Цена соли (ЛП) - Хайсмит Патриция (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
Тереза чуть приоткрыла окошко. Было очень холодно, и горячий воздух от автомобильной печки приятно касался ее щиколоток. Часы на приборной панели показывали без четверти девять, и она вдруг подумала о людях, работающих во «Франкенберге», загнанных туда, как скот в загон, с четверти девятого утра, этого утра, и завтрашнего, и о том, как стрелки часов управляют каждым их движением. Но стрелки часов на приборной панели не значили ровным счетом ничего для них с Кэрол. Они могли спать или не спать, ехать или остановиться в любой момент, когда им это было удобно. Она подумала о миссис Робичек, в эту самую минуту торгующую свитерами на третьем этаже, начинающую там еще один свой год — пятый.
— Почему ты притихла? — спросила Кэрол. — Что случилось?
— Ничего, — она не хотела говорить. Хотя чувствовала, как ее горло сжимается от тысячи невысказанных слов, но, наверное, только расстояние, тысячи миль, могли расставить их по местам. Может быть, это сама свобода теснила ей грудь.
Где-то в Пенсильвании они проехали часть пути при рассеянном свете солнца, лившемся сквозь просвет в небе, но около полудня начался дождь. Кэрол чертыхнулась, но шум дождя был приятным, неравномерно барабанящим в лобовое стекло и по крыше.
— Знаешь, что я забыла? — сказала Кэрол. — Дождевик. Придется где-нибудь его купить.
И вдруг Тереза вспомнила, что забыла книгу, которую она читала. А в ней было ее письмо к Кэрол, на листе, который целиком не поместился в книгу и выглядывал с обеих сторон. Черт. Книга лежала отдельно от остальных, поэтому она ее и забыла — на столике у кровати. Она надеялась, что Флоренс не станет туда заглядывать. Попыталась вспомнить, упоминала ли она в письме имя Кэрол — и не смогла. А еще она забыла разорвать чек.
— Кэрол, ты забрала тот чек?
— Который я тебе выписала?.. Ты же сказала, что порвешь его.
— Я его не порвала. Он все еще под скатертью.
— Ну, не важно, — отозвалась Кэрол. Когда они остановились заправиться, в продуктовом магазинчике рядом с заправкой, Тереза попыталась купить стаут, который иногда нравился Кэрол, но у них было только обычное пиво. Она купила одну бутылку, потому что Кэрол к пиву была равнодушна. Потом с главной автострады они свернули на маленькую дорогу, остановились и открыли коробку с приготовленными матерью Ричарда сандвичами. Там еще нашлись маринованный огурец, сыр моцарелла и пара сваренных вкрутую яиц. Тереза забыла попросить открывашку, поэтому не смогла открыть пиво, но в термосе оставался кофе. Она поставила бутылку пива на пол, рядом с задним сиденьем.
— Икра. Очень, очень мило с их стороны, — сказала Кэрол, заглядывая внутрь сандвича. — Тебе нравится икра?
— Нет. А хорошо бы.
— Почему?
Тереза смотрела, как Кэрол откусывает маленький кусочек сандвича, с которого сняла тонкий верхний ломтик хлеба — кусочек, где было больше всего икры.
— Потому что если уж любишь икру, то любишь до смерти, — сказала Тереза.
Кэрол улыбнулась и продолжила медленно лакомиться икрой.
— К этому вкусу нужно привыкнуть. Приобретенные вкусы всегда приятнее… и от них труднее избавиться.
Терезе налила еще кофе в чашку, из которой они его пили по очереди. Она привыкала к вкусу черного кофе.
— Как же я нервничала в тот первый раз, держа в руках эту чашку. В тот день ты принесла мне кофе. Помнишь?
— Помню.
— Как так случилось, что ты тогда добавила в него сливки?
— Я подумала, что тебе бы понравилось. И почему ты так нервничала?
Тереза взглянула на нее.
— Ты меня очень взволновала, — сказала она, приподнимая кружку. Затем она снова посмотрела на Кэрол и увидела, как лицо Кэрол внезапно застыло, словно от шока. Тереза уже видела такое и раньше, два или три раза — когда она говорила Кэрол что-то подобное о своих чувствах или отпускала ей слишком изысканный комплимент. И она не могла сказать, была Кэрол польщена или недовольна.
Она увидела, как Кэрол заворачивает половинку сандвича в вощеную бумагу. Был еще пирог, но Кэрол его не захотела. Это был коричневого цвета кекс с пряностями, которым Терезу часто угощали в доме у Ричарда. Они сложили все припасы назад, в чемоданчик, в котором лежали упаковки сигарет и бутылка виски, сложили с кропотливой тщательностью, которая непременно разозлила бы Терезу, если бы это не была Кэрол.
— Ты сказала, что Вашингтон — твой родной штат? — спросила Тереза.
— Я там родилась, и сейчас там живет мой отец. Я написала ему, что, возможно, навещу его, если мы заедем так далеко.
— Он похож на тебя?
— Похожа ли я на него? Да, больше чем на мою мать.
— Так странно представлять тебя в кругу твоей семьи, — произнесла Тереза.
— Почему?
— Просто я думаю, что ты — это ты. Единственная в своем роде.
Кэрол улыбнулась, приподняла голову и повела машину дальше.
— Ладно, продолжай.
— Братья и сестры? — спросила Тереза.
— Одна сестра. Я так понимаю, ты и о ней хочешь все знать? Ее зовут Элейн, у нее трое детей и она живет в Вирджинии. Она старше меня, и я не знаю, понравилась бы она тебе или нет. Думаю, ты бы нашла ее скучной.
Да. Тереза могла себе ее представить — как тень Кэрол, со всеми присущими ей чертами, но более блеклыми и смазанными.
Позже днем они остановились у придорожного ресторанчика, в витрине которого была расположена миниатюрная голландская деревушка. Тереза облокотилась на оградку и стала ее рассматривать. Там была маленькая речка, бравшая начало из водопроводного крана, растекавшаяся овальной заводью и вращавшая колесо водяной мельницы. Крохотные фигурки в голландских костюмах, стоявшие на лужайках из живой травы, были разбросаны по деревушке. Она подумала о паровозике из отдела игрушек в «Франкенберге» и о той ярости, с которой он мотался по замкнутым в овал рельсам — весь его путь был примерно такого же размера, как здешняя речушка.
— Я никогда не рассказывала тебе о поезде в «Франкенберге»? — спросила Тереза, обращаясь к Кэрол. — Ты не замечала его, когда выходила…
— Паровозик у лифта? — перебила ее Кэрол.
Тереза улыбалась, но отчего-то ее сердце внезапно сжалось. Все представлялось слишком сложным, чтобы в это углубляться, и разговор угас.
Кэрол заказала им обеим суп. В машине было холодно, и они окоченели.
— Интересно, насладишься ли ты по-настоящему этой поездкой, — сказала Кэрол. — Ты больше предпочитаешь иметь дело с отражениями, ведь так? У тебя есть свое личное представление обо всем на свете. Как о той ветряной мельнице. Для тебя она практически также прекрасна, как если бы ты побывала в Голландии. Мне интересно, понравится ли тебе видеть настоящие горы и живых людей.
Тереза почувствовала себя раздавленной, словно Кэрол обвинила ее во лжи. Она чувствовала, что еще Кэрол подразумевает, что у Терезы и о ней есть личное представление, и это раздражает Кэрол. Живые люди? Она вдруг вспомнила миссис Робичек. И о том, как сбежала от нее, потому что та была отвратительна.
— Как ты можешь надеяться создать хоть что-то, если ты весь свой опыт подменяешь чужим? — спросила Кэрол, и ее голос звучал мягко и ровно, но в то же время безжалостно.
Кэрол заставила ее почувствовать, что она не сделала ничего, что она сама была никем, словно какая-то струйка дыма. А вот Кэрол жила как все люди, она была замужем, и у нее был ребенок.
Пожилой мужчина вышел из-за барной стойки и направился к ним. Он хромал. Он встал у стола рядом с ними и скрестил руки на груди.
— Когда-нибудь бывали в Голландии? — вежливо спросил он.
Кэрол ответила:
— Нет, никогда. Полагаю, что вы там были. Это вы смастерили ту деревню, что стоит в витрине?
Он кивнул.
— У меня ушло на это пять лет жизни.
Тереза посмотрела на костлявые пальцы мужчины, на его тощие руки с фиолетовыми венами, змеившимися прямо под кожей. Она лучше Кэрол понимала, сколько труда он вложил в макет деревушки, но не могла вымолвить ни слова.
Мужчина обратился к Кэрол:
— Можете купить отличных сосисок и ветчины в соседнем магазинчике, если вам нравится, как их делают в Пенсильвании. Мы сами выращиваем свиней, сами забиваем и готовим прямо здесь.
