Проданная (СИ) - Шарм Кира (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Восемь.
Приемы обычно начинаются с девяти. Значит, нужно собираться, пусть для этого и приходится себя заставить.
Решаю все же не дергать тигра за усы, — уже и так достаточно его разозлила.
Надеваю то самое платье, которое выбрал Санников. Точно такое же белье.
Вздрагиваю, ощущая, как моей спины что-то касается. Очень нежно, почти невесомо, но от того и так сильно ощущается.
Он как всегда вошел без стука. Я даже не услышала шагов.
Настоящая королева, — обжигает мне ухо своим дыханием, продолжая водить чем-то теплым и мягким по каждому позвонку.
Лишь замираю, невесомые прикосновения кажутся скользкими укусами змеи. Промораживают до самого горла.
«Однажды ты станешь настоящей королевой», — так всегда говорил отец, подхватывая меня на руки. «Очень скоро все будут восхищаться тобой, моя девочка».
Вот я и королева. Униженная, в полнейшей власти чужого человека.
— Не хватает кое чего, тебе не кажется? — проводит бархатным чехлом для украшений вверх по подбородку. И, черт, я даже отбросить его руку не могу!
Надеюсь, там не ошейник, в самом деле? От него можно ожидать, чего угодно!
— Вот так, София, — раскрывает чехол, застегивая на мне украшение.
Тонкая полоска золота с капелькой черной жемчужины, повисшей ровно посередине.
Выдыхаю. Почему он передумал? Почему не надел на меня то, что стало символом моей принадлежности ему? Неужели понял и прислушался?
Хотя — нет. Просто Санников нашел более дорогой ошейник для меня. А поводок остается по-прежнему в его руках. И хватку он уж точно не ослабит.
— Остался бы с тобой здесь, наплевав на все, — молния на спине с резким звуком летит вверх, слишком сильно сдавливая. В этом он весь. На смену обманчивой ласке приходит резкость. Даже жестокость.
— Но мы должны ехать.
Не говоря больше ни слова, уходит, оставляя дверь открытой.
А я какое-то время так и продолжаю смотреть на почти чужое отражение в зеркале.
Она, эта женщина, не похожа на меня, разве что отдаленно.
Не мое платье, не мое лицо и не моя жизнь.
Только где оно, — то самое мое?
Внутри меня нет этого ответа.
Все чужое, а то, что казалось родным, — рассыпалось в прах, оказавшись пустышкой, иллюзией! Оно ведь и рассыпалось, кирпичик за кирпичиком, сразу же, после смерти отца. Выходит, что и не было его, всего того, что я привыкла считать нерушимым? Было бы настоящим, никогда бы не рухнуло, засыпая меня под своими обломками!
А я?
Кто же я на самом деле, если вынуждена терпеть Санникова ради того, чтобы спасти сестру?
Уж точно не та, кем считала себя прежде.
Кажется, вся моя жизнь, до капли, была лишь иллюзией… А, настоящего я не вижу. Нигде не вижу ни малейшего просвета!
Так кто я?
Уж точно не принцесса.
Тяжело вздохнув, медленно направляюсь к выходу, слушая, как оглушительно звучат мои каблуки в пустом доме. Чтобы сесть в машину, где меня ждет ненавистный мне мужчина и отправится туда, куда хочется ему и совсем не нужно мне.
Кто бы сказал мне однажды, что я буду жить по чужой воле!
Глава 40
Стас
— Почему ты сразу не сказал?
Побелевшие руки сжимаются в кулаки.
И лицо такое же — бледное. Даже губы белее полотна.
Но она держится.
В голосе — ни капли истерики. Только лед.
Держится, хоть и вижу, как хочется ей убежать отсюда и разреветься. Босиком, наверное, понеслась по острым камням.
— Чтобы ты закатила истерику и никуда не поехала?
Не прикасаюсь к ее крохотным ладошкам, но даже на расстоянии ощущаю, какие они холодные сейчас.
— Разве у меня есть выбор?
Горько.
Без обвинений, без истерик.
Но, блядь, так горько, что самому будто в глотку пепла запихали! Заесть и перебить хочется.
— Нет, принцесса. У тебя нет выбора.
Кивает. Просто кивает, опустив голову, пряча взгляд под длинными ресницами.
Многое бы отдал, чтобы увидеть сейчас ее глаза. Понять, что там сейчас, внутри. Какая буря? Та, что сметет все вокруг, ломая и круша или та, что сломает саму золотую девочку?
Даже сердце дергается.
Но я не могу поступить иначе.
— Не называй меня так, — сжимает руки еще сильнее. — Прекрати меня так называть!
— Я буду называть тебя, как захочу, — сжимаю челюсти. И мои руки как-то тоже сами непроизвольно сжимаются. — Как мне угодно.
Молчит. Попыталась было дернуть голову вверх, но вместо этого опускает еще ниже.
— Зачем? Зачем ты это делаешь? Зачем вот так?
— Нам просто нужно сюда, София, — все-таки осекаюсь, чуть было, не назвав ее принцессой. — Вторые по значимости балы после тех, что устраивал твой отец. Традиционный бал — маскарад у Грека. У Виталия Ефимова, — поясняю, понимая, что не знает кого называют Греком в наших кругах.
— Ефимов? Я не ему продавала…
— София… Он был главным конкурентом твоего отца. Конечно, он выкупил ваш дом за копейки и не под своим именем. Это для него реванш. Он не мог остаться в стороне и пройти мимо такой возможности.
София
Только качаю головой, пытаясь не всхлипнуть. Не зажать сейчас кулак зубами, вгрызаясь до крови. Конечно, первый конкурент отца не мог оставить все просто так! Упустить возможность вытереть о нас ноги!
Но Санников…
Он не мог не понимать, каким ударом это для меня станет.
Он слишком влиятелен, чтобы ему и правда обязательно было присутствовать на таких мероприятиях! И даже если это нужно ему для дела — вполне мог приехать сюда и без меня!
— На его балах не обязательно быть в маске, София. Если хочешь, — мне на колени падает бархатная полумаска.
— Нет, — встряхиваю головой, даже не прикасаясь к ней. — Я не стану прятать лицо, если ты об этом.
Сама дергаю ручку двери, не дожидаясь галантности от Санникова.
И тут же кружится голова, стоит только сделать шаг из машины.
В груди щемит до боли. До ожогов.
Здесь ничего не изменилось. Ни клочка земли.
Даже воздух здесь совсем другой, особенный. Пахнет по-другому. Домом. Такого воздуха больше нет нигде на свете!
И темнота перед глазами. Черная пелена.
Вижу отсюда, как в окнах ярко освещенной гостиной кружатся в танце пары.
Совсем как всю жизнь… Яркий свет и музыка…
Только вот теперь другие люди ходят по нашему дому. Спят в наших комнатах. Чужой, конкурент сидит теперь в кабинете отца, разгребая бумаги, а в маминой спальне у зеркала чужая жена приводит себя в порядок перед сном в ожидании мужа…
Это не больно.
Это сокрушительно.
Сметает с ног, отравляет зрение.
Грудь сжимает, будто все плиты этого дома сваливаются на меня в один миг. Нечем дышать. Нечем. Ребра будто выламывают изнутри.
— София.
Сама не замечаю, как падаю прямо в объятия Санникова.
— Не надо, — отстраняюсь, до боли в веках закрывая глаза.
Надо привыкать. Надо научится справляться. Даже если это смертельно и невыносимо. Даже если разрывает изнутри.
Глава 41
— Я сама, — говорю глухо, сама поражаюсь тому, что способна издать хоть какой-то звук.
Мир перед глазами вертится, и всю меня просто выкручивает. На физическом уровне. Суставы выворачивает и ломит кости. Как в страшной лихорадке.
Кажется, сейчас просто подогнутся ноги, и я упаду. Провалюсь в темноту.
Даже звуку собственного голоса поражаюсь.
Потому что легкие сжало так, что и вдоха не способна сделать. Разве что издать какой-то хрип или жалкий писк.
Но я должна.
Я должна держаться.
Наверное, только в эту секунду — окончательно, до конца, будто выстрелом перед глазами понимаю, — нет друзей.
Вокруг — враги.
Шакалы, которые только и думали о том, как прибрать к себе кусок отца. И теперь танцуют на осколках нишей жизни. По крайней мере, Виталий Ефимов, вечный конкурент и соперник отца.
