей не нравился тяжелый звук синтезаторов, но певец был одним из любимчиков Флинн, а поскольку внучка часто спала в комнате Анны, именно под эту песню они просыпались каждое утро. Анна нажала на кнопку и поменяла диск. Она поставила сборник. Там была мелодия Фрэнки Велли «Ты слишком хороша, чтобы быть правдой» – ее любимая. Анна ее иногда пела, чтобы убаюкать Флинн. Она откинула покрывало и увидела, что на подушке что-то лежит. Комок грязи и маленький серебряный башмачок – фишка в игре «Монополия». Где Флинн все это нашла? Анна не играла в эту игру лет двадцать, а может быть, и больше. Последний раз это было в Мэне, когда они с Хью изредка играли с соседом и его женой, которые приезжали на выходные. Хью всегда выбирал башмачок. Но, приглядевшись, она поняла, что это был не башмачок, а скомканная обертка от жвачки. Комок грязи оказался прутиками, сложенными в крохотные фигурки. У Анны зашевелились волосы на голове. Она взяла одну ветку, сучковатую и очищенную от коры, холодную, как кость, и, прежде чем поняла, что и куда двигает ею, была уже на лестнице, вышла на задний двор и пересекла маленькую лужайку, подсвечивая себе фонарем. Во дворе все еще сохранились те неглубокие ямки, которые Флинн выкопала месяца два назад. Но здесь было что-то зловещее и странное. По коже пробежал холодок тревоги, ее обдало жаром, а потом холодом. Анна включила фонарик и посветила на садовый столик. Луч света наткнулся на опто-метрические очки Флинн и отразился в линзах. Под столом лежал кусок голубого брезента, покрытый ветками. Анна отбросила все в сторону и чуть не упала в яму, достаточно глубокую, чтобы вместить гроб. Дно ямы было покрыто коробками из-под дисков. Это был один из тех моментов, когда ей нужен был муж, нужен для того, чтобы помочь понять все это. Что не так с этой девочкой? Что должна она была делать с таким ребенком?
